— Здесь не курить! — сказал Каморин. — А ты слабак, Мироша! Вот мы тебя и проверили на вшивость.
Но Каморина никто не поддержал… Мирон, будто не слыша, закурил, поперхнулся дымом.
— Так ты попал наконец? — спросил Каморин. Мирон кивнул не отвечая.
— Вроде… Он выпрямился, повернулся… Потом упал на спину. Я узнал его.
— Кто ж его не знает… — сказал Валет чуть слышно.
Странно, но после второго выстрела никто не спешил уйти. Всех будто парализовал этот второй выстрел. Вот где заканчивается твоя власть, Павел Романович, подумал Седов, глядя на ребят. Все имеет свой предел. Сначала он наступил для меня. Потом для них… Интересно, когда он наступит для тебя, Павел Романович?
— Он к моему отцу приезжал, — чуть слышно сказал Мирон. — Ещё до его смерти.
— Ну и чем он ему помог? — насмешливо спросил Каморин. — Ты-то с чего раскис, не понимаю… Мирон, это ты или не ты?
— Не надо было его убивать, — сказал Мирон, мотая головой. — Все-таки врач. Он ночью два раза к нам приезжал… Не помог, да. Искусственное дыхание делал, рот в рот, укол в сердце… И переживал, когда не получилось. Ещё матери пришлось его успокаивать… она ему деньги совала, а он ничего не взял. И извинялся потом, что не вышло… Не надо было его убивать.
— Да что ты заладил… — Каморин явно нервничал. — Только зря время теряем на эти сопли… Шлёпнул ты за бесплатно, вот потому переживаешь… Что, не так?
Мирон поднял на него глаза, но ничего не сказал.
— Хорош слюни распускать, — хлопнул его по плечу Каморин. — Я компенсирую тебе моральный ущерб… Кто знал, что ты у нас такой сентиментальный… Сам рвался в это дело…
Каморин говорил и, отпирая чердачную дверь, внимательно поглядывал на остальных братков. Теперь его всего больше заботила их реакция на происходящее. Про Седова он, казалось, уже забыл.
— Да не надо мне ничего, — сказал Мирон, смутившись.
— Только запомни: это с чердака есть запасной выход, про который никто, кроме нас, не знает. Из нашей же команды выход один — вперед ногами. Это тебе объяснили те, кто тебя рекомендовал? Балабон, ты его к нам привёл?
Балабон виновато кивнул.
— Да понял я всё… — сказал Мирон. — Может, пойдём уже. А то менты набегут.
— Считай, они уже здесь. — Каморин достал своё удостоверение. — Вы все арестованы.
На этот раз шутка имела успех, пусть даже смех получился робким и несколько натянутым. Седов и сам испытал нечто вроде облегчения. Ну и ну, думал он, исподлобья глядя на Каморина. Запустить такого в Москву, щуку бросить в реку — один черт… Вот кто наведет там шороху… Да, с таким лучше не ссориться.
Когда они спустились вниз и стали быстро расходиться, Седов не удержался, оглянулся на Каморина, оставшегося возле черного хода, про который все жильцы думали, будто он закрыт, чуть ли не заколочен, и очень бы удивились, узнав, что это не так.
Словно хороший актер, привычный к перевоплощениям, Павел Романович уже успел сменить маску. Теперь это был суровый, бесстрастный следователь с усталым прищуром глаз, собранный и ушедший в себя…
Потом Седов, идя к своей гостинице, не удержался и снова взглянул в сторону толпы, окружившей убитых. Каморин шёл через неё, не задерживаясь, высокий, прямой, никого не замечающий, и перед ним послушно расступались.
Глава 6
— Это он или не он? — ожесточенно спрашивал Костя, играя желваками. — Ты можешь сказать толком?!
— А если я не помню… — всхлипывала Лена. — Уже месяц прошёл. Могу я забыть? Особенно после больницы…
Они сидели на скамейке Тверского бульвара и спорили о четвёртом милиционере. Лена, исхудавшая, бледная, прижималась к его плечу.
— Ещё скажи, не помнишь, сколько их всего было! — буркнул муж.
— Пятеро… Четверо меня привезли, потом привели пятого. Вот его я помню хуже всех… Что я, виновата?
— Раньше говорила — пятеро привезли, а шестой потом пришёл… Ты что, жалеешь их, что ли?
— Не хочу. Не хочу я про это говорить! — Она тихо, без слез заплакала.
Он обнял её за плечи. Она послушно, ещё теснее, прижалась к нему. Успокоилась…
— Я их жалею! Это ты хоть бы меня пожалел… Может, остановишься? Ведь трое уже…
— Ни один не уйдёт! — скрипнул зубами Костя. — Этот, третий, Березин, в другое отделение перевелся. Хорошо, Таня его через компьютер нашла…
— А я в больнице уснуть не могла… Все в палате телевизор смотрели и только и говорили, что про ихних сирот…
— А они всех наших детей убили, — сказал он. — Так что не надо опять эту песню! Ты одно помни: если не узнаешь этих троих, кто еще остался, я их всех, всё отделение перестреляю!.. Ну, конечно, если успею и самого не прикончат. А по-другому уже не может быть, ясно тебе?
И тут же смолк, толкнув ее локтем. Кивнул в сторону магазина на другой стороне улицы, откуда выходил сейчас усатый пожилой мужчина в темной куртке с молодой девушкой, державшей его под руку.
— Баранов Степан… Таня его фотографию приносила, — сказал Костя вполголоса. — А с ним идёт — это его дочь, Зина, твоя ровесница, кстати… Ну, что, узнала?
Она молча кивнула.
— Узнала. Только он сначала не хотел, отговаривал их. Они его заставили, Гена, ну, этот, Кравцов, чтобы все так все… И никто бы никого не заложил, он так и сказал, этот… Гена…
— Ну да, у воров испокон века так принято. Раз сам участвовал, значит, не заложит, — согласился Костя. — Ну и что, ты его оправдываешь, что ли?
— Ох, да никого я не оправдываю… — чуть не заплакала Лена. — Только при его дочери не надо, ладно? Господи, скорее бы уж это кончалось…
Баранов пошёл вместе с дочерью по улице, потом, будто что-то вдруг вспомнив, резко обернулся.
— Ты чего, пап? — спросила дочь.
Он не ответил, зацепившись взглядом за сидящую на скамье худую бледную девушку с огромными глазами, которая смотрела прямо на него. Заметил и сидящего рядом с ней парня… Тоже какого-то странного… Где-то, где-то он её видел. Во всяком случае, какое-то тревожное чувство вызвал в душе ее диковатый, остановившийся взгляд.
— Кого увидел, что ли, пап? — Дочь оглянулась тоже.
Странная девушка и парень поднялись со скамьи и пошли в другую сторону. Как будто увидели, что хотели, и больше им незачем было здесь оставаться.
— Зина… — Баранов посмотрел на часы. — Иди-ка, дочка, домой. Мне бы надо в отделение съездить, узнать новый график дежурств…
— Ты какой-то расстроенный, пап. — Зина заботливо поправила ему выбившийся шарф.
— Да с чего веселиться-то, — буркнул он. — Ну иди, матери передай — к вечеру вернусь.
В отделении было необычно много народу, всё больше штатские.
— Следователи приехали, — сказал вместо приветствия дежурный. — Всё ищут, кто Гену и Серёгу кокнул… Охота, мол, на наше отделение идёт. Уже троих, оказывается, представляешь? Этого, Березина, тоже на нас повесили… Хоть он от нас уже скоро месяц как перевёлся… Тебя тоже вызовут, так что
