ужасом – на графа и отрицательно трясет головой.
– Превосходно. Доводилось ли тебе когда-нибудь встречаться… с отшельником Иммануилом, который жил недалеко от вас?
– Да… Один раз… Я видела его издалека… Бабушка запрещала мне разговаривать с ним.
– Твоя бабушка совершала иногда и довольно разумные поступки… – Лицо графа озаряется улыбкой.
– Итак, – произносит он с удовлетворением, – все в сборе. Ненависть, Истина и Сила. В темницу ее! Да стерегите получше!
Глава третья
…Родриго умер не сразу. Несмотря на тяжесть полученных ран, он был еще жив, когда мы с Жаном вынесли его с ристалища. Каким-то чудом он сумел протянуть еще несколько часов, сражаясь со смертью с таким же упорством, с каким бился со своими врагами при жизни. Уже зашло солнце, а он все медлил ступить за последний рубеж, отделяющий живых от мертвых. Было ясно, однако, что до утра он не дотянет.
…Ричард Английский и другие гости графа Раймонда пировали во дворце, отмечая завершение турнира, а мы с де Эльбеном сидели перед шатром Родриго и смотрели на пляшущие языки крохотного костерка, разгонявшего тьму. Не в наших силах было чем-либо помочь барону. Единственное, что мы могли сделать, – найти священника, который подготовил бы барона к смерти, проведя все те обряды, коим жители этого века придавали такое большое значение. Родриго, который то приходил в сознание, то снова уплывал в забытье, сейчас разговаривал с ним, а мы с де Эльбеном ждали завершения этого разговора, потому что больше нам делать было нечего.
– Никогда от Ричарда не было добра, – неожиданно проговорил тамплиер. – Ни для кого.
Я промолчал.
– У него только и есть, что показной блеск, который слепит многих. На деле же… – Ги качнул головой. – У него есть слава, но он не сделал ничего, что стоило бы воспевать или что стоило бы помнить. Если бы только он не был королем…
Снова установилось молчание. Длинной палкой я поворочал угли в костре. Тут Ги посмотрел мне за спину, и я, почувствовав сзади какое-то движение, оглянулся.
Это был священник.
– Что-то быстро, – пробормотал тамплиер. Священник остановился у костра и укоризненно посмотрел на нас с Ги.
– Почему вы меня не предупредили, что этот человек отлучен от Церкви? – обвиняюще спросил он. – Я не могу дать ему причастие.
– Какого… – Я с трудом сдержался. – Вы что, не видите, что он умирает? Уверяю вас, барон не сделал ничего, за что его стоило бы отлучать, но даже если и так – сейчас-то все равно уже поздно разбираться! Неужели вы не можете помочь умирающему? Снимите отлучение!
– Это не в моей власти, – сказал священник и, повернувшись, канул во тьме.
Я перевел взгляд на Ги, но тот безнадежно покачал головой.
…Откинув полог шатра, я приблизился к лежащему рыцарю. Шатер был обставлен скудно, по- походному: кровать, сундук, табуретка перед кроватью. Рядом с табуреткой – три зажженные свечи в подсвечнике.
Барон лежал неподвижно. Дыхание его было тихим, почти неслышным. Голова, правая рука и верхняя часть торса были замотаны тряпками, пропитавшимися кровью. На губах Родриго была кровь, а в груди время от времени что-то тихо булькало.
Я сел на табуретку и с горечью посмотрел на человека, который еще этим утром был образцом доблести, ловкости и силы. Если бы только его убийца не был королем…
Глаза барона широко открылись, пытаясь пробиться сквозь застилавшую их тьму.
Едва слышно:
– Андрэ… это вы?
– Да.
– Я ничего не вижу… – Он долго молчал, собираясь с силами. – Священник ушел?..
– Да.
– Я не хочу… умирать так… под проклятьем.
Я поднялся:
– Я найду другого. И либо он снимет с вас отлучение, либо я отрежу ему голову.
– Подожди…
– Что?
– Останься. Ты не… успеешь. Мне недолго осталось.
Я сел обратно.
– В Каталонии, – тихо продолжал барон, – у меня есть кузина… Она моя… единственная наследница. Анна Альгарис… из замка Альгарис…
Я едва разбирал, что он говорит.
– Прошу вас, Андрэ… Привезите ее сюда… Защитите ее… от моих соседей…
– От ваших соседей? – Мне показалось, что я ослышался. – Но ведь Рауль…
Тут я понял, что горожу глупости. То, что я был знаком с Раулем де Косэ, еще не означало, что все остальные соседи барона столь же достойные люди.
– Я отлучен, – прошептал барон. – На мои земли может посягнуть каждый, а Анну… могут не признать… Все… И Рауль тоже… Он… человек… практичный…
Барон молчал, наверное, с минуту. Когда он заговорил, мне пришлось приблизить ухо к самым его губам, чтобы услышать то, что он говорит.
– Защитите ее…
– Хорошо.
– Поклянитесь… честью…
– Клянусь.
Родриго обессиленно закрыл глаза. Я посидел с ним.
Через некоторое время в шатер заглянул Ги де Эльбен и отозвал меня в сторонку:
– Как?..
– Его сильно тяготит церковное проклятие. Может быть, найдем какого-нибудь другого священника?..
Ги покачал головой:
– Без толку. Но подожди-ка…
Он отстранил меня и сел на кровать рядом с умирающим.
– Барон, – позвал Ги, – я Ги де Эльбен, тамплиер. Вы меня помните?
Веки Родриго дрогнули:
– Де Эльбен…
– Я пока еще состою в Ордене, а это значит, что я не только воин, но и монах. В исключительных случаях я могу выполнять все обряды, которыми обычно занимаются духовные лица… Родриго, вы меня слышите?
– Да…
– Данной мне властью я снимаю с вас отлучение, наложенное легатом Верочелле. Я готов выслушать вашу исповедь и дать вам последнее причастие… Андрэ, подожди меня снаружи.
Я вышел. Бесцельно походил вокруг костра. Облокотившись на чурбанок, у костра посапывал один из двух оруженосцев тамплиера. Как его называл де Эльбен?.. Анри, кажется…
Рядом с ним сидел Жан. Он не спал. Лицо его как-то странно блестело в красноватом свете костра. Что это? Слезы?..
Через некоторое время появился и второй оруженосец тамплиера. Принес воду в котелке, пристроил котелок над костром. Тут из шатра вышел и сам де Эльбен.
– Ты и в самом деле мог снять это отлучение? – спросил я, ибо по данному вопросу у меня были очень большие сомнения.
