– А я всегда знала, что ты свое возьмешь, – вдруг сказала она, – у тебя это на лбу было написано.
Я удивилась – тоже мне проницательная нашлась!
– Вообще-то тогда в Москве я даже не задумывалась о карьере манекенщицы. Все пришло гораздо позже.
– Я знаю, ты говорила. Но я же не слепая. Я видела, как ты быстро все впитывала. И как пялилась на то платье. Помнишь, Лена Штиль принесла нам платья?
– Да. – Я слабо улыбнулась. Не Лизке, а своим воспоминаниям. – Я выбрала лазоревое, а ты – золотое.
– Надо же, помнишь, – удивилась она. А потом прикрыла глаза и мечтательно повторила: – Золотое платье… Черт, и я могла его выиграть, если бы не была такой идиоткой.
– И это помню. И много чего другого, – многозначительно сказала я.
К нам подошла Амалия, вид у нее был удивленный.
– Анастасия, дорогая, мы тебя уже ждем. Надо отрепетировать речь. Ева произнесет информацию о нашем Доме моды на французском, а ты – на английском языке. Сегодня будет много иностранных гостей.
– Анастасия не может пойти, – насмешливо ответила за меня Ева, – она говорит с подружкой. Она успела подружиться с моей секретаршей так тесно, что теперь ее силой не оттащишь. Анастасия, наверное, вам здесь, в Париже, одиноко? Хотите, могу еще познакомить вас со своей педикюршей. Уверена, вы найдете общий язык.
Лизка быстро отошла – она смутилась так, что даже уши покраснели. И на этот раз мне стало ее искренне жаль – я ведь знала, насколько самолюбивой была моя бывшая лучшая подружка.
Стараясь не смотреть ей в лицо (вдруг она решит, что я упиваюсь победой, и расстроится еще больше?), я вслед за Амалией и Евой вышла из комнаты. Пережитый шок мешал мне как следует насладиться продуманным изяществом интерьеров. Коридоры были извилистыми, как в подземном лабиринте, стены – выложены из белого кирпича.
– Между прочим здесь сегодня будет мой близкий друг, – обратилась ко мне Ева.
Я удивленно на нее посмотрела – с чего бы это она решила завязать со мною светский разговор?
– Рада за тебя.
– Ты еще не нашла себе в Париже мужчину? – бестактно поинтересовалась топ-модель.
Со сдержанной улыбкой я ответила, что среди моих интересов прежде всего поиск работы. А все остальное приложится.
– Да? – Она смерила меня недоверчивым взглядом. – Если будет возможность, представлю тебе своего друга. Он бизнесмен, ему принадлежит несколько виноградников. Его зовут Майкл Берсенев, и он говорит по-русски.
У меня перехватило дыхание. И мое смущение не укрылось от Евы, которая наблюдала за мной с насмешливым спокойствием победительницы. Зато теперь мне хотя бы стала понятна природа ее дружелюбия! Вот почему она завязала этот разговор – чтобы заставить меня ревновать!
А Полина все-таки сука – так я и знала, что ей нельзя доверять. Еще и дня не прошло с тех пор, как она покупала за мой счет зонтики и сумки, а уже успела доложить обо всем Еве. Ну конечно, с Евой Сторм дружить выгоднее, чем со мной. Прекрасный стратегический ход. Она – топ-модель, а я кто такая? Очередная многообещающая мордашка, которых в Париже пруд пруди.
– Кажется, он художник, – небрежно бросила я.
– Именно так, – вкрадчиво улыбнулась Ева. – И он будет писать мой портрет. Что ж, увидимся. Мне пора репетировать.
И мы разошлись по разным сторонам зала. Ева разучивала свой текст по бумажке, со мною же занималась лично Амалия Роша – уж не знаю, было ли повышенное внимание начальства к моей персоне хорошим или дурным предзнаменованием. Одно из двух: или она так со мною носится, потому что мне не доверяет, или потому, что считает меня своей ставкой и собирается грызться за меня на совете директоров, когда будут обсуждаться кандидатуры ведущих манекенщиц. Кто бы знал, как хотелось мне поверить во второе!
Однако, несмотря на оптимистичные ожидания, которые я связывала с этим балом, верткий ртутный столбик моего настроения метнулся вниз, стремительно приближаясь к унылой отметке «ноль градусов».
Майкл Берсенев будет писать ее портрет.
Я отказалась ему позировать, и вот, вместо того чтобы хотя бы пригласить меня на ужин для дальнейших переговоров, он предпочел найти более сговорчивую натурщицу. Да какую – саму Еву Сторм.
Машинально повторяя вслед за Амалией пылкую речь о преимуществах вечерних платьев дома «Амалия Роша», я пыталась внушить себе, что моя печаль здесь абсолютно неуместна. Я этого Берсенева- то и видела всего раз в жизни. Правда, и колючий холодок в области солнечного сплетения при одном только взгляде на незнакомого мужчину – этот приятный холод я тоже почувствовала впервые. Но лучше об этом даже и не думать – ни о том, какое странное впечатление производит его тяжеловатый взгляд, ни о том, что руки его, загорелые, с крупными мужественными кистями, притягивают меня как магнит – так и хочется к ним ненароком прикоснуться.
Короче, стоило мне подумать о Берсеневе, как у меня пересохло во рту.
– Анастасия, моя дорогая, что с тобой происходит? – доброжелательно удивилась Амалия.
– А что такое? – Я повторяла за ней текст с усердием прикормленного попугая и была уверена, что не сделала ни одной ошибки, несмотря на то что мысли мои были далеко от кринолинов и платьев, которыми я должна была публично восхищаться.
– В твоем голосе нет огня, – честно сказала она, – и глаза пустые. Ты хорошо себя чувствуешь? Я боюсь, что ты будешь выглядеть бледнее Евы.
Имя удачливой соперницы подстегнуло меня, как удар вымоченного в соленой воде хлыста. Мало того что эта топ-мерзавка отняла мужчину, которого я видела в недвусмысленных снах, так еще не хватало, чтобы из-за нее моя карьера полетела в тартарары.
– Вы влюбились, – вдруг констатировала Амалия.
– Нет, – испугалась я. Неужели на моей глупой роже все мысли написаны? Не верю!
– Да, – умилилась владелица модного дома, – думаете, я ничего о нем не знаю?
– О Майкле Берсеневе? Но откуда?!
– Я имела в виду, о чувстве под названием любовь. А о Майкле Берсеневе, кстати, я тоже наслышана. Так он ваш избранник?
Я огляделась по сторонам – нет ли кого поблизости. В вопросе Амалии мне почудилось нечто большее, чем светское любопытство. Она смотрела на меня с тревогой и отчего-то гордостью – так любящая мать смотрит на двенадцатилетнее чадо, у которого началась первая в жизни менструация.
– Не то чтобы избранник, – призналась я, – но он мне очень нравится. Не думаю, что мне с ним что-то светит.
– И хорошо, – облегченно вздохнула Амалия, – хорошо, что у вас пока ничего с ним нет. Потому что…
Ну вот. Сейчас она расскажет о мужчине моих эротических фантазий что-то ужасное – что он педофил, например, или сидел за изнасилование, или в припадке ярости однажды отрубил голову собственной кошке, или что он ворует в гостях серебряные вилки.
– …потому что, несмотря на мужественную внешность, он бесхребетный и слабый человек.
Я облегченно вздохнула. Мужская слабость – это, конечно, серьезный недостаток. Но все же хорошо, что он оказался всего лишь бесхребетником, а не каким-нибудь сексуальным маньяком с десятком расчлененных трупов за спиной.
Хотя странно, за последнее время уже вторая женщина предупреждает меня о том, что связываться с ним опасно.
– Кстати, он в списке приглашенных, – добавила Амалия, – так что, если не хотите его разочаровать, советую все же поработать над речью.
Когда она это сказала, моя кровь хлынула от ног к щекам. Щеки вдруг стали горячими, ну а ноги,
