Потому что второй претенденткой на платье моей мечты была… Николь.
В первый момент я растерялась, потом открыла рот, чтобы радостно поздороваться, но потом вдруг помрачнела – вспомнила, что, когда я в последний раз ее видела, она лежала в больнице с развороченным лицом. Последствия ее травмы казались необратимыми.
Нет, вряд ли это она. Скорее всего, просто похожая девушка. К тому же, приглядевшись к ней внимательнее, я заметила, что эта особа немного моложе моей бывшей подруги.
Но ссориться из-за платья почему-то расхотелось.
– Извините, я же не знала. – Я развернулась, чтобы уйти.
– Так и уйдешь? – сказала Николь. – Опять бросишь меня и даже не спросишь, как у меня дела?
Я медленно обернулась, втайне опасаясь, что сейчас ее изображение плавно растворится в воздухе, после чего я разрыдаюсь и буду доставлена в ближайшую психиатрическую лечебницу, где вместо модного черного платья до конца жизни буду носить старенькую смирительную рубашку с несмываемыми пятнами чужой блевотины на груди. Наверное, это не настоящая Николь, это моя пробудившаяся от зимней спячки совесть, которая, как говорящий попугай, долго безмолвно копила фразы и вот наконец решила выдать их обалдевшей хозяйке.
– Да я это, я, – сказала совесть знакомым голосом, – чего ты трясешься-то?
– Но я… Ты же…
– Эх, Настя, а я-то слышала, что ты стала топ-моделью, – она рассмеялась, – а ты, оказывается, все эти годы хранила обет молчания. И сейчас вот не можешь связать пары фраз.
– Но я…
– Ладно уж, пойдем кофейку хлобыстнем! – Ее ладонь тяжело опустилась на мое плечо. Я заметила, что на безымянном пальчике красноречиво блеснул толстый золотой ободок. Насмешливо посмотрев на мои замшевые бежевые сапожки, она добавила: – Я на машине.
Продавец удивленно и немного расстроенно наблюдал за тем, как две красивые высокие девушки, претендовавшие на одно и то же платье, покидают магазин без покупки. Но нам было не до шопинга. Уж во всяком случае, мне.
На улице выяснилось, что у Николь не просто машина, а блестящий новенький «Сааб» ослепительно- красного цвета.
– Ты замуж, что ли, вышла? – рискнула спросить я. Молчать мне почему-то было неловко.
– Не без этого. – Николь покрутила ручку радиоприемника и нашла ненавязчивую джазовую волну. – Ты ничего не имеешь против китайской кухни?
Китайскую кухню я терпеть не могу – во всяком случае, в московском исполнении. Но отказать Николь почему-то не решилась.
Она уверенно лавировала в потоке машин.
– Давно водишь? – Не знаю, что мне давалось проще – натянутый разговор или тягостное молчание.
– Относительно, – пожала она плечами, – у меня права и раньше были. Ты же помнишь, еще тогда, на конкурсе, у меня была развалюха.
– Ну да. Мы тебе завидовали. Ты была такой взрослой, колесила на тачке цвета «металлик» и красила ногти на ногах в апельсиновый цвет.
– Да уж, – польщенно усмехнулась она, – а еще наголо брила лобок, душилась японской туалетной водой за тысячу баксов и спала с одним придурком, с которым меня угораздило сбегать в ЗАГС. Но когда я развелась, моя жизнь пошла совсем по-другому. Ты-то, наверное, меня презирала, невинная вишня. – Она осторожно, но уверенно припарковалась у китайского ресторана на проспекте Мира. – Приехали, мадемуазель.
Мы заняли уютный столик на летней веранде. День был солнечным, но довольно прохладным, однако предусмотрительная администрация ресторана установила на террасе несколько мощных уличных обогревателей. Солнечный свет, пробивающийся сквозь кроны деревьев, слепил глаза; я повесила шерстяной кардиган на спинку стула. У меня было полное впечатление, что мы ловим последние лучи бабьего лета, а ведь на улице было не больше десяти тепла. Уходить из иллюзорно летнего пятачка не хотелось, и я заказала побольше еды – и салат из каких-то там бамбуковых стебельков, и острый рис с курицей, и тушенную в сладком соусе говядину, и боярышник в кляре.
Николь, ограничившаяся салатиком и стаканом «Перье», не могла скрыть изумления.
– Неужели больше не пашешь? – спросила она. – К черту диеты?
– Один раз можно, – смутилась я. – Николь… Ты меня прости. За то, что я тогда так… Я просто не знала, как тебе сказать…
Я уставилась в стол и принялась складывать из мягкой бумажной салфетки пароходик. Получалось неубедительно.
– Проехали, – скупо улыбнулась она, – хотя я тогда места себе не находила. Я ведь думала, что ты мне решила отомстить. За Ра.
– У меня не мстительный характер.
– Да, получалось нелогично. Если ты хотела отомстить, то вряд ли стала бы вообще со мной общаться. Но ты сорвалась среди ночи, приехала в больницу. А потом – все. Как отрезало. Абонент не отвечает или временно недоступен. А потом… Потом Бажов мне сказал, что ты стала звездой Парижа.
– Да брось, – улыбнулась я, – какой там звездой. Топ-моделью я так и не стала. У меня был всего один жирный контракт. Полтора года сомнительной славы, после чего меня выперли ко всем чертям. И теперь вместо меня работает какая-то четырнадцатилетняя малявка с минус первым размером груди.
Принесли закуски и мое мясо – подавали его прямо на злобно ворчащей раскаленной сковороде. Аппетит у меня пропал. Я переложила часть мяса на тарелочку и принялась деревянными китайскими палочками формировать ровные мясные кучки.
– Понимаю, – сочувственно сказала Николь, – у меня тоже с работой не заладилось. Я, правда, в отличие от тебя и не верила, что стать известной манекенщицей реально, если нет волосатой лапы. Наверное, надо было верить, у тебя же вышло. Но я разменивалась на каких-то ублюдков. В сущности, я ведь проституткой была. Правда, очень дорогой, меньше тысячи долларов мне за ночь не давали.
– Пойми меня правильно, я тебя никогда и не думала судить, – поспешила заверить я, – просто мне всегда казалось опасным то, чем ты занимаешься. И я ведь оказалась права. Кстати…
– Да погоди ты! – Она залпом выпила минеральную воду, как будто бы на улице и впрямь было иссушающее душное лето. – Вернемся мы и к моей разнесчастной роже. Да, опасно, а я разве спорила? Именно поэтому мне и хотелось, чтобы мы работали вдвоем!
– Не для меня все это. – Я все-таки рискнула отправить в рот кусочек мяса. Но лучше бы я этого не делала – оно оказалось таким острым, что на глаза навернулись слезы.
– Вдвоем легче, – протянула она, – если бы в тот вечер я не была одна, то со мной ничего такого не случилась бы. Вторая девчонка могла бы вызвать по мобильнику милицию. Хотя что им милиция… Но вдвоем мы бы с ним справились.
– Вряд ли… А ты долго пролежала в больнице?
– Недели три, – равнодушно пожала плечами Николь, – потом отправилась в клинику эстетической хирургии. Бажов ведь, как и обещал, оплачивал все мои медицинские счета. Но там мне дали от ворот поворот. Сказали, что, конечно, небольшой косметический ремонт уместен, но я все равно останусь косорылой. Мне было так тошно, что вешаться хотелось.
Я протянула руку и дотронулась до ее гладкой щеки.
– Сейчас ты выглядишь моложе меня.
– Возможно. Мне просто повезло. В первый раз в жизни мне так невероятно повезло. Меня свели с одним доктором, который как раз специализируется на таких вот сложных случаях. Нравится ему работать с изуродованными лицами, видишь ли. И когда он меня увидел… Вернее, когда я показала ему свое портфолио, у него даже дух захватило. Я сразу заметила, что у него глаза загорелись.
В тот момент, когда она это произнесла, дыхание перехватило уже у меня. Я поняла, что на этот раз не ей, а мне,
