Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?

Волыни, Полесье и Подляшье – в Сарненском укрепрайоне (19–20 сентября), под Навузом (Навозом, севернее Луцка, 21–22 сентября), за форт «Сикорский» Брестской крепости (22 и 26 сентября), под Шацком (восточнее Влодавы, 28–29 сентября), севернее и северо-восточнее Парчева (29–30 сентября) и под Вытычно в районе Влодавы (1 октября). В основной части полосы Белорусского фронта только после упорных боев были взяты Вильно (18–19 сентября) и Гродно (20–22 сентября), а в основной части полосы Украинского заметными стали бои под Сутковице (севернее Самбора) в Галиции (27 сентября) и в районе Янова (Янува-Любельски) на Люблинщине (30 сентября – 1 октября). Наличие польских сил перед войсками Белорусского и Украинского фронтов фиксировалось до 7 октября 1939 г.

Документы и факты, введенные к настоящему времени в научный оборот отечественными исследователями, содержат крайне мало материала для оценки выучки участвовавших в Польском походе бойцов и подразделений, а из командиров и штабов освещают прежде всего танковые. Правда, танкисты (а к действиям против Польши была привлечена половина танковых соединений РККА – два танковых корпуса и 12 отдельных танковых бригад) в этой кампании сыграли, пожалуй, основную роль. Так или иначе, определенные выводы можно сделать и из опубликованных материалов.

1. КОМАНДИРЫ И ШТАБЫ (общевойсковые, пехотные и танковые)

Оперативно-тактическое мышление. Нельзя не обратить внимание на решительные и инициативные – в духе «войны моторов» – действия ряда командиров соединений. Так, 17 сентября, стремясь упредить поляков в занятии Барановичского укрепрайона, но испытывая нехватку горючего, командир 29-й легкотанковой бригады 4-й армии Белорусского фронта комбриг С.М. Кривошеин приказал третьим ротам своих танковых батальонов отдать весь наличный бензин первым и вторым ротам и с оставшимися в двухротном составе батальонами все-таки совершил 40-километровый бросок и занял Барановичи. 18 сентября подобное же решение принял командир 2-го кавалерийского корпуса Волочиской армейской группы Украинского фронта командарм 2-го ранга О.И. Городовиков. Столкнувшись не только с нехваткой бензина для танков, но и с необходимостью дать отдых конскому составу, он организовал передачу всего оставшегося горючего двум из шести своих танковых частей – 32-му танковому полку 5-й кавалерийской дивизии и сводному танковому батальону 24-й легкотанковой бригады, – посадил на броню их БТ-2, БТ-5 и БТ-7 спешенных кавалеристов и силами этого импровизированного «мотоотряда» все-таки начал выполнять полученный им приказ выдвинуться форсированным маршем ко Львову. 20 сентября аналогичное распоряжение – слить весь оставшийся бензин в баки 43 из 234 своих БТ-7 и благодаря этому все-таки выполнить приказ о броске от Волковыска на Сокулку – отдал комбриг А.В. Куркин – командир 2-й легкотанковой бригады 15-го танкового корпуса конно-механизированной группы Белорусского фронта… Правда, риск, обусловливаемый дроблением сил и опасностью оказаться по выполнении задачи с сухими баками (и соответственно с обездвиженными танками), в Польском походе сводился к минимуму отсутствием серьезного сопротивления со стороны противника. (Это учитывал, в частности, командир 6-го кавалерийского корпуса той же конно-механизированной группы комдив А.И. Еременко, когда формировал свои довольно слабые «мотоотряды» уже вечером первого дня кампании.)

В то же время в обстановке реального боя советские командиры слишком часто демонстрировали весьма слабое тактическое мышление. Достаточно проанализировать (по изложению М.И. Мельтюхова¹) их действия в самых крупных полевых боях с польскими войсками, проходивших на рубеже сентября и октября в Полесье и Подляшье. Так, 27 сентября 52-я стрелковая дивизия 5-й армии Украинского фронта двигалась от Малориты (юго-восточнее Бреста) на Влодаву с задачей не допустить прорыва польской оперативной группы «Полесье» на левый берег Западного Буга². Следовательно, комдив-52 полковник И.Н. Руссиянов должен был ориентироваться на встречу с крупными силами активного противника – и держать дивизию в соответствующей группировке. Однако в голове сил, двигавшихся на Влодаву, оказался… 28-й отдельный саперный батальон. Будучи 27 сентября обстреляны на подступах к городу, саперы, естественно, не смогли заменить пехоту и стали отходить. Наткнись батальон на более крупные и более активные силы (вроде тех, что столкнулись на следующий день с 52-й дивизией в районе Шацка), он был бы, безусловно, разгромлен…

К борьбе с многочисленным и действующим по-боевому противником должен был быть готов и комсостав наступавшей правее 52-й, от Коденя (южнее Бреста) на Парчев, 143-й стрелковой дивизии корпуса 4-й армии Белорусского фронта. Однако, когда в ночь на 29 сентября ее разведбатальон столкнулся у Гуры Пуховой и Яблони (северо-восточнее Парчева) с располагавшими артиллерией (т. е. явно серьезными) силами поляков, комдив-143 комбриг Д.П. Сафонов начал вводить свои войска в бой по частям – сначала выслал на помощь разведчикам… стрелковую роту и взвод 45-мм пушек противотанкового дивизиона, а затем, когда разведбатальон был атакован еще одним польским отрядом из состава прорывавшейся к Висле 60-й пехотной дивизии группы «Полесье», – 1-й батальон 635-го стрелкового полка с 1-м дивизионом 287-го артиллерийского. Точно так же действовал и комполка-635 майор Н.А. Шварев. В результате бой затянулся до ночи на 30 сентября, а выбить противника из Яблони все равно удалось только после сосредоточения всех наличных сил 635-го полка…

Командир двинутого под Влодаву на помощь 52-й дивизии 253-го стрелкового полка 45-й стрелковой дивизии 5-й армии Украинского фронта утром 1 октября получил от своей разведки весьма полные данные об организации обороны местечка Вытычно, занятого частями Корпуса охраны пограничья из группы генерала В. Орлик-Рюкеманна. Тем не менее он не просто не направил свой 2-й батальон в обход обороняющихся (что заодно отрезало бы им и путь на соединение с польскими войсками в районе Варшавы), не просто атаковал их в лоб, а двинул его прямо в «огневой мешок», устроенный между местечком и восточным берегом озера Вытыцке! Только после провала атаки (на которую явно пришлась бо?льшая часть 132 убитых и раненых, потерянных в тот день под Вытычно 45-й дивизией³) и отхода поляков перед 1-м батальоном из Вытычно на запад 2-й был направлен наперерез отступавшим…

Ну, а командование 151-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии 4-й армии Белорусского фронта, «организовывавшее» 22 сентября штурм форта «Сикорский» Брестской крепости, вообще не думало над своими действиями. Оно просто раз за разом, без всякой артиллерийской и инженерной подготовки, бросало пехоту в атаку на валы форта. И это при том, что «Сикорский» (бывший русский «Граф Берг») не только стоял на открытой местности, хорошо простреливавшейся оборонявшими его поляками из маршевого батальона 82-го пехотного полка, но и был опоясан рвом 8—10-метровой глубины!

Не многовато ли примеров слабости тактического мышления было явлено всего в нескольких боях, прошедших в течение десяти дней в одном районе?

Что до инициативных и решительных действий командиров соединений, то в Белорусском округе они имели место и до начала массовых репрессий; правда, нельзя сказать, что это было типичным явлением. На военной игре, проведенной в 20-х числах марта 1935- го в Бобруйске начальником 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякиным с командирами шести соединений БВО (5-го стрелкового корпуса, 4-й и 8-й стрелковых и 4-й кавалерийской дивизий и 3-й и 4-й механизированных бригад), решения пяти из них (всех, кроме комкора-5 С.Е. Грибова) отличались «недостаточной оригинальностью и смелостью в тактическом маневре»⁴. Трудно сказать, к какому звену относились те «командиры», чьи «инициативные решения» Седякин, по его словам, наблюдал на окружных маневрах и корпусных учениях, прошедших в БВО в сентябре 1935-го⁵. Но показательно, что еще в октябре 1936-го на больших тактических учениях под Полоцком из двух командиров механизированных бригад один – комбриг-16 полковник С.Н. Амосов – действовал нерешительно и что еще в первых числах июня 1937-го в 23-м стрелковом корпусе, единственном освещаемом источниками с этой стороны тогдашнем соединении БВО, старший и высший комсостав (т. е. и командиры дивизий) на занятиях с войсками и штабных выходах в поле выказывал «отсутствие решительности и распорядительности […] при неожиданностях (порван мост, колонна подошла к зараженному участку)»⁶, т. е. в ситуации, похожей на ту, в которой оказался 17 сентября 1939 г. комбриг С.М. Кривошеин…

В Киевском же округе, согласно даже его нещадно «лакировавшим» действительность годовым отчетам об итогах боевой подготовки (в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами) от 11 октября 1935 г. и 4 октября 1936 г., «некоторые» (в действительности, возможно, многие) высшие командиры не обладали «достаточным умением» (в действительности, возможно, совсем не умели) учитывать, планируя операцию, такие факторы, как пространство, время и наличие сил и средств⁷. Иными словами, в «предрепрессионном» КВО «некоторые» (а может быть, и многие)