ходить, и жмуриков есть где складировать».
— Слышали, как мусора с Петровки вчера облажались?
Тощий чернявый браток по кличке Винт, возбужденно вертясь на стуле, буквально изнывал от желания поделиться с соратниками по преступному бизнесу «жареными» новостями.
— Нет! — покачал головой Моджахед. — Это что-то новенькое.
— Менты вчера сверхсекретную операцию по захвату особо опасных бандитов проводили, — не удержавшись, Винт истерически заржал.
— А ты откуда узнал?
— У меня кореш есть из боровской группировки — вместе в школе учились. Он мне позвонил, рассказал, так у меня от смеха чуть пупок не развязался — до сих пор успокоиться не могу. История забойнее, чем пневматический молоток. Кстати, главный герой дня — твой старый приятель, Николай Чупрун.
— ЛегавьТй мокрушнику не товарищ, — хохотнул Чупа-Чупс, шкафообразный бугай под два метра ростом, питавший неодолимую страсть к леденцам этой фирмы.
— Да, приятелями нас сложно назвать, — согласился Моджахед. — Скорее бывшими коллегами. Так что за история?
— Да, понимаешь, Чупруна какая-то падла навела на след бригады Утюга, — оживленно жестикулируя, принялся рассказывать Винт. — Опер, как и следовало ожидать, начал готовить операцию захвата. Утюг, в натуре, отморозок конкретный, менты его числят в особо опасных, так что на захват банды отрядили целый автобус спецназа, а Чупрун должен был дирижировать всем этим оркестром.
Согласно наводке, ребята Утюга должны были нарисоваться в определенное время в неком дворике неподалеку от Чистых прудов. Мусора тщательно пере крыли все входы и выходы, а автобус с группой захвата стоял около въезда во двор.
Все было бы нормально, но Чупрун решил перестраховаться и лично проверить посты. Направился ок. значит, через двор, а там, чисто конкретно, скучала без дела группа местных шпанят, — ну и привязались они к оперу: «Дядь, дай закурить!»
Чупрун спешил, так что послал лизунов[2] подальше, повернулся к ним спиной — и, в натуре, тут же получил кастетом по котелку.
Колюня, как известно, мужик крепкий и, прежде чем окончательно отрубиться, успел дать по рации сигнал тревоги.
Тут, в натуре, во двор влетели очень сердитые дяди в масках и с автоматами. Шпанят от души отходили ногами и прикладами, повязали, а Чупруна, все еще валяющегося в отключке, отправили в больницу.
В лазарете наш бравый опер пришел в себя, выяснил, что банда обезврежена, о чем безотлагательно телефонировал полковнику Ивану Евсеевичу Обрыдлову. Лично явиться пред начальственные очи Чупрун не мог, поскольку врачи вкатили ему дозу снотворного и велели до утра оставаться под наблюдением.
Полковник, в натуре, воодушевился от столь выдающегося успеха и в свою очередь сообщил о захвате банды особо опасных преступников прокурору, а заодно и своему непосредственному шефу, генералу Блудову.
Спецназовцы, перед разговором с Чупруном в срочном порядке уже обмывшие успешное завершение операции, несколько приукрасили свои подвиги. Колюня, в свою очередь, добавил драматизма, да и полковник Обрыдлов не остался в стороне. В результате дошедшая по начальства версия захвата изобиловала столь душераздирающими подробностями, что Брюсу Уиллису в «Крепком орешке» впору было удавиться от зависти к удали наших мусоров.
Генерал Блудов, выслушав отчет, пришел в такой восторг, что не удержался и решил лично насладиться зрелищем поверженного зла.
Итак, генерал и полковник Обрыдлов, сияя улыбками и погонами, ввалились в следственный изолятор, где вместо кровавой банды Утюга обнаружили пять измочаленных в пыль, обосравшихся от ужаса малолеток. Представляете, в натуре, эту картину? Говорят, матюги генерала были слышны за квартал от управления, а полковника чуть удар не хватил. Не слабо, да?
Братки оглушительно заржали.
— Выпьем за легавых, — поднял тост Моджахед. — За беззаветное мужество и верность долгу, проявленные нашими органами в борьбе с преступностью. Пусть и дальше действуют в том же духе.
— За беспросветную тупость российских мусоров, — присоединился к тосту Дуплет, бывший афганец и специалист по взрывчатым веществам. От смеха на глазах его выступили слезы.
— А знаете, зачем ментам выдали автоматы? — отхохотавшись и чуть-чуть переведя дух, осведомился Чупа-Чупс.
— Ну? — вскинул на него глаза Моджахед.
— А затем, чтобы у них не отняли пистолеты! Винт, некстати отхлебнувший водку из рюмки, поперхнулся и мучительно закашлялся.
— Ты поосторожней с анекдотами-то, — покачал головой Жлоб, казначей банды. — Так ведь и уморить человека недолго.
— А морг-то как раз недалеко! — восторженно хлопнул ладонью по столу Чупа-Чупс.
Его стокилограммовая туша тряслась от смеха, как вываленное на тарелку желе.
— Ну что, еще по одной? — взялся за бутылку Винт. — Эх, хорошо сидим!
— Смотрите, какие люди! — воскликнул Моджахед, указывая вилкой на дверь зала, в которую только что вошел Психоз с тремя телохранителями. — Зевс решил спуститься с Олимпа, дабы почтить своим присутствием наш бренный мир. Очень даже кстати. Порадуем Мишу историей о том, как Чупрун обезвредил банду особо опасных преступников.
— Да что они все, умерли, что ли? — сержант Курочкин поморщился от боли и потер ушибленную о дверь морга руку.
— Ты на звонок еще раз надави, — посоветовал Макар Швырко.
— Да давил я уже, сто раз давил, — плачущим голосом произнес Федор. — Не открывают, дубари проформалиненные, мать их эксгумация. Может, нет там никого? Ночь все-таки.
— Кто-то обязательно должен быть, — покачал головой Макар. — Дежурный там или сторож. Заснул небось, вот и не слышит, а майор велел, чтобы мы тут хоть в лепешку разбились, а жмурика сбагрили.
— Еще немного, и я об эту дверь действительно в лепешку разобьюсь, — вздохнул Курочкин.
— Дай-ка я попробую.
Лихо крякнув, сержант Швырко со всей дури долбанул по дверному полотну подошвой форменного ботинка.
— Выбить ее решил? — осведомился Федор. — А что, неплохая идея. Выгрузим покойника в коридоре — и дело с концом.
До слуха сержантов донеслись странные звуки. В глубине морга кто-то не то рычал, не то блевал, не то давился.
«Гиббоны» вздрогнули.
— Это еще что? — спросил побледневший Курочкин и на всякий случай перекрестился.
— Мертвяки, восставшие из могил, вернее, из холодильников, — загробным голосом произнес Макар. Теперь из-за двери слышалось приближающееся шарканье, сопровождаемое неразборчивым бормотанием, в котором, внимательно прислушавшись, можно было различить периодически повторяющееся слово «мать».
— Не шути так, — поежился Федя. — Кстати, ты веришь в загробную жизнь?
Усатый сержант не успел ответить, поскольку дверь широко распахнулась, обдав гибэдэдэшников характерным для моргов сладковато-приторным смрадом.
Федор Курочкин зажал нос и побледнел еще больше.
С порога на сержантов недовольно взирало странное существо, напоминающее то ли сказочного гнома, то ли потрепанного жизнью вампира. Это был неказистый красноносый мужичок ростом чуть выше сидящей собаки. Бледная остроконечная лысина сияла над ореолом торчащих в стороны нечесаных рыжих косм, как заснеженная вершина потухшего вулкана.
Рыжая шерсть росла даже на непропорционально больших, оттопыренных ушах недомерка. Одет был гном в стоптанные тапочки, старинные армейские галифе и засаленную телогрейку, а в руке для полноты картины держал зажженную керосиновую лампу. Красноватые отблески пламени отражались в
