привык к такой пище. У меня мать в больничной столовке работала.
– Валентина Васильевна?
– Что Валентина Васильевна? – насторожился Сергей.
– В столовой работала?
– А? – Он озадаченно поскреб могучий затылок. Узкий лоб сморщился от тяжести мыслей. Наконец просиял. – Ну да, а то кто же?...
– А ты-то сам, Сереженька, кем трудишься? Напомни своей жене убогой. – Таня насмешливо прищурилась.
– Я-то? – снова растерялся муж. – Бизнесменом... Слышь, Танька, пойду курну. – Он поспешно вышел.
Таня вскочила и лихорадочно заметалась по палате. Сердце колотилось где-то в горле. Надо что-то делать, надо что-то делать, молоточком стучало в мозгу. Она бросилась к двери, Сергей впопыхах забыл ее запереть. Выглянула в коридор. Никого. Стараясь не шуметь, выскользнула из палаты, на цыпочках прокралась к двери с надписью «Выход», взялась за ручку, повернула ее. Халат! – вдруг ударило в голову. Куда – в халате и тапочках, зимой? Ее остановят на первом же углу.
Надо переодеться! Таня рванула обратно. Вдруг из соседней палаты раздался стон. Таня резко остановилась. Послышалось? Стон повторился. Таня секунду подумала и решительно нажала на ручку. Дверь бесшумно отворилась. В нос ударил спертый воздух. В центре крошечной темной комнаты стояла кровать. Лежащий на ней человек был, подобно мумии, спеленут виниловыми трубками от капельниц. Над его головой мерцал зеленым светом монитор с загадочными геометрическими фигурами.
Таня шагнула внутрь, приблизилась. На кровати лежала Нина – пропавшая несколько дней назад медсестра. Ее мертвенно-бледное лицо сливалось по цвету с белой больничной наволочкой. Таня в ужасе отпрянула и пулей вылетела вон. Отдышалась лишь в своей конуре. Слава богу, Сергей еще не вернулся. Значит, прошло всего несколько минут. А Тане показалось – вечность. Она судорожно стянула халат, следом – пижамную майку. Бросила на пол. Повернулась к шкафу и наткнулась на тяжелый взгляд Сергея. В его глазах появился странный блеск. Таня инстинктивно прикрыла руками голую грудь.
– Моя малышка, – хрипло пробормотал Сергей и ухмыльнулся. – Иди ко мне, моя сладенькая.
Таня отшатнулась, отступила в глубь комнаты. Запуталась ногой в поясе от халата и чуть не упала. Сергей неумолимо приближался. Таня закрыла глаза, как вдруг внутренний голос шепнул: «Подыграй ему».
– Конечно, дорогой, конечно... Позволь только мне накинуть что-нибудь. Я ужасно замерзла. Хотела принять душ, не думала, что ты так быстро покуришь. – Таня обворожительно улыбнулась, хотя внутри у нее все клокотало. Нагнулась, чтобы поднять майку.
– А вот этого не нужно, – загоготал Сергей и сгреб Таню в охапку. – Я мигом тебя согрею. – Кинул на кровать и принялся трясущимися от нетерпения пальцами расстегивать на себе рубашку. В ожидании исполнения приговора Таня закуталась в одеяло. «Господи! – взмолилась она. – Если я не имею возможности изменить ситуацию, дай мне сил смириться, принять ее». Таню охватило безразличие.
Сергей уже приступил к брюкам, когда в коридоре раздался стук каблуков. Сергей вздрогнул и покрылся красными пятнами. Схватил дубленку, натянул ее, выронив что-то из кармана. Отпрыгнул к окну. Напряженно застыл, крупные капли пота выступили у него на лбу.
Таня изумленно наблюдала за ним. Шум шагов внезапно стих. Стало ясно, что опасность миновала.
– Уф, – Сергей покачал головой и вытер лоб рукой, – жарко чего-то стало... Пойду я, пора мне... Но я скоро вернусь, – хмыкнул он и подмигнул.
Через секунду в замке звякнул ключ. Таню начала бить мелкая дрожь, из нее словно выкачали воздух.
– Кошмар! Театр абсурда! – пробормотала она, стуча зубами. С трудом поднялась, влезла обратно в пижаму, в халат. Уселась на пол.
Действительно, театр абсурда. Хичкок облизнулся бы, заполучив такой сюжет. Таня вдруг подумала, что будь она актрисой, она мечтала бы сыграть роль главной героини. То есть саму себя. Но театр тем и отличается от реальной жизни, что там все известно наперед.
Неожиданно что-то привлекло Танино внимание. Что-то, валявшееся под кроватью. Очевидно, это что- то вывалилось из кармана дубленки Сергея. Преодолевая брезгливость, Таня протянула руку и выудила обернутый вокруг шариковой ручки лист бумаги. Стряхнув пыль, Таня освободила ручку, сунула ее в тумбочку, развернула бумагу.
«Институт крови. Отвезти пробирку», – прочла она. Дальше был нацарапан адрес. Таня пожала плечами, скрутила бумагу в тугой шарик и выбросила в корзину.
Глава 31
В понедельник ударил мороз. Белесая дымка паутиной окутала город. Голые ветви покрылись толстым слоем инея, будто кто-то обмотал их колючей проволокой. С бледного неба таращилось никчемное солнце, словно извиняясь за то, что не может помочь замерзающей природе.
Катя не выспалась. В воскресенье она работала с утра до позднего вечера, страшно устала. Мечтала добраться до подушки и уснуть. Но, увы... До рассвета провертелась с боку на бок.
Она решительно откинула одеяло, нащупала босыми ногами тапочки, влезла в них. Поежившись, прошлепала на кухню. В квартире по-прежнему господствовал могильный холод.
Катя включила чайник и посмотрела в окно. На пустынной улице завывал северный ветер. Под стать настроению.
Чайник заворчал и отключился. Катя вздохнула, откупорила банку кофе. Коричневые гранулы возродили в памяти ощущение собственной глупости. Все воскресенье Катя не разрешала себе думать об Антоне. Давалось ей это с трудом. Его образ так и маячил перед глазами. «Нет, – твердила она себе, – ты не имеешь права! Костя... А что Костя? Кости уже четыре года нет на этом свете. А Антон есть».
Катя вспомнила его руки на своем теле, его учащенное дыхание и почувствовала, как запылало лицо. Она тряхнула головой и забралась с ногами на кухонный диванчик. Отхлебнула кофе. Дрожащими руками отодвинула чашку. Ни пить, ни есть не хотелось.
Мысли снова вернули ее в субботний вечер. В ноздри ударил запах свежесрезанных цветов. Кто играет с ней в такие жестокие игры?
Катя не сомневалась, что где-то существуют ответы на эти вопросы. Ведь в жизни все взаимосвязано. Эффект бабочки, так кажется, называется это явление в психологии. Катя когда-то читала об этом в одной умной книге и даже запомнила наизусть основной тезис: «Сегодняшнее трепетание крыльев мотылька в Пекине через месяц может вызвать ураган в Нью-Йорке». Видимо, Катин мотылек давно махнул крылышками. Но сколько она ни силилась, так и не смогла отыскать в дебрях прошлого истинную причину своего погружения в душевный хаос.
«Марина?» – в который раз спросила себя Катя. Первая мысль, которая пришла в голову при виде сигарет, виски и цветов, была о Марине. И именно о ней Катя хотела поговорить с Антоном. Ведь он прекрасно знал Марину, учился с ней в одном классе...
А еще хотела спросить наконец, что же произошло между неразлучными друзьями? Почему вдруг Костя Король вычеркнул верного вассала из своей жизни? Или Антон был инициатором разрыва?
Столько вопросов... Но она забыла обо всем, едва увидев Молчанова.
– Привет, – широко улыбнулась Ангелина и чмокнула Катю в щеку. В салоне автомобиля было тепло и пахло сигаретным дымом – в Люкиных пальцах, унизанных кольцами, подрагивала неизменная «More».
Она позвонила накануне и предупредила, что заедет за Катей. Катя страшно обрадовалась. Перспектива провести выходной в мрачном одиночестве пугала ее.
– Едем ко мне, – заявила Люка, мастерски обогнув резко затормозившую перед носом «Газель». Катя даже зажмурилась, увидев быстро приближающийся брезентовый зад. – Я угощу тебя моей фирменной рождественской индейкой в соевом соусе.
– Вроде до Рождества еще целый месяц, – рассмеялась Катя.
– А мы устроим незапланированное Рождество, – подмигнула Люка и въехала во двор.
Квартира имела такой же запущенный и нежилой вид, как и в первый Катин визит. Тот же пыльный налет на мебели, тот же запах затхлости.
– Ты давай располагайся, а я мигом, у меня уже все готово. Только, бога ради, не снимай обувь. Ни в
