недоверие к старой интеллигенции, которая в конце 30-х годов прошла через горнило чудовищных сталинских чисток. Но один из зловещих сигналов надвигающейся беды для творческой интеллигенции прозвучал еще при Ленине: высылка большой группы видных представителей российской культуры за рубежи родины.
Несмотря на победу в гражданской войне, положение Советской России не было прочным. Кроме внешней угрозы, внутренних бунтов и брожений, большевистские руководители видели угрозу строю и со стороны творческой интеллигенции. В известном теперь письме Ленина к наркому юстиции РСФСР Крыленко содержится зловещий совет: законодательно оформить высылку за рубеж 'неразоружившейся' интеллигенции, которой вменялась в вину антисоветская агитация. Сегодня мы знаем, что на основании решения Политбюро от 8 июня 1922 года, закрепленного постановлением ВЦИК 10 августа того же года, предписывалось выслать за рубеж 'враждебные интеллигентские группировки'. Составлением и утверждением списков высылаемых руководила комиссия в составе Л.Каменева, Д.Курского, И.Уншлихта. По некоторым данным, было выслано около 200 человек. Списки в архивах пока не разысканы.
Вот как вспоминает об этом времени один из изгоев, оказавшихся за стенами отечества не по своей воле, Николай Александрович Бердяев.
Описывая свои аресты и в конце концов высылку (хотя, по словам философа, он вел с коммунизмом 'не политическую, а духовную борьбу'), Бердяев делает вывод: 'В стихии большевистской революции и в ее созиданиях еще больше, чем в ее разрушениях, я очень скоро почувствовал опасность, которой подвергается духовная культура. Революция не щадила творцов духовной культуры, относилась подозрительно и враждебно к духовным ценностям. Любопытно, что когда нужно было зарегистрировать Всероссийский Союз писателей, то не оказалось такой отрасли труда, к которой можно было бы причислить труд писателя. Союз писателей был зарегистрирован по категории типографских рабочих… Миросозерцание, под символикой которого протекала революция, не только не признавало существование духа и духовной активности, но и рассматривало дух, как препятствие для осуществления коммунистического строя, как контрреволюцию. Русский культурный ренессанс начала XX века революция низвергла, прервала его традицию'[107].
Бердяев вспоминал, что после условного наказания за свои идейные убеждения он был отпущен. 'Лето 22-го года мы провели в Звенигородском уезде, в Барвихе, в очаровательном месте на берегу Москва-реки, около Архангельского Юсуповых, где в то время жил Троцкий… Однажды я поехал на один день в Москву. И именно в эту ночь, единственную за все лето, когда я ночевал в нашей московской квартире, явились с обыском и арестовали меня. Я опять был отвезен в тюрьму Чеки, переименованную в Гепеу. Я просидел около недели. Меня пригласили к следователю и заявили, что я высылаюсь из советской России за границу. С меня взяли подписку, что в случае моего появления на границе С.С.С.Р, я буду расстрелян… Это была странная мера, которая потом уже не повторялась. Я был выслан из своей родины не по политическим, а по идеологическим причинам. Когда мне сказали, что меня высылают, у меня сделалась тоска. Я не хотел эмигрировать и у меня было отталкивание от эмиграции, с которой я не хотел слиться '[108]. Через несколько недель на палубе парохода, отходившего в Германию, стояли, вглядываясь в удаляющийся навсегда родной берег, Николай Бердяев, Питирим Сорокин, Федор Степун, Николай Лосский, другие деятели русской культуры и мысли. Одних высылали, другие уехали сами. Только одних известных писателей за рубежом оказалось — легион… А.Аверченко, М.Алданов, К.Бальмонт, П.Боборыкин, И.Бунин, З.Гиппиус, В.Крымов, А.Куприн, Д.Мережковский, Б.Савинков, Игорь Северянин, А.Толстой, Н.Тэффи, Д.Философов, Саша Черный, Л.Шестов и многие другие рассеялись по белу свету. Бердяев написал горькие и жестокие, как приговор, строки: 'Русская революция была… концом русской интеллигенции… В русском коммунизме воля к могуществу оказалась сильнее воли к свободе'[109]. Трагична и горька судьба революции, которая боится духовной мощи своих соотечественников…
Объясняя мотивы решения советского руководства о насильственной высылке деятелей культуры за рубеж, Л.Троцкий в своей беседе с иностранными корреспондентами убежденно говорил: 'В случае новых военных осложнений… все эти непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врагов, и мы предпочли сами в спокойный период выслать их заблаговременно, и я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность'[110].
'Гуманность' большевиков была жестокой. Но в неприятии социалистической революции большевистские лидеры увидели лишь опасность, а не пророческое предупреждение. Троцкий, как всегда, когда речь шла о главном деле его жизни, был категоричен: 'Быть вне революции — значит быть в эмиграции'[111]. Весной 1918 года Горький встретился с наркомом просвещения Луначарским в присутствии ряда деятелей культуры: они попросили дать возможность им самим создавать свои союзы и общества и руководить собой 'без вмешательства политики'. Луначарский ответил в духе линии ЦК партии: 'Мы были против политического Учредительного собрания, тем более мы против Учредительного собрания в области искусств'[112]. Заявление красноречивое. Как мы знаем, никаких 'учредительных собраний' в области культуры не будет, за исключением санкционированных милостиво свыше и находящихся под недремлющим оком Агитпропа ЦК.
Выброшенные за околицу отечества деятели культуры страшно страдали физически и морально. Немало погибло. Лишь некоторые смогли уберечь и развить свой талант. Многие протестовали, ставя свои подписи под различными манифестами и заявлениями, осуждающими большевизм. Так, 25 марта 1925 года на Монмартре в Париже было создано Бюро временного русского комитета национального объединения. В первом воззвании к россиянам, оказавшимся за рубежом, в частности, говорилось: '…задачами объединения поставлены: продолжение борьбы с большевиками всеми способами, считая в том числе и вооруженную борьбу…'. Среди подписей под воззванием имена И.А.Бунина, А.И.Куприна, В.Л.Бурцева, П.Б.Струве, других деятелей культуры[113].
В своем обращении к русскому народу 'Настал час' Н.Чайковский, Д.Мережковский, З.Гиппиус, В.Злобин и другие упрекали его за то, что 'он поверил в социальное чудо — утверждение равенства среди людей через насильственное международное господство одного класса'. Этим, утверждали деятели культуры, народ 'опозорил свою честь'. Поругание святынь, посрамление духовности, моральный разврат и все это — лишь 'за кровавый призрак владычества одного класса над всем миром'[114]. Крик души этих людей мало что мог изменить. Кроме того, за рубежом действовала агентура карательных органов пролетарского государства. Поэтому на стол большевистских лидеров, в том числе и Троцкого, регулярно поступали и такого рода документы. Пока для информации и размышлений…
Что касается отношения к церкви, то здесь на место размышлений пришли действия. Троцкий, как и все большевистское руководство, считал церковь, религию ярым врагом Советской власти и новой культуры. Выступая 17 июля 1924 года на совещании клубных работников с речью 'Ленинизм и рабочие клубы', Троцкий, обосновывая необходимость усиления антирелигиозной пропаганды, в то же время утверждал, что для ликвидации религии допустимы и другие методы. 'В антирелигиозной борьбе, — уверенно говорил он, — периоды открытой лобовой атаки сменяются периодами блокады, сапы, обходных движений. В общем и целом мы именно в такой период сейчас и вошли, но это не значит, что мы в дальнейшем еще не перейдем снова к атаке развернутым фронтом. Нужно только подготовить ее…'
Далее Троцкий вопрошает:
— Наша атака на религию была законна или незаконна? И отвечает:
— Законна. Спрашивает сам себя:
— Дала она результаты?
— Дала…[115]
Действительно, 'атака' на религию была массированной и затяжной, но самое ужасное в ней — 'охота' на ее жрецов — священников. Эта 'охота' началась после ленинской записки, продиктованной им по телефону М.Володичевой 19 марта 1922 года. Напомню: был страшный голод, охвативший Советскую Россию. И на основании декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 года в городах страны началось насильственное изъятие церковных ценностей в фонд помощи голодающим. В городе Шуе верующие воспротивились реквизиции. Были вызваны войсковые подразделения. Произошел кровавый конфликт, погибли люди. Ленин
