– Нет.
– Человек, пишущий для «Паранормы», не верит в магию?
– Я допускаю наличие у человека ауры или энергетической оболочки. И верю, что существуют люди, способные на нее влиять. Тут нет никакой магии. Просто мы, человеки, не только не постигли все тайны Вселенной, но и в себе самих не разобрались. У всех разные таланты. Возьми музыкантов, композиторов. Ты можешь понять, как рождается в их голове музыка? Я – нет. Для меня это такая же магия, как и изобретение, например, компьютера. Чудо, истинное чудо! Каждый из нас имеет свой дар. Мы все маги. И каждый может сотворить свою Вселенную, главное – захотеть.
– Это экспромт или выдержка из твоей последней статьи? – насмешливо спросила Нина.
– Да, пафосно получилось, перепишу, – рассмеялся Роман. – Но ты поняла мою мысль?
– Да, конечно. Паранормальные явления – это феномены, существование которых не имеет научного объяснения и находится за пределами современной научной картины мира (это определение я нашла в Интернете). Ты считаешь, что эта картина пока не полная. Но придет время, когда все изменится. И дар, к примеру, экстрасенса станет в один ряд с даром композитора.
– Совершенно верно.
– Отлично. Я тоже так считаю. Но пока картина не полная, я подстрахуюсь и схожу к знакомой ведьме!
С этими словами она взяла наволочку, завернула в нее черный клубок и, держа мешочек двумя пальцами, направилась в прихожую.
Глава 2
Энгельса привели в маленькое помещение со столом и двумя стульями, прикрученными к полу. Один был занят. На второй усадили Славина.
– Здравствуй. Как ты? – спросил визитер. Впервые за много лет знакомства он обратился к Энгельсу на «ты».
– Так себе, – пожал плечами Славин.
– Ты держись!
– Держусь, Борь.
– Я не мог тебя не проведать. Пускать не хотели, я же не родственник. Но я все же умудрился прорваться…
Верещагин грустно смотрел на Энгельса и, судя по всему, не знал, что еще сказать. Тогда Славин сам задал вопрос:
– Ты-то как? Чувствуешь себя нормально? Вид у тебя изможденный.
– Устаю очень. Но болей пока нет.
Он опустил глаза. И Славин сразу почуял неладное. Верещагин так вел себя потому, что он хотел что-то сказать, но не решался.
– Что случилось, Боря?
– Твоя матушка… Скончалась.
Энгельс медленно кивнул. Он ожидал услышать именно это. И все равно ощутил укол в сердце.
Мама умерла! Как же больно…
Кто-то сказал бы: «Отмучилась!» Или: «Отмучился!» – имея в виду Энгельса. Ведь для него она была обузой. Так все считали. Сумасшедшая мамаша, которую нужно навещать. А чтобы за ней был в больнице надлежащий уход, приплачивать персоналу. Но Славин по-другому относился и к матери, и к своим обязанностям. Прежде всего она была его родительницей, а уж потом сумасшедшей старухой. И навещал он ее не для очистки совести, а потому что скучал и хотел ее видеть. Хотя она и мало напоминала ту, какой была до болезни. Особенно изменились ее глаза, поэтому Энгельс старался в них не смотреть и обычно цеплялся взглядом за мамины руки. Они остались теми же. Разве что морщинок на них прибавилось, но и только. В остальном же у нее были руки здорового человека. Спокойные, мягкие. Не то что глаза. Глаза бегали или сверкали бешеным огнем. А руки покоились на столе или коленях. Не тряслись, не дергались.
Энгельс почувствовал на щеках влагу. Он плакал!
– Она пришла в себя перед кончиной? – прокашлявшись, чтобы избавиться от кома в горле, спросил он.
– Да. На мгновение.
– Что-то сказала?
– Я не присутствовал. Но по словам медсестры, открыв глаза, она спросила, где ее сын. Та ответила, что тебя здесь нет. Тогда она попросила передать, что любит тебя. И прощает.
– За что?
– Медсестра тоже задала этот вопрос. И получила вот такой ответ: «Кровь на его руках… Но я все равно люблю его. И прощаю!» Это дословно.
Энгельс опустил голову, прислонился лбом к столешнице.
– Что она имела в виду, Энгельс? – донесся до него голос Верещагина. – Неужели она почувствовала?.. – Пауза. – Твою причастность к этим смертям…
– Значит, ты тоже решил, что это я убил их? – горько усмехнулся Энгельс. Затем распрямился и посмотрел Борису в лицо. Тот отвел взгляд. – Да, ты именно так и думаешь.
– Я не знаю, что думать…
– Я не убийца. Но кровь на моих руках действительно есть.
– Как это?
– По моей вине погиб человек. Вернее, не так… Не я виноват был. Но если б я в тот миг не оказался на дороге, тот человек был бы жив.
– Не понял.
– Два года назад я попал в аварию. У меня «девятка» была, помнишь? Вот на ней я ехал по пригородному шоссе ночью. Машин мало. И вдруг у поворота догоняет меня огромный джип. Он проскочил бы за секунду, но я испугался. Такая махина мчится! Дорогущая к тому же. Думаю, вдруг сейчас заденет меня, а я виноват буду, и до пенсии придется выплачивать ущерб. Занервничал. Заметался. И, судя по всему, отвлек внимание водителя джипа. Этого мгновения было достаточно. Внедорожник врезался в столб. Я тоже тюкнулся в придорожный столбик, но только бок помял да разбил фару. Джип же здорово пострадал. Однако я был уверен, что с водителем ничего серьезного. Такая машина! Танк! Да и подушки безопасности наверняка есть. Конечно, я вылез из «девятки» и бросился к джипу… Меня затошнило, когда я увидел то, что случилось. Подушки не сработали. Водителя бросило вперед. Он пробил головой лобовое стекло и налетел на острый осколок шеей. Когда я подбежал к нему, мужчина еще был жив. Хрипел что-то, на губах красные пузыри. Кошмарное зрелище! Я хотел ему помочь. Но не знал как. Хватался за шею, пытался заткнуть рану. Кровь лилась по моим рукам. Не сразу понял, что человек уже мертв.
– А когда понял?
– Уехал. Сбежал.
– Правильно сделал.
– Не знаю…
– Покойнику ты уже ничем бы не помог. Так зачем ввязываться в неприятности? Я поступил бы так же.
– Наверное. Но совесть меня все равно мучила. И поделиться хотелось с кем-то, а нельзя. И я не нашел ничего лучше, чем поплакаться матери. Все равно она меня не слушала. Когда мать впервые сказала про кровь на моих руках, я решил, что она просто бредит. И вот поди ж ты! Записалась на подкорочку информация и всплыла.
Энгельс шумно выдохнул. Как ни трудно ему было изливать душу, все же он испытывал облегчение. Не только сейчас, когда выговорился, но и в процессе беседы.
– Похороны завтра, – сказал Борис. – Не волнуйся, все сделаем в лучшем виде.
– Не думал я, что не смогу мать похоронить…
– Всякое в жизни бывает. Я тоже не хоронил. В армии служил, когда она умерла. На дембель шел. И раньше времени меня никто отпускать не собирался. Даже в отпуск. Я приказа ждал, когда мать погребли. Только к девятому дню успел.
