ландскнехты.
– Ну, готово! – сказал он. – Забивайте!
Гроб с наново приколоченной крышкой еле-еле взвалили на дроги и покрыли траурным покрывалом.
– Два кляпа! Веревки! – распорядился Генрих. – Становись у дверей, Збигнев. Прежде сунь им кляпы в рот, а потом вяжи! А я пойду в домик доложить, что все готово…
В эту минуту произошло нечто непредвиденное. Подвыпившие ландскнехты кто в лес, кто по дрова затянули песню.
– Ну и ну! – усмехнулся старый брат Роберт. – Гольдвассер, видно, и впрямь крепковат… Как бы та старая ведьма не услышала!
Генрих повернулся было бежать успокоить солдат, но запоздал: аббатиса, разгневанная, красная от злости, появилась в дверях.
– Эй вы, бездельники! – закричала она. – Заткните свои глотки. Я наложу на вас епитимью за кощунство!
Медлить нельзя было. Солдаты могли ее услышать, а тогда все пропало!
– Хватайте ее, Збигнев и Якоб, – тихо сказал Генрих, – а с той я сам справлюсь! Кляп, кляп первым делом!
Через минуту мать настоятельница, связанная и с кляпом во рту, красная от натуги, пыталась освободиться от пут. Скоро рядом с ней оказалась мать казначея.
– Ну, барон Мандельштамм поблагодарит нас, ребята! – во всеуслышание объявил Генрих. А тихо добавил: – Франц, Збышек, живо за Миттой и Уршулой! Усадите их на коней – и рысью к охотничьему домику! А этих сажайте во второй возок да дверцу его забейте гвоздями! Ты, Якоб, – браво скомандовал Генрих, – скачи навстречу господину барону, предупреди, что мать аббатиса везет золото и Митту! А пока барон встретит этот караван да во всем разберется, – добавил он старику на ухо, – ты давай тягу к нам! К тому времени мы будем уже далеко. Лошадь привязана у большой ели.
Збигнев, Роберт и Франц подбежали ко второму возку.
– Уршула! – гаркнул Франц и подхватил на руки выскочившую из возка девушку.
Збигнев с бьющимся сердцем заглянул внутрь. В темноте он различил неподвижную темную фигуру. Тихий, очень тихий голос произнес:
– Это вы, пан Збигнев?
Самообладание вернулось к юноше. Осторожно вынеся девушку из возка, он направился к переминающимся с ноги на ногу лошадям. Усадив Митту на луку седла, он быстро вскочил на коня. Франц передал Уршулу Роберту и, вскакивая на своего серого, успел только сказать:
– До свиданья, Уршула! Сегодня же свидимся! А мне еще нужно подсобить пану Генриху…
Генрих с Францем еле втиснули упирающихся монахинь во второй возок и накрепко забили его дверцу гвоздями. Задернув на первом возке занавески, Генрих дождался, пока Збигнев и Роберт с девушками отъедут подальше, а затем пошел к ландскнехтам.
– Господин ротмистр! – закричал он. – Пора в путь! Мать аббатиса с казначеей уже откушали и уселись в возок. Что-то тихо там, сон их сморил, что ли? А то очень гневались, что вас нету! Второй возок мы на совесть забили гвоздями, как вы велели…
Не прошло и получаса, как бородачи форейторы уселись на лошадей, а ландскнехты построились рядами.
С диким гиканьем, шумом и треском понеслись повозки и дроги вслед за пьяным командиром, пустившим лошадь в галоп.
Генрих усмехнулся, вскочил на коня и помчался с Францем во весь опор догонять Збигнева и Роберта.
По дороге Збигнев пытался заговорить с Миттой, но та только куталась в покрывало и отмалчивалась. В охотничьем домике он поручил бедняжку попечению Уршулы.
– Она уже с неделю не в себе, – пояснила огорченная девушка. – Не ест, только пить просит и вся горит, как в огне… Огневица у нее, видать…
Голова Збигнева горела, руки дрожали…
«Огневица никак тоже?» – подумал он невесело и, чтобы успокоиться, вышел немного подышать лесным сладким воздухом.
Когда он вернулся, Митта уже лежала на скамье, переодетая в мирскую одежду и укутанная шалью, а Уршула дремала на скамейке у ее изголовья. Збигнев тоже прилег на скамью у окна. Роберт пошел собрать для очага хворосту. Вернулся он вместе с запыхавшимися, но веселыми Генрихом и Францем.
Очнувшись от дрёмы, Уршула, кинувшись Францу на шею, прошептала:
– Франек мой, теперь мы уже никогда с тобой не расстанемся! Только вот беда: панна Митта совсем расхворалась, горит вся, говорит что-то, а что, и сам пан ксендз не разберет.
– Печально, – суховато и сдержанно произнес Генрих. – Мы не позже как через час должны выехать отсюда. Барон с отрядом может здесь быть поутру, и к утру нам надо добраться уже до вармийской границы. Збышек, оттуда вы двинетесь на Гданьск… Брат Роберт, – обратился он к вошедшему, – золото надежно спрятано?
– Надежно, брат Генрих, как ты приказал!
– Подбери с десяток парней на добрых конях и хорошо вооруженных. Пусть прибудут не позднее как через час. По дорогам рыщут ландскнехты – может, придется пустить в ход оружие.
