На этот раз, когда Ванюшка с желтым тюленьим ранцем за плечами выскочил из подъезда, седой туман как стена неподвижно стоял над Невой. Приятно и звонко похрустывал под ногами выпавший ночью снежок, дышалось легко.
— Ванечка! — послышался знакомый голос.
Он остановился. В очереди стояла закутанная, толстая как бочка — столько на ней было надето разных одежек — Фроська. Из-под длинной шали светились знакомые Ванюшке глаза.
— В школу идешь? — спросила она, дуя в замерзшие кулаки.
— Да. А ты за хлебом стоишь? — Ванюшка опять забыл, что решил больше не подходить к ней.
— За хлебом, — подтвердила Фроська, с трудом передвигаясь в огромных, подшитых войлоком валенках. — Вчерась дотемна стояла, да мне не досталось. — И по-взрослому добавила: — С голоду подыхать будем.
— Ну зачем же... — возразил Ванюшка, не желая, чтобы Фроська подыхала с голоду. В эту минуту он согласился бы носить из дому по куску хлеба, только бы Фроська жила.
Еще более посиневшие от мороза Фроськины глаза смотрели на Ванюшку очень ласково.
— Замерзнешь. Беги скорее, — заботливо предупредила она и поправила у него на шее шерстяной шарф.
— Ничего-о! — Ванюшка даже выпрямился. Он не возражал бы простоять возле Фроськи еще час и даже не попасть в этот день в школу.
Глядя на нее, он вспомнил, как недавно, шатаясь с Фроськой и группой ребят по улицам Васильевского острова, от нечего делать они читали вывески. Читали по очереди вслух. Тогда Фроська неправильно прочла какое-то слово, не там поставила ударение. Ванюшка сразу же поправил ее, но Фроська обиделась. «Я не такая ученая, как ты, — отозвалась она. — Я только два класса кончила».
Ванюшка, как «ученый человек», решил снова блеснуть знаниями.
— Мы теперь моря и океаны изучаем, — сообщил он Фроське. — Знаешь, как интересно!
Фроська молчала, и Ванюшка умолк, поняв, что его похвальба совершенно неуместна.
— Ванечка! — вдруг снова оживилась она после долгой паузы. — Пошли сегодня вечером в заводскую столовую. Там туманные картинки будут показывать!
— Сходим. — Ванюшка сразу же согласился.
Остальной путь до школы он бежал бодрой рысью. Трехклассное городское училище, которое в этом году заканчивал Ванюшка, находилось далеко, по мнению Ванюшки, очень далеко. Нужно было пройти всю длинную Кожевенную линию, пересечь людный Большой проспект, пройти всю Гаванскую улицу, и там, на углу Наличной, находилась школа. Ближе городских школ не было. Только на Большом проспекте, возле Андреевского собора, было Благовещенское реальное училище. Но там учились только дети богатых родителей. Все же в школу он успел, только что прозвенел звонок.
Когда возвращался обратно (а шел он с Петькой Цветком и еще с двумя скобарями), длинная очередь по-прежнему топталась на месте. Хлеб в лавку еще не привозили.
— Издеваются над людьми! Морят голодом! — громко ругались женщины.
Кончилась утренняя смена на заводе. По булыжной мостовой, громко шаркая ногами, текла толпа рабочих. Крик, шум, гам висел над извилистой улицей.
— Ты кого, хмырь, ищешь? — поинтересовался стоявший в очереди рядом с Кузькой Жучком Серега Копейка. — Фроську, что ли? — Он отчаянно тер кулаками уши.
— Не-ет, — сразу же слукавил Ванюшка. — Нужна она мне!
Вечером Фроська сама зашла за Ванюшкой, чего никогда еще раньше не было. Пришла она без чайника, одетая по-человечески, в свое ватное пальтишко, только обвязанная по пояс коричневым платком. Смело вызвала Ванюшку, нисколько не стесняясь и не робея.
— Ягодка! — вздохнул какой-то посетитель за столом при виде раскрасневшихся от мороза щек Фроськи.
— Эге-е! — многозначительно крякнул и Ванюшкин дед Николай Петрович, приподнимая на лоб свои очки.
«Чего эгекают...» — недовольно думал Ванюшка, убегая вслед за Фроськой. Такого внимания со стороны Фроськи он давно уже не испытывал, и это очень обрадовало его.
Ванюшка не знал еще о злодейском заговоре девчонок. Накануне в сугубо секретном своем разговоре девчонки полюбовно поделили мальчишек на дворе. Фроська, не раздумывая, взяла себе Ванюшку, но при этом оговорилась: «Он хотя и дурашливый, но умный». Если бы только Ванюшка знал! Катюшка скрепя сердце уступила Ванюшку и согласилась закрепить за собой Цветка. Дунечка Пузина почему-то выбрала Серегу Копейку, хотя он и не очень дружил с девчонками.
— Серега образованный, — похвалилась она, — газетами торгует.
Мальчишки не подозревали, что они уже поделены и навечно закрепощены. Даже Левка Купчик, даже маленький шустрый Жучок лишились свободы и были определены кому-то из скобарих в собственность.
Договорились не пускать своих мальчишек в соседний Моторный дом к гужеедихам. И не давать им воли, если заартачатся.
— Маринка их выманит, — сомневалась сообразительная Дунечка Пузина, зная, что не только Копейка, но и другие скобари уделяют рыжей толстушке Маринке из соседнего дома, неизвестно за какие качества прозванной у себя Королевой, много внимания.
— А мы Королеве глаза выцарапаем и косы выдерем, — грозно пообещала своим подружкам Фроська.
Никто из девчонок не усомнился, что Фроська сможет выполнить свое обещание.
Выбежав вслед за Фроськой на двор, Ванюшка удивился. Так много скобарей и скобарих собралось у ворот, и все почему-то парочками. Точно сговорились! И когда все направились в столовую судостроительного завода смотреть туманные картинки, наблюдательный глаз (только не мальчишеский) мог бы заметить, что девчонки вопреки своим привычкам не обособились друг от друга. Фроська шла рядом с Ванюшкой и почему-то, все время оглядываясь по сторонам, покрикивала на девчонок. Дунечка Пузина была рядом с молчаливым Серегой Копейкой и болтала как сорока, пытаясь вызвать его на задушевную беседу, а Серега только морщился и великодушно терпел. За Цветком неотступно следовала Катюшка.
На улице трещал мороз. Ярко светила луна. Белый иней висел на деревьях в саду богадельни фабрикантов Брусницыных. Ребята бодрились, но Фроська и Катюшка уже дрожали от мороза. Обе они были легко одеты: Катюшка — в парусиновых башмаках и в каком-то рваном длинном бурнусе, Фроська — в короткой ватной жакетке и в стоптанных ботиках.
В столовую пришли гужееды. Подходили и взрослые. Шумно рассаживались по лавкам. Ванюшка сел рядом с Фроськой в одном ряду с Серегой Копейкой и Дунечкой Пузиной.
— Чайничек, брысь под лавку, — шипел сзади Цветок, не пожелавший сесть рядом с Катюшкой.
Ванюшка даже не обернулся. Выходки Цветка теперь совершенно не задевали его.
Ребята толкали друг друга, дергали впереди сидящих, все время шептались. Насколько можно, Ванюшка оберегал Фроську, хотя она и сама сумела бы постоять за себя. Мешал смотреть впереди деревянный столб, и Фроська потому тянулась к Ванюшке. Он чувствовал ее дыхание на своей щеке.
— Видно? — спрашивал он.
— Угу... — Фроська не спускала глаз с полотняного экрана, на котором, сменяя друг друга, возникали туманные картинки из «Жизни преподобного старца Ефрема Сирина».
Вот старец кормит медведя... один пилит дрова... ловит рыбу... Перед экраном стоял рассказчик с длинной палкой в руке и дополнял картинки, поясняя, что на них нарисовано.
Внезапно позади, где было особенно темно и людно, кто-то звонко, заглушив голос лектора, крикнул:
— Товарищи! На Путиловском забастовка... долой войну!
С противоположной стороны призыв подхватил басовитый голос:
— Кончай войну! Долой самодержавие!..
