– Простите меня, мадам.
Он изъяснялся на родном языке. Голос его был чуть громче шепота.
– Не говорите, если вам трудно, – ответила Арабелла по-французски и села на соседний стул.
Он махнул рукой Кристофу, который пояснил по-английски:
– Клод владеет только французским, мадам, хотя немного и понимает английский. Он содержался в тюрьме Ле Шатле, ваша светлость. Милостью Божьей его выпустили несколько дней назад, а друзья помогли ему устроиться на корабль, отплывавший из Гавра.
– Только благодаря помощи моих добрых друзей, Бог едва ли имеет к этому отношение, mon ami. – В голосе его слышалась горечь. – Бог отвернулся от нашей страны.
Казалось, это усилие истощило его. Глаза его закрылись. Арабелла размышляла, как повернуть разговор в нужное ей русло, но тут Кристоф пришел на помощь:
– В Ле Шатле мой друг познакомился с женщиной… с леди. Возможно, она как раз та, которой вы интересуетесь, ваша светлость.
Арабелла подалась вперед, не сводя глаз с Клода:
– Графиня де Вильфранш?
Он слабо кивнул:
– Думаю, да, мадам. Конечно, в тюрьме нет имен, только номера. Но однажды…
Он снова жестом обратился к Кристофу.
– Клоду тяжело говорить, ваша светлость. Я перескажу вам то, что он сообщил мне. – Арабелла кивнула, и он продолжал: – Эта леди была в Ле Шатле много месяцев. Ее очень полюбили узники. Она умеет выхаживать больных. Поэтому тюремщики оставили ее в покое и даже иногда позволяли ей заботиться о заключенных мужчинах. Однажды она пришла помочь одному узнику, и Клод узнал ее. Его семья принадлежала к крестьянам графов де Вильфранш в их загородном имении, а Клод работал подмастерьем серебряных дел мастера.
Графиня была очень добра к нему. Она давала ему много работы.
Он указал жестом на Клода, который с усилием попытался продолжить рассказ:
– Я бы не узнал госпожу, так она изменилась… – Он умолк и покашлял в платок. – Но у нее есть примета. Белая прядь волос.
Арабелла прерывисто вздохнула. Это была примета Фортескью.
– Вы это видели?
Он кивнул:
– Ее волосы теперь не такие красивые, как были прежде. Они поседели, но серебряная прядь все еще заметна. Я узнал бы ее где угодно.
Казалось, этот разговор отнял у него последние силы. Кристоф сказал:
– Похоже, что миледи, если это действительно графиня, долго пробыла в тюрьме. – Внезапно его ноздри раздулись. – Должно быть, это ирония, что мы разрушили Бастилию и выпустили ее узников, а потом создали дюжину бастилий вместо одной, где человек может исчезнуть без следа… до тех пор, пока смерть не освободит его.
– Как она выжила? – спросила Арабелла скорее себя, чем своих собеседников.
Оба мужчины пожали плечами очень галльским жестом.
– Некоторым художникам удалось избежать гильотины, – сказал Кристоф. – А после того как казнили Робеспьера, многие граждане стали питать отвращение к кровопролитию. Возможно, графиня оказалась в тюрьме уже к концу Террора и, забытая, так и осталась там.
– Там много таких, как она, – снова подал голос Клод. – Семьи и друзья считают их погибшими, и нет возможности передать им весточку из тюрьмы. Меня разыскал друг.
– Как вам удалось бежать? – спросила Арабелла.
Она все еще сидела, подавшись вперед, не отрывая взгляда от его лица.
Он снова пожал плечами:
– Деньги, мадам. Народная полиция берет деньги, если их достаточно. Нет настоящего начальства, которое ведало бы заключенными. Большей частью их имена забыты, потеряны для мира. А взятка нужному человеку дает им возможность выйти на волю.
Арабелла погрузилась в молчание. Джек говорил Джорджу, что его сестра мертва. Он считал, что не смог спасти ее, в то время как помог столь многим. Но не ошибся ли он? В таком бедламе могло произойти что угодно. Она знала случаи, когда одних людей принимали за других, и те шли на гильотину вместо своих друзей. Когда резня идет беспорядочно, то можно проскользнуть в щель. И люди слишком напуганы, чтобы заявить о своем существовании. Они считают, что для них будет лучше, если их сочтут мертвыми.
– Я не знаю, как вас отблагодарить за ваши новости, – сказала она наконец.
Мысль о сестре Джека, да и вообще о ком бы то ни было, томящемся в аду темницы, не будучи в состоянии дать о себе знать семье, понимая, что близкие считают тебя мертвым, наполняла ее ужасом.
– А теперь скажите, как я могу помочь вам, месье Фламан.
Она посмотрела на Кристофа.
