Пока они раздевались, примеряли врученные хозяином тапочки и переносили в комнату вещи, Илья все никак не мог вспомнить, где же он видел Рыкова. Лицо, манера двигаться и говорить, даже тембр голоса – все это было чертовски знакомо.
Улучив момент, он притормозил Дрозда в коридоре и шепнул:
– А твой друг – он кто? Лицо больно знакомое...
– О, брат! – тоже шепотом ответил бывший прапорщик. – Вообще-то он депутат, в Госдуме сидит, понял! Ну, и крутой в плане бизнеса. Миллионами ворочает тока в путь!
– Что ж он тут один, без охраны? – удивился Илья.
– Сам не пойму... – пожал плечами Дрозд. – Говорит, что ностальгия замучила, вот приехал развеяться. Темнила он... В начале 90-х весь город держал! А потом, как Граба грохнули, свалил вместе с Вовяном- Утюгом в Москву и вот объявился...
«Утюг! Утюг и Паяльник!» – Илья вздрогнул, вспомнив запись на диске из тайника бабы Качи. Так вот откуда ему знаком этот Сергей Павлович!
Богатый, как Крез, сумасброд, решивший сравниться с великими правителями прошлого и для этого устроивший климатическую катастрофу мирового масштаба. И плюс к тому во имя своих грандиозных, но совершенно диких целей хладнокровно застреливший лучшего друга и компаньона!
Илья испугался. Он понял – такие люди, как Рыков, ничего и никогда не делают просто так. Стало быть, он появился здесь, в Средневолжске, не случайно. Значит, нужно быть начеку...
А нынешний миллионер и будущий диктатор в это время беззаботно болтал о чем-то с Яной в соседней комнате.
«Если он поймет, что я знаю о его делах, кирдык всем – и мне, и Янке, и бабе Каче с ее загадочными „племянниками“, – эта мысль Илье очень не понравилась, но показалась весьма здравой. – Ох, валить надо отсюда. И чем скорее, тем лучше...»
– Ты чего задергался? – удивленно спросил тем временем Дрозд.
– Да вспомнил тут кое-что. Бляха, Серега, у меня в Москве... забыл я... Прямо из головы вылетело! В общем, срочно вернуться мне надо!
– Утюг, что ли, забыл выключить, ха? – недоверчиво заглянул Илье в глаза Дрозд. – Э-э-э, братан, ты чего-то темнишь... Или ты из-за Рыка так напрягся? А-а-а, понял-понял... ревнуешь? Думаешь, он куколку твою охмурит, ха? Не ссы, братан! Если он к ней начнет подъезжать, я сам ему в торец дам, первым, понял!
– Да я не то, чтобы ревную... – промямлил Илья. Догадливый Дрозд попал в точку, предположив, что приваловские напряги связаны с Рыковым, но не хватало еще, чтоб он узнал, почему на самом деле Илья испугался. Пусть уж лучше думает, что его боевой товарищ – записной Отелло...
«Ладно, – решил в конце концов Илья. – Бегство отменяется. Вряд ли этот депутат-убийца приехал сюда, чтобы зависнуть на три дня в Киргизовских невеликих хоромах. Авось, все обойдется...»
И почудилось тут Илье, что последнюю фразу произнес он с очень знакомыми баюновскими интонациями...
Но, вопреки ожиданиям, залетный миллионер прирос к компании рыбаков плотно. Переночевав у Дрозда – Илья с Яной на диване, Рыков на хозяйской кровати, а сам хозяин на раскладушке, – ранним утром они на двух машинах пустились в путь.
Сперва, как водится, замысловато пропетляли по городу, подхватывая друзей-приятелей по рыбалке, а потом невеликая колонна из дроздовского уазика и приваловского «Троллера» двинулась на дачу, где Киргиз, извещенный заранее, уже грел самовар и снаряжался для выхода на лед.
Народу собралось не так чтобы много – человек десять. Почти всех Илья знал по прошлым рыбалкам – учителя Вениамина Ивановича, магазинных дел мастера Альберта Анатольевича, средневолжского эколога с чудной фамилией Куянагаев и не менее чудным именем Ян. Это были, так сказать, сливки местного общества. Довеском к ним шли друзья Дрозда, особого места в жизни не занявшие, но все же обзаведшиеся к сорока годам семьями, детьми и каким-никаким достатком. Толстый механик Витька Семенов, вечно поддатый дядька по прозвищу Мышь, фанатичный рыбак Олег Потапов – простые русские мужики, неказистые, но основательные, каких по просторам нашей Родины миллионы.
Загнав машины во двор Киргизской дачи, вся компания дружно отправилась «хлебнуть чайку».
– Приветствую сей терем дивный в его минуты роковые! – дурачился Рыков, обозревая дом и окрестности. Терем, по правде сказать, выглядел так себе – обшитый крашеной вагонкой сруб, холодная мансарда наверху и, наоборот, утепленная большая веранда, пристроенная сбоку.
Дородная, статная Киргизиха, в накинутом на плечи полушубке, стояла на крыльце и здоровалась с гостями. Когда она с высоты своего роста разглядела среди мужиков маленькую Яну, то искренне возмутилась:
– Ну вы чего, дебилы? А ребенка-то в такую рань зачем подняли? Небось, на лед еще потащите, а? Пацан, ты чей?
Яна мелко захихикала. Илья, покраснев, полез вперед – объясняться. Но его уже опередил Рыков, незаметно возникший откуда-то сбоку:
– Здравствуй, Лиля! Это не пацан, это весьма симпатичная девушка Яна, она приехала вместе с нашим афганским героем Ильей.
– Ба! – тут же забыла про Яну Киргизиха. – Никак сам Сережа Рык к нам пожаловал! Вот уж думала, никогда больше не увижу...
Они по-старинному, троекратно поцеловались. Вышедший на голос жены Киргиз только сердито сопел, и, когда улыбающийся Рыков протянул ему руку: «Ну, здорово, Киргизня! Как жизня?..», пожал ее с явной неохотой.
И снова тревожно затрепетала в голове у Ильи мысль: «Его тут не очень-то любят, особенно мужики. Зачем он приехал? Для чего? К кому? Ну не к этой же гренадерше Лиле Киргизовой... Хотя явно было что-то у них, вон и муж злится, и она сама вся зарделась».
Однако никакого развития эта «сцена на крыльце» не получила. Возникшую неловкость сгладил Дрозд, нагруженный несколькими рюкзаками и ледобурами:
– А ну, ра-аступись, народ. Че стоим-то, как неродные? Аида чай глотнем – и на лед пора, седьмой час уже!
Рыбаки зашевелились, забегали, разгружая машины. Многие даже не стали заходить на просторную веранду, где пыхтел старинный, с медалями, артельный самовар, торопясь скорее двинуться по заснеженной тропинке вниз, к реке.
Вскоре на сером волжском льду уже темнела цепочка людей, для которых охота, а точнее рыбалка, была пуще неволи...
Яна, вопреки уговорам Дрозда и Ильи, не осталась на даче вместе с Киргизихой и еще тремя женщинами, женами любителей подледного лова.
– Ты-что, Пр-вал-ов! К-гда-еще я т-кое-у-в-жу! – протараторила девушка, и сломить ее упорство не удалось никому.
Так и шагали они сейчас вместе, рядом – Илья с рюкзаком и рыбацким ящиком на плечах и Яна, вызвавшаяся нести зачехленный бур.
Впереди них плотной группой месили снег Дрозд, Рыков, Киргиз и еще несколько мужиков. Ветер время от времени доносил обрывки разговора, из которого Илья понял, что Рыков пользовался среди рыбаков непререкаемым авторитетом. Все его знали и явно побаивались, видимо, оставил по себе он в Средневолжске память лихую и долгую...
...Солнце клонилось к закату. На снег ложились длинные фиолетовые тени. Ледяной ветер гнал поземку, высекал из сигареты искры, слепил глаза. Илья со вздохом встал и, помахав руками, чтобы согреться, принялся выбирать удочки. Нынешняя рыбалка оказалась для него не очень-то и удачной. И дело было вовсе не в небольшом – три судака и один блудный лещ – количестве добычи. И конечно же, не в том, что Яна, подтверждая старую истину: «Новичкам всегда везет», натаскала почти два десятка рыбин, живописно валяющихся сейчас вокруг трех ее лунок.
«И принесла ж его нелегкая, козла драного!» – в сотый, наверное, раз думал Илья, глядя, как Рыков опять подходит к Яне. Бритый депутат с самого начала рыбалки начал увиваться вокруг девушки, оказывая ей знаки внимания.
