«Тьфу ты, ну что за идиотизм в голову лезет! – одернул себя Антон. – Это все проклятый фермент. Вернее, его отсутствие».
За этими невеселыми мыслями он незаметно приблизился к съезду с Ленинградки. Миновал центральный химкинский проспект и, сверившись с картой, свернул на искомую улицу. По-черепашьи медленно двинулся вперед, огибая глубокие рытвины, похожие на воронки от бомб времен Второй мировой войны. Выискивал нужный дом. Внезапно раздался визг шин, и со двора серой пятиэтажной «хрущобы» на огромной скорости вылетел «Опель-Тигра» желтого цвета. С трудом вписался в поворот, ударился колесом о бордюр, выровнялся и умчался прочь.
Алена Кудрявцева? Не отдавая себе отчета, Антон стал разворачиваться, чтобы поехать следом за «Опелем». Сработал инстинкт охотника. Но тут, откуда ни возьмись, на пустынной до этого дороге выстроилась целая вереница машин. И когда у Антона появилась наконец возможность развернуться, лимонного «Тигры» уже и след простыл.
Молчанов разозлился, момент был упущен.
«Забудь!» – сказал себе Антон и повернул в тот самый двор, откуда вылетел желтый автомобильчик. Глянул на табличку... Номер пятиэтажки совпадал с адресом, записанным Алениной рукой на клочке бумаги. Что и требовалось доказать.
Дорога вдоль дома была настолько узкой, что Антону пришлось буквально красться, чтобы не задеть стоящие на тротуаре машины, которые в ответ возмущенно крякали сигнализациями. Напротив нужного ему подъезда оказалось свободное место. Антон начал парковаться, как вдруг раздался оглушительный рев сирены. Как показалось Антону, прямо у него в мозгу. Он вздрогнул и оглянулся. Сзади нетерпеливо напирала «скорая помощь» с включенными проблесковыми маячками.
Антон чертыхнулся и проехал вперед. Больше свободных мест не было. Обогнув пятиэтажку с другой стороны, Молчанов понял, что ничего другого, кроме как бросить машину прямо на проезжей части, ему не остается. Он вылез из машины.
Внезапно налетела огромная черная туча, и повалил густой снег. Большими белыми хлопьями. Антон запрокинул голову, поймал губами несколько снежинок. А ведь скоро Новый год, – равнодушно подумал он, стряхнул снег и медленно двинулся в сторону дома.
Из подъезда два дюжих санитара – здоровенных мордоворота вытаскивали носилки. Антон придержал дверь и посторонился, пропуская их. Один из санитаров на пороге споткнулся и чуть не упал. Носилки дернулись, из-под протертого ватного одеяла, которым был укрыт лежащий на них человек, выпросталась рука и ткнулась в ногу Антону.
– Осторожнее! – пробормотал Молчанов. Отступил назад и провалился по щиколотку в глубокую яму, наполненную колючей ледяной кашей. – Вот черт, а!
– Извини, мужик. – Санитары крякнули и, деловито погрузив носилки с неподвижным телом в карету «Скорой помощи», залезли следом. Машина взвизгнула сиреной и умчалась.
Антон вздохнул, промокший ботинок жалобно хлюпнул в ответ.
В подъезде было темно и сильно пахло кошками. «Видимо, сегодня не мой день», – мрачно подумал Антон, отыскивая ногой ступеньку. Откуда-то доносились приглушенные женские голоса. Антон двинулся по лестнице вверх. Буквально на ощупь миновал два пролета и замер, услышав вдруг знакомое имя:
– Вот ужас-то. Бедная Валентина...
– Я пошла мусор выносить. Дверь свою притворила, а сквозняком откудова-то тянет и тянет. Я ведро-то поставила, гляжу, а дверь тети Валина приоткрыта. Думаю, что за ерунда? Зову ее: «Теть Валь, теть Валь». Тихо. Ну, я и зашла.
Антон, стараясь производить как можно меньше шума, поднялся еще на один этаж. С этой позиции ему открылась квадратная лестничная площадка с выходящими на нее четырьмя квартирами. Пространство освещала тусклая пыльная лампочка на длинном шнуре. В центре стояли две толстые тетки, очевидно, соседки. Та, что помоложе, в накинутом поверх ситцевого халата пальто, периодически всхлипывала, передергивала полными плечами и отчаянно мяла в руках носовой платок. Вторая, тоже в ситцевом халате, кусала губы и качала из стороны в сторону нелепой мохеровой шапкой с начесом, нахлобученной по самые брови.
– Зашла в комнату, никого... – продолжала тем временем молодая. – На кухне тоже. Заглянула в ванну. Батюшки святы! Тетя Валя лежит на полу, рядом таз перевернутый. И белье кругом валяется.
– Это как же так, Рая? – ахнула мохеровая шапка.
– Да белье, видать, вешала. Поскользнулась и упала, бедная. Об раковину головой и ударилась.
– Вот страсть господня! – пробормотала шапка и мелко перекрестилась. – Живая хоть?
– Да вроде, теть Маш. Пока живая.
Антон громко кашлянул и бодро двинулся вверх по ступенькам. Пришло время вступить в игру. Дело принимало скверный оборот, и Антон решил во что бы то ни стало произвести осмотр места происшествия. Слабо ему верилось, что Аленина тетка сама, без посторонней помощи, упала и ударилась головой.
– Здравствуйте, девушки! – широко улыбнулся он.
– А вам кого, мужчина? – подозрительно спросила Раиса.
– Мне? Мне тетю Валю. Я племянник ее, из Чух-ломы. Вот приехал навестить тетушку.
– Больно много у ей племянников, – язвительно проговорила тетя Маша.
– Да что вы? – притворно удивился Антон. – Я вроде, кроме Аленки, никого больше и не припомню.
– Не знаю я ничего, – огрызнулась тетка в шапке.
– А тетю Валю в больницу забрали, – вступила в беседу Раиса. Она запахнула пальто и кокетливо посмотрела на Антона.
– А что случилось?
– Сердце, – зачем-то соврала Раиса и быстро переглянулась с «мохеровой шапкой».
– И что же мне теперь делать? – «расстроился» Антон. – Я проездом, буквально на один день. Хотел у нее перекантоваться. А у вас ключей от ее квартиры случайно нет?
– Ишь чего удумал! – возмутилась старшая, поджав губы. – Кто тебя знает, кто ты такой? Может, вор! А Валентина потом с больницы вернется... – начала она и осеклась.
– А куда, кстати, ее отвезли? В какую больницу?
– Без понятия, – развела руками молодая и повернулась к «мохеровой шапке». – А ты, теть Маш, перестань. Человек вон издалека приехал. А тут такое... А вы заходите, там открыто. Мало ли что вам там нужно, вы ж все-таки после дальней дороги, – смутилась Раиса. – Надо, кстати, теть Маш, ключи поискать. Про ключи-то я и забыла совсем, а то нехорошо дверь нараспашку оставлять...
Антон шагнул в тесную прихожую, и в ноздри ударил приторный цветочный запах. Молчанов чихнул. Герань, удовлетворенно констатировал он. Единственное домашнее растение, на которое у него была сильная аллергия. Из коридора было видно, что весь подоконник на кухне заставлен горшками с геранью. Сочные, мощные кусты с белыми, розовыми и красными цветами вымахали буквально до потолка.
За окном стремительно темнело. Антон на ощупь поискал выключатель. Если бы русские любили работать, то не назвали бы включатель – выключателем, выплюнула память чью-то мудрую мысль.
Наконец Антон наткнулся рукой на длинную веревку с пластмассовой пимпочкой на конце. Дернул. Крошечный коридор залился тусклым светом. Видимо, хозяйка отчаянно экономила электроэнергию и покупала совсем слабые лампочки.
Антон заглянул в комнату, до того заставленную мебелью, что негде повернуться. Даже дышать было трудно. Громоздкая полированная стенка, на противоположной стене – пестрый ковер с восточным орнаментом, под ним – массивный раскладной диван. Чуть в стороне – два кресла, древний телевизор «Темп» на деревянной тумбе, прикрытый для сохранности кружевной салфеткой. У окна, перекрывая доступ на балкон, – обеденный стол с шестью стульями в придачу. На столе – хрустальная ваза с пластмассовыми ромашками.
– Пылесборник, – хмыкнул Молчанов.
За стеклом одной из секций стенки были расставлены книги, безделушки и фотографии в рамках. Антон подошел поближе, распахнул створку шкафа. Фотографии были разных времен. Совсем старые – черно- белые, потрескавшиеся. На них была изображена полная молодая женщина с непримечательным лицом. Очевидно, сама хозяйка в юности. На более новых снимках – цветных, глянцевых – Антон узнал Алену. И Вику.
