— Неблагодарный! — добавил Смородини.
Голос Салли Гуммигут перекрыл все прочие звуки:
— Мы не вступаем в сделку со лжецами!
Де Мальва, однако, проявил больше сдержанности:
— Значит, по-твоему, ты заслуживаешь шестисот баллов, Эдвард? А почему?
Я выпалил не задумываясь:
— Я почти что альфа-красный. Все мы знаем, что посылать малоценных низкоцветных на такую разведку — значит попусту тратить время. Даже если там много красного, они никогда не увидят его.
Префекты стали беспокойно переглядываться. Если я был альфа-красным, мое требование оказывалось вполне осмысленным. Да, я мог видеть только один цвет, но, по крайней мере, это дало бы представление об общем объеме цветных предметов. Самое же главное заключалось в том, что от Верхнего Шафрана зависело благополучие Восточного Кармина, и префекты это понимали. А раз судьба экспедиции в Верхний Шафран зависела от меня, то со мной приходилось договариваться. С моей стороны то был блистательный план — если не принимать в расчет почти неминуемую смерть, ждавшую меня.
— Ты еще не проходил теста Исихары. Твое цветовосприятие не определено, — заметила Гуммигут. — Разве мы можем быть уверены, что ты опять не лжешь?
Я оглядел зал, в котором помещались не только семьсот восемьдесят два тома «Слова Манселла» (полная версия), но и бесчисленные полки с несданными в переработку предметами. Эти артефакты из Прежнего времени были слишком яркими, чтобы легально хранить их, и одновременно слишком совершенными, красивыми или редкими, чтобы их расплющили, сдавили, раскатали для дальнейшего обогащения. Вообще, они хранились здесь лишь благодаря уловке, занесенные в журнал находок как «ожидающие сортировки».
Просмотрев вещи, я обнаружил одну, нежнейшего красноватого оттенка, — молочник, блестевший на полке с блестящей керамикой серого цвета, — и сказал об этом. Все взглянули на Смородини. Тот нахмурился.
— Я вижу лишь легчайшую красную дымку, — сообщил он, — а у меня семьдесят один процент.
Все уставились на меня. Я сам был удивлен. С цветовосприятием выше 71 % можно было стать префектом.
— Платите ему шестьсот баллов, — предложил Смородини, — и посылайте в Верхний Шафран.
Кортленд говорил правду: Внешние пределы были той же перезагрузкой, только с маленькой «п». Я должен был остаться здесь насовсем, Смородини знал это — и неудивительно, что он стремился отправить меня в поход с минимальными шансами на выживание.
Настала тишина, которая длилась около полуминуты, — все размышляли о последствиях моего потенциально высокого рейтинга. Госпожа Гуммигут не отрывала глаз от меня. Вряд ли ей понравилось бы видеть префектом одного из Бурых — мой отец проявлял честность, малосимпатичную ей, а от Кортленда она наверняка слышала о моих подозрениях касательно Трэвиса. Хроматическая политика — от нее было никуда не убежать даже при желании.
— Ты дерзкий молодой человек, — тихо сказал де Мальва, — но отважный, это уж точно. Четыреста.
Но я решил твердо стоять на своем, чтобы восстановить гражданство.
— Шестьсот, и ни цент-баллом меньше, господин префект.
— Отвратительно слушать, как ты торгуешься, — сказал Смородини дрожащим от гнева голосом. — Истинный член Коллектива обязан предлагать свои услуги добровольно, радостно и бесплатно.
— Как, например, вы, господин префект?
Он покраснел так, что это заметил бы даже самый низкий по цветовосприятию горожанин.
— Ну что ж, — подытожил де Мальва, выглядевший раздраженным, — шестьсот.
Нас с Виолеттой отпустили, мы оба поклонились и вышли из зала в коридор. Виолетта сжала мою руку пониже локтя. Я был почти готов к очередному внушению или даже пощечине и ускорил шаг — но она развернула меня и, положив ладони мне на затылок, пригнула мою голову к своей. Удивительно — я не сразу понял, что она делает. Несмотря на воинственный внешний вид девушки, губы ее оказались мягкими, а поцелуй пусть и не страстным, но чрезвычайно умелым. Так как я никогда не думал, что буду целоваться с дочерью главного префекта, я прогнал Констанс и Джейн на задворки сознания и постарался ответить Виолетте как можно лучше. Мне хочется думать, что я сделал все правильно — ведь опыта у меня почти не было, разве что учебные поцелуи со служанкой Лиззи. Вырываться было бы слишком невежливо, и я подождал, пока накал девушки не ослабеет, а затем мягко отстранил ее.
— Ты, красный жеребец! — Она застенчиво улыбнулась и шутливо стукнула меня по груди. — Почему ты не сказал, что видишь столько красного?
— Не хотел хвастаться, — ответил я, жалея, что Виолетта слышала все это. Она опять потянулась ко мне, чтобы поцеловать, но я хотел сохранять контроль над ситуацией. — А что с Дугом? Вы ведь, как я слышал, полупомолвлены?
— Дуг — милашка, — согласилась она, — но у него будет процентов пятьдесят. И это не настоящая полупомолвка: скорее, я оставила Дуга про запас. Ты правда альфа-красный?
— Более-менее.
— Тогда, — улыбнулась она, — я поговорю с мамой и папой насчет изменения своих брачных планов. Если они согласятся, я буду счастлива выйти за тебя, как только мы оба пройдем тест.
— Виолетта, — я стал понимать, что ситуация выходит из-под контроля и становится даже слегка пугающей, — я очень польщен твоим интересом ко мне, но я полупомолвлен с девушкой из семейства Марена. У себя в Нефрите.
— Вздор! — с улыбкой ответила она. — Брак с пурпурной — это намного лучше, чем с кем-нибудь из Марена. Чья фамилия возвысит тебя сразу на пять ступеней? Эдвард де Мальва. И что еще важнее, — хихикнула она, — у папочки полно денег. Твой отец должен потребовать за тебя десять штук, не меньше. Я скажу моему, чтобы он поговорил с твоим. Как только все уладится, мы объявим о помолвке.
Она потянулась ко мне, поцеловала меня снова, улыбнулась и прошептала мне на ухо:
— Есть кое-что еще. И даже не кое-что. Знаешь, что девушки де Мальва считаются непревзойденными по части искусства деторождения? Рейтинг удовлетворенности — сто два процента.
— Я не знал.
— Это так. Я изо всех сил готовлюсь к брачной ночи и не буду возражать, если ты захочешь попрактиковаться с серой… чтобы все работало как надо. У меня есть разрешение на зачатие, оно ждет, когда его используют. Ты можешь оплодотворить меня в брачную ночь, и к весне появится девочка. Назовем ее Сенполией.[19] Разве не здорово?
— Нет. Совсем нет. Ничуточки не…
— Тссс! — Она приложила палец к моим губам. — Ты теперь пассажир, мой сладкий, и ни о чем не беспокойся.
Она счастливо вздохнула, но затем лицо ее омрачилось.
— О! — вскрикнула она и зажала ладонью рот, так, словно ее посетила внезапная мысль. — Надо отложить твой поход в Верхний Шафран — хотя бы до того времени, как я забеременею. Тогда будет не так важно, вернешься ты или нет.
— Я не смогу стать твоим мужем, пока не получу гражданства. Но все равно, это было бы важно, если бы я хотел жениться на тебе, а я не хочу.
— Любовь всегда найдет выход, — весело сказала она, — а если не найдет, ей поможет бумажник моего отца. Нам надо встретиться этим вечером для романтической прогулки и обсудить мое будущее. Давай у памятника Манселлу, когда зажгут фонарь?
— Я занят.
— Конечно занят, ведь у тебя прогулка со мной. — Она приложила ладонь к моей щеке. — Я подготовлю список гостей и меню, чтобы ты их одобрил. Но ты можешь внести свой вклад в наши отношения — я разрешаю тебе выбрать ласкательные имена для нас. Я так рада, что с нас обоих сняли баллы, — иначе мы никогда бы не встретились и не влюбились друг в друга таким чудесным образом.
Она подмигнула мне и улыбнулась, потом спросила, о чем я думаю. Наверное, ей хотелось услышать «я на седьмом небе» или что-то подобное, но все мои мысли были об одном — как обратить этот кошмар
