Часовой прикладом ударил по борту, дверь открылась и выглянул более решительно настроенный начальник караула.
— Покажите допуск!
— Смотри.
— Все нормально, пилотов разбудить?
— Обойдемся.
Орлов и еще один офицер в синей летной куртке без погон полезли в самолет, а еще через пять минут с увесистым мешком направились было обратно к машине, где сидел Олегов, как вдруг начальник караула, рослый, широкоплечий парень с волевым подбородком неприязненно спросил:
— У вас был допуск на проверку, а не на то, чтобы груз куда-то выносить!
— А тебе, юноша, груз под охрану не сдавался, только самолет! — зло усмехнулся Орлов.
— Ну-ну, — угрюмо, не скрывая ненависти, сказал начкар.
Напрасно он так, с досадой подумал о нем Олегов, с этими подонками лучше не связываться, а если свяжешься — они ни перед чем не остановятся. Ладно, может, для него и обойдется…
… Не обошлось. Через полгода, отслужив в Афганистане, он получит телеграмму, обязывающую явиться в город Ташкент для дачи свидетельских показаний. С недоумением он выйдет из здания на улице Артиллерийской, озадаченный словами следователя. Оказывается, его никто не вызывал, ошибка, наверное. Вероятно, именно растерянность явилась причиной того, что он не заметил белых «Жигулей» , стремительно мчавшихся, когда он переходил дорогу. В Ташкенте такое движение…
Олегов был единственным пассажиром этого самолета, стремительно набиравшего высоту. Еще недавно Олегов летел в северном направлении под веселый гул и смех, мечтая, как закажет в ресторане яичницу из десяти яиц и обычного молока. А сейчас только он один, тоскливый гул самолета отзывается дрожанием в желудке. Более года Олегов не прыгал с парашютом, а вот так, даже без выпускающего, — ни разу. Уши заложило, самолет пошел на снижение, он проглотил слюну, барабанные перепонки отпустило. Со свистом медленно опустилась рампа, передвинув удлинительную ленту с карабином по тросу, Олегов подобрался поближе к зияющему отверстию. На географической карте, раскинувшейся внизу, был нарисован лишь грязно-желтый песок. Не долго, как обычно на прыжках, а коротко за спиной рявкнул сигнал. Олегов вздрогнул, хотя и ждал его. Господи, помоги, — прошептал или подумал он и бросил мешок вниз, и, не дожидаясь, когда он рванет его, прыгнул в пасть рампы сам…
Самолет растаял в сияющем небе, не было слышно ни звука, все заглушал свист дыхания и стук сердца. Мешок, болтавшийся на соединительной ленте где-то внизу, не давал устроиться поудобнее в подвесной системе, в паху больно сдавило лямками, Олегов ерзал и морщился от боли, оглядываясь по сторонам. Во все стороны, сколько хватало глаза, тянулась пустыня, барханы сначала показались ему крошечными, потом огромными. Он спускался на вершину огромного бархана, на его северную, темную сторону, но ветерок пронес его чуть дальше, и купол дернулся, попав в восходящий поток. Приземлился он мягко, удержался на ногах, купол неслышно обмяк и лег на песок. Олегов нетерпеливо расстегнул ножные обхваты, отбросил запасной парашют и так же торопливо стал расстегивать пуговицы на штанах… Вот он, настоящий кайф десантника, весело думал он, оправляясь и осматривая линию горизонта.
— Никто нас не ждет, — произнес он вслух, пробуя, как звучит его голос в этом солнечном безмолвии.
Закопав парашют в теплый песок, он подумал, что в разгар лета здесь настоящее пекло. Он отхлебнул из фляжки, взвалил на плечо мешок и размеренным шагом побрел на соседний бархан, который ему показался чуть выше. Но и он был ничуть не выше, с него также ничего не было видно.
— Найдут, они тебя обязательно найдут, слишком много ты стоишь, — сказал он мешку, закапывая его в песок. Затем он принялся за укрытие для себя — ямку на вершине бархана. Он решил, что так он сможет и сам наблюдать, и оставаться невидимым.
Ждать пришлось долго, почти до вечера, когда с севера появилась вереница из пяти верблюдов. Олегов вжался в песок, напряженно соображая, его ли это ищут, или надо еще потерпеть. Заметив, что караван пересекает бархан под неудобным углом, он понял, что они идут по азимуту, по линии пролета самолета. Он отполз чуть назад, оглянулся — ветерок давно сделал невидимым то место, где был закопан мешок, допил оставшуюся воду и встал. Караван сделал еще несколько, потом кто-то заметил Олегова, раздался короткий выкрик и…все замерло. Не шевелясь, Олегов смотрел, как верблюды, повинуясь командам, развернулись, и, расходясь веером, медленно пошли на него. Он вспомнил, как так же веером расходились боевые машины, приближаясь к разбитому каравану, и как выстрелом орудия разнесло раненному верблюду голову. У него закружилась голова, попробуй доказать теперь, что ты не верблюд…
Верблюды медленно приближались, их копыта зарывались в уже остывающий песок. И верблюды, и всадники оставляли длинные тени — солнце садилось. Всадники все были в халатах и головных повязках темного цвета. В руках у них Олегов видел автоматы, у одного — антенна передатчика за спиной. Морды верблюдов качались в трех шагах от него, когда караван остановился.
— Ты кто? — спросил один из всадников, он единственный был без автомата.
— Мишка, — сглотнув слюну, ответил Олегов.
— Белый мишка, да? — засмеялся всадник без автомата и спрыгнул с верблюда. — Меня зовут Рашид. Как добрались?
— Отлично! — заулыбался и Олегов.
Обмен паролями состоялся, можно было ненадолго расслабиться. Колесо судьбы сделало пол- оборота, теперь предстояло вернуться в исходную точку.
ГЛАВА 31
Проснулся Олегов, когда солнце уже светило вовсю. Тело ломило от долгой ночной тряски на верблюде за спиной у одного из всадников, так как колышущийся горб за спиной у него почему-то вызывал брезгливость. Он поднял руку и понюхал рукав своей давно почти до белизны вылинявшей формы — так и есть, насквозь провонял верблю-жатиной.
— Что, Миша, проснулся?
Олегов вздрогнул и рывком поднялся. Это был Рашид, мужчина лет сорока. Он был единственным, наверное, кто не носил усы в этом лагере.
— Да, хорошо поспал, — сладко потянулся Олегов.
— Скоро завтракать будем.
— Ох, скорее бы, вчера я тоже лишь завтракал, да и то, когда солнышко спало, — ответил Олегов.
Он осмотрелся, сквозь щели в палатку пробивался солнечный свет, внутри все было застлано старыми вытертыми коврами, в углу грудой лежали подушки и одеяла.
— Страшно с парашютом прыгать? — с интересом спросил Рашид.
— Чем больше прыгаешь, тем страшнее, — ответил Олегов.
— А сюда с грузом прыгал до этого? — спросил Рашид, не очень-то надеясь на правдивый ответ.
— Я — нет, другими способами путешествовал, — неопределенно ответил Олегов.
Рашид помолчал, внимательно разглядывая Олегова, затем спросил то, что собирался спросить с самого начала:
— Это, конечно, не мое дело, Миша, но скажи, если можешь. Откуда у вас такой товар? И много ли есть еще?
Олегов задумался на мгновение. Ему нужна информация о товаре, подумал Олегов, а что нужно мне? Мне нужно вернуться назад. Мне нужно, чтобы меня не пристрелили здесь, как отработанный материал, а благополучно переправили обратно.
— Честно скажу, не знаю, сколько всего. Но своими глазами видел — много. Откуда взяли — не мое дело. Знаю, что свежий.
— А что, вернешься — снова полетишь? — в глазах Рашида светился жадный интерес.
