располагающей улыбкой, красивыми «музыкальными» руками и идеально ровными зубными коронками.
– С чем пожаловала ко мне такая красавица? – Он вдруг взял мое лицо в ладони и повернул его к окну. – Такое хорошее личико.
– Спасибо, – я улыбнулась в ответ, – вас мне рекомендовала Ванда… – Я замялась и вдруг поняла, что даже не знаю фамилии порнозвезды.
– Ах, Вандочка! – оживился он. – Скажите на милость, а как вы умудрились познакомиться с этой безголовой девчонкой? Вы не производите впечатление…
– Да я с ней шапочно знакома, – перебила я. Еще не хватало, чтобы Бербеков подумал, что я тоже порномодель. Такого «черного пиара» мне не надо!
– Ну неважно. И что же вы хотели бы исправить?
Откашлявшись, я разразилась заранее приготовленным монологом об ускользающей свежести и острой необходимости наполнить свою внешность «изюмом». Когда я закончила, Бербеков принялся задавать мне вопросы. Отвечала я немногословно, но честно. Да, я профессиональная фотомодель. Да, моя внешность меня в принципе целиком и полностью устраивает. Пластическая операция нужна мне исключительно для работы. Нет, я не думаю, что модельное агентство будет против. Я знаю нескольких моделей, причем парижских, у которых после пластической операции дела пошли лучше. Да, я немного боюсь, это есть. Нет, мне не хотелось бы измениться кардинально, так, чтобы мама родная не узнала. Просто добавить (или убрать) несколько тонких штрихов, отсутствие или наличие которых мешает мне зваться идеальной роковой красавицей.
– Сложный случай, – причмокнул губами Бербеков.
– Поэтому я к вам и пришла, – развела руками я. – Как выдумаете, что-нибудь получится?
Я напряженно ждала его приговора.
– Думаю, да, – наконец ответил он, – почему бы и нет. Мне уже приходилось этим заниматься. Если честно, такую работу я люблю больше всего. Работать с красивыми лицами и делать их еще красивее.
– И когда вы могли бы нарисовать мой будущий портрет? – с замиранием сердца спросила я. – Ведь я же должна знать заранее, что вы собираетесь изменить. – Взглянув на его изменившееся лицо, я поспешила испуганно добавить: – Но я уверена, что ваша работа мне понравится!
Бербеков тепло улыбнулся:
– Я тоже на это надеюсь. Что ж… – Он зашелестел страничками массивного настольного календаря. – Сдавать анализы можете с завтрашнего дня. Моя ассистентка выпишет вам все направления. Все необходимые врачи есть в нашей клинике. Думаю, за неделю управитесь. Так что через две недели можете ложиться к нам. А еще через пару месяцев у вас будет то, о чем вы так мечтаете.
– Так быстро? – прошептала я.
– А зачем тянуть? – рассмеялся врач. – А насчет вашего вопроса… Здесь никакого секрета нет, я могу и сейчас сказать вам, какой я вас вижу.
– Какой же? – сгорая от нетерпения, спросила я.
– Вы и так красивая девушка, но вам не хватает цвета.
– Как это понять? – насторожилась я.
– Я имею в виду яркости. Вы красивая, но унылая. Нос я сделал бы более коротким. Губы, конечно, должны быть толще. Глаза побольше. И на вашем месте я носил бы цветные линзы, серый цвет глаз – это просто неприлично. Да, а волосы надо будет покрасить. Мне кажется, из вас получилась бы превосходная блондинка.
Я постеснялась с ним спорить, хотя обычно за словом в карман не лезу. Свалившаяся на мою бедную голову информация была тяжела, как Сизифов камень. И еще – почему-то, выходя из кабинета в просторную светлую приемную, я чувствовала себя разбитой и разочарованной. Я не могла понять, в чем дело, но у меня было такое чувство, будто меня долго уговаривали купить безумно дорогое платье, которое мне совершенно не идет. Может быть, все дело в том, что я всегда относилась скептически к крашеным блондинкам? Или в том, что Бербеков нарисовал точь-в-точь Вандин портрет? А мне вовсе не хотелось бы выглядеть однояйцевым близнецом дешевой порноактрисульки.
– У доктора свободно?
Раздавшийся над самым ухом вежливый вопрос заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Оказывается, в приемной я находилась не одна. На кожаном диванчике сидели две девушки примерно моего возраста. Наверное, они были сестрами-близняшками. Обе симпатичные, загорелые блондиночки. Что-то в их внешности показалось мне смутно знакомым.
– Вы случайно не модели? – спросила я. – Может быть, мы когда-то пересекались на показе?
Они переглянулись и дружно рассмеялись. Я удивилась – что смешного-то? Наконец одна из них ответила:
– Пока нет, но хотим ими стать. Думаю, теперь нам ничего не помешает.
– А раньше что мешало? – удивилась я. Странные какие-то.
– Внешность, – хором сказали блондинки.
– Понимаете, мы сделали пластическую операцию, – с улыбкой объяснила та, что была в их сладкой парочке явным лидером, – у доктора Руслана Бербекова. Вот, сегодня в последний раз пришли, на осмотр. Все швы сняты, все зажило.
Нехорошее подозрение скользкой медузой лениво шевельнулось у меня в мозгу. И я спросила:
– Послушайте, а вы сестры?
– Нет, – удивились они, – с чего вы взяли? Мы только недавно познакомились. Здесь, в клинике.
Тогда-то я и поняла, отчего их лица кажутся мне такими знакомыми. Да они же как две капли воды смахивают на порно-Ванду! Нос, губы, разрез глаз! А также волосы, неестественный темный загар и цветные контактные линзы.
Хваленый доктор Бербеков лепит «идеальных» красоток по одному и тому же лекалу. И я чуть было не попалась на эту удочку!
Наскоро попрощавшись с довольными блондинками, я бросилась из клиники наутек.
И наверное, я так и распрощалась бы со смелой идеей художественного перекраивания своей рановато потускневшей мордашки, если бы не один случай, который произошел со мной недели через две после посещения клиники Бербекова…
Я шла ленивой походкой вверх по Тверской, зорко высматривая, не появилась ли в какой-нибудь модной витрине заманчивая вывеска «Распродажа». Я знала, что сезон распродаж еще не наступил, но иногда осенью многие магазины под видом глобальной распродажи активно избавляются от остатков прошлогодней коллекции, среди замшелых экземпляров которой иногда можно найти вполне приличные вещи.
Не то чтобы я нуждалась в чем-то конкретном – к счастью, времена, когда я покупала сапоги только потому, что от предыдущих совсем отклеилась подметка, давно прошли. Просто я люблю новую одежду. Моя мама говорит, что у меня обостренная неизлечимая форма магазиномании. Так жестко она выразилась после того, как однажды я благородно позволила ей провести инспекцию моего шкафа и она обнаружила в нем два одинаковых свитера с неоторванными этикетками. Один я точно купила на выставке текстиля в Экспоцентре, но откуда взялся второй – ума не приложу! В моем гардеробе еще и не такие сюрпризы обнаружить можно.
И вот углядела-таки я вожделенную витрину с приклеенными на стекле английскими буквами SALE. Распродажа!
Радостно ворвавшись в магазин, я окончательно убедилась в том, что это был мой день. Потому что на ближайшем ко входу манекене красовалось платье моей мечты – шерстяное, черное, длинное, с глубоким декольте. И цена была вполне приемлемой. Я мечтательно подумала о том, что в этом одеянии буду напоминать неприступную красавицу прошлого века, хозяйку интеллигентного светского салона, в котором собирается цвет московской поэзии… Но стоило мне цепко ухватиться за мягкий рукав, по-свойски подмигнуть продавцу и прошептать: «Беру!» – как прямо над ухом раздалось возмущенное:
– Девушка, вообще-то это платье я приглядела! Я уже в кассу иду, даже мерить не буду.
Приготовившись вступить в нешуточную схватку за «салонный» наряд, я обернулась, и решительное «Это мы еще посмотрим!» застряло у меня в горле.
