– А чем оно было? – нахмурилась Селена.
– Сухим пайком.
– А потом?
– А потом оно перестало им быть, – пояснил Степа.
– И чем стало? – непонимание Селены усиливалось с каждым вопросом.
– Мясом, – Степа тоже начал терять терпение. Ох, непростое это дело – признаваться в «колдовстве».
– А почему оно им стало? – подозрительно поинтересовалась девушка.
Почему, почему? Потому. Степа уже набрал в грудь воздуха, но тут возвысил голос профессор, добравшийся в своем рассказе до кульминации.
– …это же сенсация. Современная наука и близко не подошла к пониманию подобных процессов. Трансформация объекта абсолютно без каких-либо затрат энергии. Вы понимаете?
Степа где-то уже слышал подобное.
Судя по вдохновенным лицам слушателей, они не понимали ровным счетом ничего из сказанного Петрухиным, но прерывать столь увлеченного человека было себе дороже. Так что Пенек с Декстером продолжали внимать. Хотя, судя по отрешенной позе космоштурма, он, например, внутри полуопущенного забрала своего шлема явно занимался чем-то другим. Радио? Степа присмотрелся. Да нет, похоже, просто спит. Вот будет номер, когда профессор увидит. Обидится? Интересно, а у Петрухина тоже какие-то особенные черты просыпаются в этих местах? Тогда Пенька ждет сюрприз.
– Так не бывает, – прогудел со своего места Декстер, демонстрируя свои участие и заинтересованность в разговоре. – Я, помнится, уже возражал вам: ничто не может взяться ниоткуда и исчезнуть в никуда. Закон сохранения энергии.
– Не совсем точная цитата, – тонко улыбнулся Петрухин, – но в целом верно. Если использовать постулаты науки, существующей на сегодняшний день. Как я тоже вам уже говорил…
Степа улыбнулся, многозначительно поджал губы и показал на беседующих.
– Вот.
– Что вот? – не поняла Селена.
– Вот потому сухпай и стал мясом.
– Потому что Игорь Денисович разговаривает с Декстером?
– Нет, – Степа сам начал терять терпение. – Потому что кусок плитки сухого пайка превратился в кусок настоящего мяса прямо у меня в руках. Что-то случилось вокруг, и он превратился. Это может быть связано с этой энергией, про которую говорит профессор. Кажется, это сделал я, но не уверен.
Все, высказался. Селена задумчиво посмотрела на него. Это было что-то новенькое в его коллекции ее эмоций. Такого взгляда Степа у нее еще не видел. Непонятно что, но настороженность ушла из ее глаз. Селена медленно поднялась с мешка, на котором сидела, открыла его и, немного покопавшись, достала оттуда еще одну плитку сухого пайка.
– Держи, – она протянула плитку Степе. – Сможешь еще раз так сделать?
– Ну ты спросила, – Донкат взял плитку и неуверенно завертел ее в руках. – Откуда же я знаю. Я и в тот раз не собирался ничего подобного делать, я вас искал, хотел, чтобы туман прояснился, а вышло вот так.
– А он прояснился? – заинтересовалась девушка.
– Ну да, – Степа поднял глаза. – Вы же здесь.
– Интересно-интересно, – Селена задумчиво побарабанила пальцами по перчатке убээса. – А сейчас ты что видишь?
– Да все, – Степа огляделся. – Вон равнина. Деревья, холмы. Вон там дверь, перед которой вы стояли.
Он повернулся в другую сторону.
– А там все заканчивается на какой-то линии. Это не край?
– Наверное, – не отрывая взгляда от его лица, проговорила Селена. – Тебе виднее. Я не вижу ничего дальше метров двадцати. Профессор чуть больше. Так что помочь тебе я не могу.
– Да?..
Донкат впал в глубокую задумчивость. Это что же получается? Он такой же, как и?..
– Ты такой же, как и мы.
Степа поднял глаза и посмотрел на Селену. Вот оно. Вот то, что он хотел в них видеть. Радость.
– О да, – Степа подбоченился, выпятил грудь. – Я великий и ужасный…
– Болтун, – с улыбкой перебила его Селена. – Надо профессору сказать, вот он обрадуется.
Степа с тоской посмотрел на отчаянно жестикулирующего Петрухина. Он не был уверен, что радость профессора – это то, чего он ждал от судьбы.
– Ты с ним будешь что-нибудь делать? – оторвала его от мыслей о будущем Селена, указав на брикет сухпая, который он все еще держал в руках.
– Ну, давай попробую, – Донкат улыбнулся Селене, взялся обеими руками за упаковку и уставился на нее, как в прошлый раз.
Это был пирог. С черникой. По внешнему виду ничем от давешнего стейка не отличавшийся. Те же прожилки, та же спрессованная масса. Ну, поехали.
Секунды текли за секундами. Степа уже высмотрел все глаза, гипнотизируя прямоугольный кирпичик «пирога», но ничего не происходило. Мир оставался все тем же. Та же дымка вокруг, та же ожидающая Селена, тот же Петрухин, что-то объясняющий Декстеру. Ну же. Ну, еще.
Ноль. Ничего. Вообще. Никакой волны через него не пронеслось, никакие узоры не появились в окружающей дымке. Только заболели выпучиваемые глаза.
– Не получается? – участливо пожалела его Селена.
И эта участливость, эта жалость что-то сдвинули у Степы в голове. Мысли стали резкими, четкими, злыми. Что он хочет? Превратить брикет в пирог, как в прошлый раз? А что он делал в прошлый раз? Старался смотреть вокруг? Искал Селену с профессором? Искал выход? Ну, так и в этот раз будет так же.
Донкат зажмурился. Выход, мир вовне. Где он? Что там? Что внутри этого «Белого Места»? Что за ним? Степа распахнул глаза и опять вперился взглядом в несчастный брикет сухого пайка космоштурма, как будто он являлся ключом ко всем тайнам. Ну, расскажи мне, спрессованная масса, о тайнах мироздания.
И стало светлее. Дымка взвилась, заклубилась призрачными картинами, унеслась в сторону. Донкат повернул голову, глядя на открывшуюся равнину. Сейчас она была видна гораздо лучше. Дальний холм, перед которым он нашел Селену и Петрухина, приблизился, увеличился. Наехал на него всей своей массой, открывая перед Степой ту самую дверь-вход. Донкат, не отрываясь, смотрел, как в глубине этой двери появляется длинный тоннель, в конце которого в прямоугольнике света проступает знакомая фигура. Овальный силуэт стоял ровно посередине светлого пятна, оглядываясь, как будто не понимая, что происходит. Вот он поднял голову и посмотрел на Донката. Степа улыбнулся ему, как старому знакомому. Привет, пропажа. И клубящаяся вокруг дымка неожиданно принесла в ответ такую же улыбку. Светлый прямоугольник стал медленно увеличиваться. Овальная фигура подняла руку, неуверенно, как будто не веря во встречу, приветствуя Донката. Все это было слишком медленно – Степа решил поторопить события. Тело просило жеста, и Донкат протянул руку, стараясь подтянуть к себе неторопливую фигуру. Рука медленно прошла через воздух, собрала вокруг себя что-то…
Вторую руку что-то резко толкнуло. Она потяжелела. Через Степу пронеслась уже знакомая теплая волна. Он неосознанно перевел взгляд на почти забытый брикет…
Брикета больше не было. А руку оттягивал настоящий пирог с черникой. Из-под него свисали остатки лопнувшей упаковки.
Овальный! Донкат вскинул глаза на тоннель. Тоннеля не было. Да что такое? Стоит только взгляд отвести, как все пропадает. Степа расстроился и сам не понял почему. А с равниной что? А вот равнина была. Мало того, была не только равнина. В своем стремлении увидеть как можно больше Степа, судя по всему, зашел так далеко, что его желание решили исполнить. Мир «Белого Места» больше не заканчивался за пеленой, укрывшей их от преследователей. За колышущимся прозрачным пологом отчетливо виднелись те самые деревья, обожженные еще ими перед уходом. Там уже вовсю заканчивался день, низкое солнце
