красно-синей куртке, о своих подозрениях.
– Боже! – хрипло выдохнул Кречетов и жадно впился в ее рот.
Его сильные, ласковые руки были повсюду. Таня втянула ноздрями терпкий аромат одеколона с легкой примесью табака, исходящие от его волос. «Какой приятный запах!» – успела подумать она уголком угасающего сознания и провалилась в пучину новых для нее ощущений. Вся вселенная сузилась до размеров одного конкретного человека.
Вдруг что-то произошло. Кречетов резко отстранился, буквально оттолкнул Таню. Тряхнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение.
– Простите, – пробормотал он, взъерошив короткие темные волосы. – Не понимаю, что на меня нашло.
Таня в растерянности посмотрела на него. В его глазах отразилась целая гамма чувств. Желание, испуг и что-то еще. Торжество? Насмешка?
«Ты окончательно спятила», – подумала Таня и, чтобы скрыть разочарование, отвернулась к окну.
За окном по улице, увязая в снегу, торопливо шла какая-то женщина. Одной рукой она поддерживала длинную дубленку, другой прижимала к уху мобильный телефон.
– Простите, – еще раз буркнул Кречетов и поспешно покинул палату. В замочной скважине звякнул ключ.
«Запереть меня он не забыл», – усмехнулась Таня и уперлась лбом в холодное стекло. Щеки полыхали огнем. То ли от стыда, то ли от незаслуженной обиды. От еще не пришедшего в норму учащенного дыхания стекло тут же затуманилось. Таня быстро протерла его рукавом. В этот момент женщина, проходившая под окном, зачем-то посмотрела наверх и столкнулась взглядом с Таней. От этого взгляда, больше похожего на выстрел, Тане стало неуютно. Видимо, женщину тоже что-то поразило, так как она споткнулась, оступилась в сугроб и чуть не выронила трубку из рук.
Таня отшатнулась в глубину комнаты. Внезапное озарение повергло ее в шок. Сердце забилось, как сумасшедшее, виски сжало стальными тисками. Она знает эту женщину! Очень хорошо знает! Перед мысленным взором крупным планом высветилось лицо. Как будто объектив фотокамеры настроили на увеличение кадра. Но как Таня ни силилась, имени этой женщины она так и не вспомнила.
Наверное, прав доктор Кречетов, и все ее «воспоминания» не более чем обман, ловушка измученного сознания. Ложные воспоминания, или, говоря научным языком, конфабуляция...
– Я схожу с ума, – простонала Таня, рухнула на кровать и свернулась калачиком. Ужасно захотелось курить. Она закрыла глаза, вдохнула воображаемый табачный дым и задумалась. Происходящее в больничных стенах представлялось ей все более и более странным.
Все началось с исчезновения свекрови. Валентина Васильевна перестала вдруг приходить, хотя до этого регулярно, ежедневно посещала Таню. Обещала принести фотографии, и с тех пор – все. Как в воду канула. Таня спросила Сергея. Он растерялся, стушевался и буркнул что-то насчет материной болезни. Потом пропала медсестра Нина, чему предшествовала загадочная сцена. Это случилось пару дней назад. Таня закрыла глаза и попыталась зрительно, шаг за шагом, восстановить в памяти это событие.
Вот она, очумевшая от сидения в крошечной палате, больше похожей на тюремную камеру, вышла в коридор. Не коридор, а скорее тамбур. При дневном свете он выглядел еще меньше, чем показалось во время ее ночной вылазки. У окна – кадка с экзотическим растением. Его листья, глянцевые и дырявые, похожи на пластмассовые. Таня потрогала их. Нет, настоящие. Прохладные и гладкие. Затем подошла к окну, узкому и высокому, как бойница. Посмотрела в него. Поняла, что внизу, очевидно, главный вход в клинику. Широкая подъездная дорога вела от здания к массивным железным воротам, переходящим в высокий каменный забор. За забором маячил торец дома, увенчанный черепичной крышей. Она увидела у ворот вооруженного охранника и утвердилась в мысли, что лежит в психиатрической клинике. Вряд ли обычную городскую больницу будут так сторожить.
Собралась уже вернуться в палату, как вдруг услышала сдавленный крик. Кричала женщина:
– Я больше так не могу! Это невыносимо, пойми! Если ты не хочешь, я сама пойду к ней и все расскажу! У меня больше нет сил, я не железная, в конце концов. Я живая, слышишь? Живая!
Таня подкралась к двери, за которой разыгрался спектакль. Но тут раздались стук, треск, и дверь распахнулась. Таня еле успела отскочить в сторону. Увидела заплаканную Нину с опухшим красным лицом, растрепанными волосами. Из-под ее расстегнутого халата мелькнуло голое тело. Сгорая от стыда, Таня отступила в сторону. Нина, заметив ее, побледнела. Запахнула халат, захлопнула дверь, загородила ее собой. Тихо произнесла:
– Что вы здесь делаете? Подслушиваете?
– Просто вышла прогуляться, – пролепетала Таня. – А тут вы так закричали. Я подумала, может, помощь нужна?
– Все в порядке. Идите в палату и ложитесь.
Таня тряхнула головой. Вроде бы все так и происходило. Она ничего не упустила. Таня вернулась тогда к себе с твердым намерением любой ценой добиться от Нины правды. Ей почему-то казалось, что там, за дверью, говорили о ней. И именно ей, Тане, Нина стремилась что-то рассказать.
Но Нина с того самого дня пропала. А ее, Таню, вдруг стали запирать на ключ.
Чем меньше мы знаем, тем больше подозреваем.
Глава 27
– Ну наконец-то, Катюник! Сподобилась навестить старую мать! – воскликнула Елена Анатольевна, открыв дверь.
– Прекрати, мам, – рассмеялась Катя, стаскивая промокшие сапоги. – Нашла старуху. Да ты у меня молодая, красивая женщина! – Она ткнулась в материну щеку. От нее, как всегда, пахло кремом «Люкс» и еще чем-то очень родным. На кухонном диванчике места для Кати не нашлось. Все пространство занял Шаляпин – огромный дымчатый кот, прозванный так за чрезвычайно громкий бас. Катя устроилась на самом краешке. Она предпочитала не вступать в полемику с «Федором Иванычем». Кот был удивительно вредным созданием, садиться рядом с ним было просто опасно. Если ему что-то не нравилось, он без объявления войны наносил противнику точечные удары острыми, как бритва, когтями. Единственным человеком, которого он допускал до себя, была Елена Анатольевна.
– Ты чего это, как бедная родственница, в углу притулилась? – Мать, хлопотавшая у плиты, повернулась к Кате. – Ах, вот в чем дело. Ну-ка, Шляп, давай шлепай отсюда, шлепай! – Котяра возмущенно мяукнул и остался лежать на месте. Елена Анатольевна взяла газету и легонько подтолкнула своего любимца. – Марш в комнату! Вот паршивец, а? Упрямый эгоист, – проворчала она и водрузила на стол тарелку с целой горой дымящихся, масляных блинов.
– Стопроцентный мужчина! – усмехнулась Катя и попробовала угощение. – Очень вкусно, мамулик, спасибо, но так много!
– Ешь без разговоров! – отрезала Елена Анатольевна. – Небось голодом себя моришь, не жрешь ни черта. Знаю я тебя. Худющая стала, страх смотреть.
– А вот и нет! – возмутилась Катя. – Нормально я ем. К тому же меня сегодня на обед пригласили. Мне место нужно оставить.
– В ресторан? – заинтересовалась мать.
– Угу, – кивнула Катя с набитым ртом.
– И кто же, если не секрет? Антон Молчанов? – В глазах Елены Анатольевны блеснул лукавый огонек.
Катя в ответ покачала головой.
– Приятельница. Ангелина. – Она вкратце поведала историю своего знакомства с Люкой, опустив подробности несостоявшегося наезда.
– Понятно, – разочарованно протянула Елена Анатольевна. – А с Антоном ты так и не виделась?
– Нет. – Катя вдруг почувствовала, что краснеет. – С тех пор – ни разу.
– И он не звонил? – удивилась мать.
– Нет, мам, не звонил. Да ну его! А как там Фаечка? – спросила Катя. На самом деле именно с целью узнать про Фаину Ильиничну Катя и приехала к матери.
– В Америку укатила, к детям. Ее же повысили, ты знаешь? Она у нас теперь главный гинеколог страны.
