Настырная особа пришла в удивление:
— Да что вы говорите! Но он уж лет двадцать, как не работал…
— Мы не из тех у кого память короткая, — сообщил ей Злоказов.
— Да-да, это замечательно, конечно…
Воцарилась тишина, и только мотор продолжал свое нелегкое механическое дело.
— Но позвольте, — опомнилась дама, немного подумав, — вы, как будто, довольно молоды…Как же вы могли с ним работать?
— Это называется эстафета поколений, — молвил Щусь с серьезной миной. — Дело покойного не забыто. Нас, так сказать, делегировали.
— Странно, — дама поджала губы. — Ведь он руководил хором ветеранов войны.
— Мы — внуки ветеранов войны, — вмешался Недошивин и посмотрел на нее столь свирепо, что у дамы моментально пропало желание спрашивать дальше.
Многие слышали эту беседу, и лица их выражали сомнение. Антон напрягся, готовый к любому повороту событий, но события носили слишком печальный характер, чтобы свернуть куда-либо с назначенного пути. Недошивин отвел свою группу в сторонку и негромко сказал, что здесь им больше делать нечего. Надо отправляться в крематорий и прозондировать почву. Если все у них получится, то безутешную родню новопреставленного ожидает завтра большой сюрприз. Возражений и вопросов не было, и часом позже служители жизни благополучно, без приключений достигли местного Дахау, деловито попыхивавшего свежим дымком. Горение, как было некогда подмечено, есть форма жизни, к которой (форме) полагается стремиться всем порядочным людям.
— Давайте поживее! — прошипел Недошивин. — Куй железо, пока горячо — жмура, наверно, еще не успели оформить.
Они обогнули здание крематория и ворвались в какой-то темный коридор, где шли вдоль стен массивные железные двери, запертые на засовы, а также стояли неприкаянные металлические тележки. Немного подумав, командир выбрал Щуся и велел ему воздержаться от участия в рискованных переговорах. Если что-нибудь пойдет наперекосяк, завтра его пошлют присматривать за церемонией кремации с заданием разузнать, как думают родственники распорядиться урной с прахом — оставить в колумбарии или закопать на кладбище. А потому никак нельзя являться на церемонию со следами свежих побоев на лице.
— Есть тут кто-нибудь? — крикнул Недошивин нетерпеливо.
Антон рассчитывал услышать эхо, но голос вожака прозвучал гулко и глухо, словно говорили в какую- то толстую трубу. Никто не откликнулся; Недошивин крикнул еще раз.
Тогда в конце коридора возникла приземистая, обезьянья фигура в темно-синем комбинезоне и вязаной шапочке. Стараясь ступать торжественно и бесшумно, работник приблизился и сумрачно оглядел гостей.
— Командир, слушай и не перебивай, — пророкотал Недошивин. — Только что к вам привезли клиента. За сколько ты можешь нам его продать?
Работник вытер нос тыльной стороной ладони.
— Валите отсюда, — сказал он.
Недошивин вынул из-за пазухи пачку денег и сунул собеседнику в лицо.
— Все твое, — пояснил он. — Сделаешь доброе дело. Вместо того, чтоб за бабки размалевывать чучела, мыть трупам задницы и лобки, тебе заплатят за подвиг во славу жизни. Это даже не сделка, это гимн бесконечной весны!
Видимо, человек в комбинезоне очень хорошо уловил суть предложения. Он не стал спрашивать, зачем Недошивину понадобился труп. Он полуобернулся, махнул рукой и позвал:
— Эй, кавалерия! Ну-ка, дуйте сюда!
Наверно, в голосе его присутствовали особые нотки, потому что пять мужчин, одетых в точности в такие же комбинезоны и шапочки, поспешили на зов, держа в руках кто лом, кто лопату. Недошивин покрылся пятнами и сделал шаг назад. Антон, Злоказов и Холомьев придвинулись к нему ближе и стали плечом к плечу. Работник стал наступать:
— А ну, исчезли отсюда, вашу мать! Три секунды даю!
— Иначе — что? — спросил Злоказов.
Работник, не ответив, вытянул руку назад, принял лом и замахнулся. Недошивин сунул пальцы за пазуху, выхватил газовый баллончик и прыснул нападающему в глаза. Тот выронил лом и опустился на колени.
— Паскуды! — заорал Недошивин. — Нет бы пойти хотя бы в зоосад работать, за живностью смотреть! А им, шакалам, подавай убоину! — Он отступал, рабочие надвигались все стремительней. Недошивин споткнулся, упал. Лежа на каменном влажном полу, он истерически запел: — О, весна, без конца и без края! Без конца и без края мечта!!..
Ему досталось ломом по ноге; Холомьев, белее снега, вырвался вперед и с силой толкнул в плечо звероподобного верзилу. Тот ответил затрещиной; секундой позже никто со стороны не смог бы уже разобрать, кто кого бьет. Недошивин командовал с пола, лежа, пока носок чьего-то ботинка не въехал прямо ему в зубы. Тогда вице-звеньевой завыл и начал кататься, мешая и без того безыскусным бойцам. Победило не уменье, а число — минуты через три-четыре сотрудники «УЖАСа» смирились с поражением и обратились в бегство. Антону разбили левую бровь и надорвали рукав — новобранец прикрывал отступление более опытных Злоказова и Холомьева, которые волоком волокли командира подальше от места сражения.
Выбравшись, наконец, из несчастливого коридора, четверка остановила первый попавшийся автомобиль и приказала шоферу гнать куда подальше от враждебных крематорских стен.
— Дьявол, — рычал Недошивин с заднего сиденья. — Ох, попомнят они меня! Придет время — я их контору с дерьмом смешаю. Зарою бульдозером!
— Послушай, — зашептал Белогорский на ухо Злоказову. — Зачем мы все это устроили? Ведь ясно было, что побьют.
— Это первая экспедиция такого уровня, — тихо ответил Злоказов. — Пробная вылазка. До сих пор, понимаешь, мелочились, разменивались на пустяки. А теперь решили попробовать по-крупному, ударить, знаешь, в самую цитадель. Жируют, суки, на своих цветочках, веночках и музычке! — бросил он с ненавистью, глядя в заднее окно машины. — Ну, первый блин комом. К тому же Щусь остался.
— Да на кой мы прицепились к этому жмурику? Зачем нам разведка? Покойников же пруд пруди — выбирай любого, раз не вышло с одним. Не говоря уж об урне.
— Ну нет, — возразил Злоказов. — Так рассуждает несознательная шпана. Мы — люди ответственные; мы, если за что беремся — доводим до конца.
Антон Белогорский завелся; мертвецы и кутерьма, связанные с ними, разбудили в нем неожиданно сильную злобу. В самом деле — живым жрать нечего, экология никуда не годится, заводы стоят, а этим сволочам все мало! Им бы только деньги сосать из беззащитного народа! Если бы покойники получали то, что им положено с точки зрения справедливости, по заслугам, то насколько краше, счастливее стала бы человеческая жизнь!
Вечером состоялось собрание под председательством Ферта, где подробно обсудили все случившееся. Инструктор подтвердил слова Злоказова: раз начатое должно быть доведено до конца.
— Мы отрабатываем шаблон, — объяснил Ферт. — Конечно, можно плюнуть и пристроиться к любой другой похоронной процессии, какая подвернется. Но нельзя забывать о главной задаче: изменить стереотипы, укоренившиеся в общественном сознании. Люди должны отказаться от институтов почитания мертвечины. Они должны сознавать, что с самых первых шагов, которые они сделают на этом гибельном пути, их будут неотступно преследовать наши контролеры. Начальный этап сей глобальной реформы неизбежно связан с насилием и террором — если уместно употребление слова «террор» применительно к покойникам. Мы заставим морги, церкви, крематории и кладбища считаться с нашим мнением. Постепенно, путем все более явного запугивания, а где возможно — подкупа, мы дадим понять администрациям этих учреждений, что они имеют дело с реальной силой. Поэтому сегодняшний мертвец никак не может быть оставлен в покое. Он — рано или поздно — получит свое; слухи об этом событии начнут расползаться по городу. Затем последуют новые акции, и все это в конечном счете заставит считаться с нами и алчных
