полированной лысине, как закатное солнце на снегах Килиманджаро.
— Чего надо? — недружелюбно цыкнув зубом, осведомился гном.
Сержант Курочкин oцепенело созерцал представшее перед ним видение, прикидывая, не стоит ли на всякий случай еще пару раз перекреститься.
— Лампа зачем? — полюбопытствовал более толстокожий сержант Швырко. — Электричество, что ли, отключили?
— От усопших, ядрит их гангрена в печень, — пояснил гном. — Чтобы всякие там зомби подтухшие по моргу не шлялись. Мертвяки-то, они огня, как чумы, боятся. Так чего надо-то?
— Жмурика привезли, — объяснил Макар. — Принимай товар.
— Не, я не могу. Я сторож, а нужно дежурного фельдшера. До утра подождите.
— Да не можем мы ждать до утра, понимаете, не можем, — выйдя из ступора, умоляюще зачастил Курочкин.
— Без фельдшера не имею права, — решительно заявил гном, закрывая дверь.
— Эй, мужик, погоди, — вставил ногу в проем Швырко. — Слышь, братан, да будь же человеком! Мы, между прочим, милиция, и дело у нас государственной важности — не терпит отлагательства.
— Вот дежурному это и объясните, а со мной разговаривать без толку, мое дело маленькое.
— А где дежурный-то?
— Знамо где: дома спит. Телефончик, так уж и быть, могу дать, вот ему и объясняйте про государственную важность. Бутылку поставите — может, и подъедет.
— Елки-моталки, — скрипнул зубами Макар. — А телефон у вас там есть? Позвонить-то хоть можно?
— Звони, отчего б не позвонить, — пожал плечами гном. — Заходи, коли мертвяков не боишься.
— Через час? — с ужасом переспросил сержант Курочкин. — Фельдшер приедет только через час?
— Я и так насилу его уговорил, — раздраженно ответил Макар Швырко. — Триста рублей пообещал на такси, да еще пол-литра в придачу.
— И что мы теперь, целый час будем здесь нашего жмурика сторожить? Мы ж от холода околеем!
— Сторож говорит, тут на следующей улице кафе, «Контрольный выстрел» называется, так оно всю ночь открыто. Пропустим там по рюмочке для сугрева, а через час вернемся.
— «Контрольный выстрел»? — наморщил лоб Федор. — Так там же вроде одни бандиты собираются!
— Ну и что, что бандиты? — удивился Макар. — Мы же выпить туда идем, а не детей с ними крестить. Не хочешь в кафе — можем в морг попроситься.
Провести целый час в обществе покойников сержант Курочкин был категорически не согласен.
— А этого здесь оставим? — Федя кивнул на коляску с покойником.
— Лучше к кафе отгоним, — покачал головой Швырко. — Будем за ним присматривать, а то мало ли что.
— Может, еще наручниками к мотоциклу пристегнем? — невесело усмехнулся сержант Курочкин. — Чтобы, мать его так, не сбежал…
— Преследуя хулигана, сержант Опанасенко выстрелил в воздух, но не попал, — изрек Моджахед и поднял вверх рюмку французского коньяка.
— Чтоб менты всегда так стреляли, — хохотнул Жлоб.
— Знаете, как называется милицейский вертолет, ведущий наблюдение за движением на трассе? — вмешался Винт.
— Не-а, — покачал головой Чупа-Чупс. — А как?
— Ментокрылый мусоршмит. Банда Моджахеда громко захохотала.
— А знаете, что получится, если скрестить осла с черепахой?
— Ну? — поинтересовался Жлоб.
— Мент-ниндзя.
— Нет, это уже слишком, — яростно скрипнул зубами сидящий за соседним столом сержант Курочкин. — Да что эти сволочи себе позволяют?
— Не обращай внимания, — посоветовал Макар Швырко. — Еще не вечер. Вот выведут на дороги свои иномарки — будет и на нашей улице праздник.
— А знаете, как называется совещание работников милиции?
— Держи себя в руках, — на всякий случай предупредил Курочкина Макар.
— Мусоросборник.
За соседним столом громыхнул новый взрыв хохота.
— А почему менты ездят на мотоциклах по трое?
— Ну?
— Потому что один умеет читать, другой — писать, а третий — водить мотоцикл!
— Все, с меня довольно, — вскочил со своего места расхрабрившийся от водки Федор.
— Сядь! — схватил его за руку Швырко. — Только скандала нам сейчас не хватало. Лучше вспомни, зачем мы здесь. Если что-нибудь случится, майор Зюзин с нас шкуру спустит.
Напоминание о майоре слегка отрезвило кипящего от возмущения «гиббона».
— Еще сорок минут осталось, — вздохнул он, взглянув на часы. — Надо будет выйти пораньше, переписать номера их машин. Договорюсь с приятелями и устрою им потом «ужас на ночном шоссе».
— За око вырвем мы два ока, за зуб всю челюсть разобьем, — куснув длинный хохляцкий ус, с чувством продекламировал сержант Швырко.
Бомж-поэт Спиридон Диегович Ибаррури, потомок некогда сбежавшего в Советский Союз от ужасов франкистской диктатуры республиканца, был отвратительно трезв. Именно по этой причине он, вместо того чтобы спать в уютном подвале на трубах теплоцентрали, курсировал по мрачным московским улицам, собирая пустые бутылки. Улов был небогат, но Спиридон Диегович не терял надежды. Еще. пяток-другой бутылок — и утром он сможет разжиться пол-литрой вожделенной «бормотухи», а то и чем-нибудь покрепче.
Ветер хлестал поэта по щекам, противные колючие снежинки забивались за ворот. Чтобы отвлечься, Спиридон сочинял стихи, согретые огнем пылкой испанской романтики.
— Спит Розита и не чует, Что на ней матрос ночует, Но пробудится Розита И прогонит паразита, — вдохновенно бормотал Ибаррури.
Вынырнув из недр очередной помойки, Спиридон с удивлением заметил притулившийся неподалеку мотоцикл. В самом мотоцикле не было ничего необычного — странным было то, что в коляске, не обращая внимания на непогоду, неподвижно сидел крепко о чем-то задумавшийся служитель закона.
С минуту бомж созерцал странного мента-мыслителя, прикидывая, удастся ли разжиться у того сигареткой — своего курева у него уже не осталось.
«Может, почитать ему стихи про Розиту? — думал Ибаррури. — Если народ в метро песнями на жизнь зарабатывает, так почему бы поэту не делать то же самое?»
Подойдя к мотоциклу, Спиридон Диегович деликатно покашлял и позвенел пакетом с бутылками, привлекая внимание сидящего в коляске мужчины, но безрезультатно.
Ибаррури снова кашлянул и, чувствуя себя как-то неуютно, сипло и неуверенно попросил:
— Закурить не дадите? А я вам стихи про Розиту почитаю…
Бомж съежился, ожидая, что насупленный мент сейчас пошлет его куда подальше, но тот продолжал молчать, и Спиридон пустил в ход последний козырь.
— Подайте сигаретку обнищавшему потомку благородных испанских конкистадоров, — жалобно заканючил он.
Мент не отреагировал, и Спиридон неожиданно понял, что именно казалось ему странным и заставляло чувствовать себя неуютно. Снег. Снег падал на лицо мужчины — и не таял. Лицо было холодным, таким же холодным, как облепившие его снежинки. Это означало…
Не успев додумать до конца ужасную мысль, бомж развернулся и, громыхая бутылками в пакете, помчался к ближайшей телефонной будке, инстинктивно, на «автопилоте» выполняя свой гражданский долг. Телефонной карты у него не было, но это не имело значения — с милицией автомат соединял
