лишенной юмора.
Джонни встал из-за стола и подошел к человеку.
— Что вам нужно? — повторил он, и человек у дверей ответил: — Тебя!
Он вытащил из-за спины автомат Калашникова и нацелил прямо в живот Джонни.
Джонни был захвачен врасплох в самом центре своего кабинета. Однако реакция охотника и солдата позволила ему среагировать почти молниеносно. Дверь в комнату для хранения оружия находилась в десяти шагах, и он бросился туда.
Сквозь решетчатую дверь Джонни видел оружие, сложенное в пирамиду у дальней стены. С трудом отрывая от земли отяжелевшие, будто ставшие бетонными, ноги, Джонни с отчаянием вспомнил, что все ружья и автоматы в оружейной незаряжены. За соблюдением этого правила он неукоснительно следил лично — дабы предотвратить несчастные случаи. Боеприпасы хранились под замком в стальном шкафу под пирамидой. Все это вихрем пронеслось у него в голове — еще до того, как он достиг двери. Боковым зрением он мгновенно заметил, что бандит со шрамом быстро повернул автомат вслед за ним, и Джонни прямо с середины комнаты бросился вниз почти в акробатическом прыжке, проскользнув под веером пуль.
Перевернувшись через голову, Джонни ловко вскочил на ноги. Незнакомец выругался. Джонни еще раз нырнул вперед по направлению к двери в оружейную. Он понимал, что ему попался сильный противник — настоящий убийца, — судя по тому, как привычно тот обращался с автоматом, — и ускользнуть от первой очереди, выпущенной почти в упор, удалось только чудом.
Пули разбили штукатурку, и Джонни нырнул в облако известковой пыли, понимая, однако, что на сей раз не спасется. Противник слишком силен, и больше его не проведешь. Спасительная дверь оказалась слишком далеко; он не успеет добежать, когда раздастся грохот очереди.
Мозг оглушительно отсчитывал секунды — Джонни лихорадочно прикидывал, как долго бандит будет наводить автомат. При автоматическом огне ствол «Калашникова» всегда подбрасывает. На то, чтобы опустить его и навести для второй очереди, уйдет почти секунда. Джонни точно рассчитал время и резко бросился в сторону, однако на какое-то мгновение опоздал.
Незнакомец опустил автомат ниже цели, чтобы компенсировать подброс ствола, и нажал на спусковой крючок. Одна пуля пронзила Джонни бедро, не задев кость, другая попала в нижнюю часть ягодицы, раздробив головку бедренного сустава и чашечку таза, еще три пролетели мимо.
Он рухнул на дверной косяк, стараясь удержаться на ногах. По инерции Джонни кинуло к стене, и его ногти со скрипом процарапали штукатурку. В результате он оказался стоящим на одной ноге лицом к стене. Левая нога бессильно повисла, а руки оказались раскинуты в стороны, словно его распяли.
С той же самой усмешкой незнакомец установил автомат на одиночные выстрелы — видимо, не хотел транжирить дорогие патроны — каждый лишний выстрел стоит лишних десять квача[1] к тому же патроны приходилось тащить сотни километров на собственном горбу. Патроны были на вес золота, а смотритель сейчас находился в полном его распоряжении — он уже не в состоянии двигаться. Прикончить его можно одной пулей.
— Сейчас ты умрешь, — тихо сказал убийца и выстрелил Джонни в живот.
При попадании пули воздух резко вырвался из легких Джонни, его здорово отбросило на стену. Удар пули оказался так силен, что его согнуло пополам. Он рухнул вперед. Однажды Джонни ранило — во время войны, но никогда пуля не попадала ему в туловище с близкого расстояния, и он не ожидал, что получит такой сильный шок. Ниже пояса он уже не чувствовал тела, но голова работала ясно и четко, словно адреналин, выплеснувшись в его кровь, до предела обострил остроту восприятия.
«Притворись мертвым», — приказал он себе, падая на пол. Нижнюю половину тела парализовало, но ему удалось заставить себя расслабиться. Он мягко упал на пол и замер.
Он распластался на полу, прижавшись щекой к холодному бетону. Он слышал, как убийца пересек комнату, при этом резиновые подошвы его военных ботинок тихонько поскрипывали. Затем ботинки оказались в поле его зрения. Покрытые пылью, изношенные до дыр. Бандит не носил носков, и от его ног исходил какой-то кислый, протухший запах.
Джонни услышал металлический щелчок — видимо, замбиец решил добить его, — и тут же холодное дуло уперлось ему в висок.
«Не шевелись», — приказал себе Джонни. У него оставалась одна — последняя, отчаянная! — надежда. Он знал, что малейшее движение с его стороны заставит замбийца нажать на спуск. Надо убедить убийцу в своей смерти.
В этот момент раздались громкие крики снаружи, затем автоматные очереди, затем снова крики. Сила давления ствола на его висок ослабла. Смрад, исходящий от ботинок, исчез — мужчина со шрамом удалялся.
— Давайте быстрее! Чего тянете?! — заорал он, выглянув за дверь. Джонни немного знал диалект северных племен чинианджа и понимал, что кричит замбиец. — Где машины? Надо скорей грузить кость!
Замбиец выбежал из кабинета, видно, забыв о Джонни.
Джонни осознавал, что смертельно ранен. Он ощущал, как где-то в паху из артерии фонтанчиком бьет кровь. Перекатившись на бок, он быстро расстегнул брюки и, тут же почувствовав запах испражнений, понял, что вторая пуля распорола ему кишечник. Опустив руку, он зажал рану, но по его пальцам тотчас потекла кровь.
Он нащупал разорванную артерию и отломил кусочек раздробленной пулей бедренной кости.
«Мэвис, дети, — промелькнуло у него в голове. — Как их спасти?» Он услышал выстрелы теперь уже на вершине холма — там, где жили сотрудники парка, там, где стоял его собственный дом.
«Да их тут целая банда, — подумал он с отчаянием. — Они уже весь лагерь захватили. Они напали на жилой городок. А потом… Мои дети! Господи, мои дети!» В соседнем помещении находится оружие, но он понимал, что доползти до оружейной ему не удастся. Даже если бы дополз, как он зарядит, как будет стрелять, когда у него распорот живот и из него ручьем хлещет кровь?
Донеслись звуки заведенных машин. Он узнал тяжелый стук дизельных моторов и понял, что это рефрижераторы. К нему вернулась надежда.
«Это, наверное, Гомо, — подумал он. — И Дэвид…» Но надежда быстро умерла. Лежа на боку и прижимая разорванную артерию, он кинул взгляд на распахнутую дверь и понял, что может наблюдать за происходящим на улице.
В дверном проеме показался белый рефрижератор. Его задним ходом подали к дверям склада. Остановив машину, из кабины выпрыгнул Гомо и тут же вступил в жаркий, с бурной жестикуляцией, спор с главарем банды, которым, видимо, и был человек со шрамом. Раненый Джонни соображал с трудом, состояние его быстро ухудшалось, поэтому до него не сразу дошел смысл происходящего. «Гомо, — вдруг подумал он, — Гомо с ними. Он все подстроил с генератором».
Впрочем, чему тут удивляться? Джонни прекрасно знал, какого размаха достигает коррупция на государственной службе, во всех министерствах, не только в Управлении Национальных парков. Ему пришлось однажды давать свидетельские показания перед официальной комиссией, занимающейся расследованием коррупции. Он тогда поклялся сделать все от него зависящее, чтобы искоренить это позорное явление. Он знал, кто такой Гомо. Заносчивый, корыстный человек — как раз такой тип, который способен на предательство, но Джонни никак не мог ожидать от него такого коварства.
Внезапно пространство перед складом заполнилось множеством бандитов. Человек со шрамом быстро организовал бригаду грузчиков. Кто-то выстрелом сбил замок с ворот склада, и бандиты, побросав оружие, гурьбой хлынули внутрь. Раздались крики — алчные и радостные, когда они увидели длинные штабеля слоновой кости. Быстро встав цепочкой, бандиты принялись передавать бивни со склада и грузить в рефрижератор.
Перед глазами Джонни поплыли темные круги, а в ушах зазвучало какое-то тихое пение.
«Я умираю», — подумал он равнодушно. Тело его немело, он уже не чувствовал груди.
Усилием воли Джонни сконцентрировался и тотчас решил, что у него галлюцинации — у веранды на фоне заката стоял посол Нинг. На плече его по-прежнему висел бинокль, а манеры, как ни странно, оставались сдержанны и изящны. Джонни попытался крикнуть — предупредить посла о грозящей опасности, но вместо крика из горла его вырвался какой-то тихий, каркающий хрип, который, конечно, не долетел до
