– Как и тот еж, они потеряли инстинкт самосохранения, – сказал Алекс.
– Они заражены?
– Конечно, как и все здесь. Как и все на земле. Эта местность столь же радиоактивна, как и пляж в Рио. Там много солнца. Вот почему я хотел, чтобы вы выключили свой дозиметр, теперь вы слышите не только его щелканье. Присмотритесь и прислушайтесь. Что вы слышите?
Примерно минуту Аркадий слышал только гул лесной жизни да шлепок своей руки, прихлопнувший какую-то мошку на шее. Сосредоточившись на лосях, Аркадий начал различать их неторопливое жевание, полет стрекоз среди хаотичного мелькания под солнцем насекомых и как фон – недовольно ворчащую с дерева белку.
– В зоне есть лоси, зубры, орлы, лебеди. Чернобыльская запретная зона – лучший заповедник в Европе, потому что города и деревни покинуты, поля заброшены, дороги безлюдны. Потому что деятельность человека для природы хуже, чем крупнейшая атомная авария в истории. Следующему «зеленому», который начнет твердить мне о том, как он хочет спасти животных, я скажу, что если он говорит искренне, то нет средства лучше ядерной аварии. А следующему браконьеру, которого здесь найду, я сломаю не только самодельный арбалет. Если вы обнаружите браконьеров, вам не трудно будет им это передать? Стойте на месте! Посмотрите через левое плечо между двух березок.
Аркадий как можно медленнее повернул голову и увидел за деревьями ряд желтых глаз. Перехватило дыхание. Насекомые словно зависли в воздухе. Обильный пот заструился по груди и спине Аркадия. В следующий миг лоси сорвались с места, в два прыжка преодолели поле и скрылись в лесу. Аркадий оглянулся на березы. Волки ушли так тихо, что Аркадий засомневался, не пригрезились ли они ему.
Алекс снял ружье и подбежал к березам. С нижней ветки он снял клочок серой шерсти и аккуратно положил его в пластиковый пакетик. Сунув пакетик в карман, он любовно похлопал по нему, затем сорвал с березы полоску коры, зажал ее между ладонями, издал длинный, пронзительный свист и воскликнул:
– Да! Жизнь прекрасна и удивительна!
Ева Казка поставила ломберный стол и складные стулья посреди единственной мощеной дороги в деревне. Белый халат свидетельствовал о том, что она врач, в противном случае она бы больше смахивала на усталого механика. Черные волосы слегка приглажены, но отнюдь не зачесаны назад.
По обе стороны этого выездного кабинета раскинулась деревня. Наличники болтались под разбитыми стеклами окон, некогда синие и зеленые стены домов блекли под расползающейся черной плесенью. Во дворах было полно велосипедов, козел и кадок, сваленных в высокой траве, а вокруг в бесконечно медленном падении кренились к земле частоколы. Тем не менее чуть подальше от главной улицы тут и там стояли свежевыкрашенные дома с целыми окнами и причудливыми наличниками, с печным дымком над трубами и козами, щиплющими траву поодаль.
Сидящие на скамейках пожилые женщины в разноцветных платках, ватниках и резиновых сапогах ждали своей очереди, а Ева тем временем осматривала горло маленькой полной женщины со стальными коронками.
– Всем известно, что Алекс Герасимов сумасшедший, – сказала Ева, обращаясь к Аркадию. – Он повернут на своей драгоценной природе. Он все доводит до абсурда. Будет ездить по колдобинам, пока дело не кончится аварией. Закройте рот.
Пожилая женщина послушно стиснула челюсти. Рост женщины, от туго завязанного платка до сапог, вряд ли составлял более полутора метров. Глаза у нее были блестящие и яркие, истинно украинской голубизны.
– Мария Федоровна, ваши давление и сердце – как у женщины лет на двадцать моложе. Однако меня беспокоит полип у вас в горле. Нужно его удалить.
– Надо посоветоваться с Романом.
– Да, где же Роман Романович? Я собиралась осмотреть и вашего мужа.
Мария посмотрела в конец переулка. Из распахнутых ворот показался сутулый мужчина в кепке и свитере. Он вел на веревке корову с черными и белыми пятнами. Оба выглядели замученными.
– Он с коровой, – сказала Мария.
Корова плелась сзади. Дойная корова – довольно ценное имущество, чтобы показывать ее пришлым, подумал Аркадий. Всеобщее внимание было приковано к кормилице. Ступающие по влажной земле копыта издавали чавкающий звук.
Пальцы Евы теребили шарфик, завязанный под воротником медицинского халата. Она не была хорошенькой в привычном смысле слова – контраст белой кожи и черных волос был слишком резким, да и жесткий взгляд не придавал ей шарма.
– Разве нельзя проводить осмотр в каком-нибудь доме? А как же врачебная тайна? – спросил Аркадий.
– Тайна? Для них это развлечение – вместо телевизора. Все они могут обсуждать проблемы своего здоровья, как специалисты. Этим людям по семьдесят – восемьдесят лет. Я не собираюсь оперировать их, если только, например, кто-то не сломает ногу. На людей такого возраста у государства нет денег, инструментов и крови для переливания. Я даже не приглашаю их на прием – Мария никогда не пойдет в город из-за страха, что ей не дадут сюда вернуться.
– Во всяком случае, здесь ей находиться не положено. Это зона, – сказал Аркадий.
Ева повернулась к бабам на скамейке:
– Только приехавший из Москвы может сказать такую глупость. – Судя по выражению лиц, женщины согласились. – Государство закрывает глаза на возвращение сюда стариков. Оно оставило попытки остановить их. Сюда перестали посылать врачей для осмотра. Требуют, чтобы они шли в поликлинику.
– В нашем возрасте идешь в поликлинику и уже не выходишь оттуда, – сказала Мария.
– Разве вы не видели телевизионные шоу с красотками в купальниках, оставленными на необитаемом тропическом острове с целью посмотреть, выживут ли они там? – Ева кивнула в сторону Марии и ее подруг: – Вот они выжили. – Доктор представила женщин: – У Ольги сморщенное лицо и мутные очки. На костылях – это Нина. У Клары резкие черты лица женщины-викинга, косички и всякое такое. Мария у них за главную.
– Что вы расследуете? – обратилась к Аркадию Мария.
– В середине мая возле вашего деревенского кладбища обнаружили труп мужчины. Я надеялся, что одна из вас, может быть, видела или слышала кого-то, заметила что-нибудь странное, может быть, машину, – ответил Аркадий.
– Май был дождливым, – сказала Мария.
– А это было ночью? – вступила в разговор Ольга. – Если ночью, да еще и шел дождь, никто и носу наружу не высовывал.
– У кого-нибудь из вас есть собаки?
– Ни одной, – твердо сказала Клара.
– Волки едят собак, – пояснила Нина.
– Я это слышал. Знаете ли вы Катамаев? Их сын работал в здешней милиции.
Женщины покачали головами.
– А фамилия Тимофеев вам знакома? – спросил Аркадий.
– Я вам не доверяю, – сказала Ева. – Действуете, как настоящий сыщик, словно вы в Москве. Это «черная» деревня, и люди здесь – как призраки. Кто-то из москвичей здесь умер, отмучился. Мы ничего не должны Москве, она ничего для нас не сделала.
– А имя и фамилия Паша Иванов вам известны? – спросил Аркадий женщин.
– Вы хуже Алекса, – сказала Ева. – Для него животные превыше людей, но вы еще хуже. Просто бюрократ со списком вопросов. Посмотрите, как и чем они живут! Детям и внукам разрешено посещать их только раз в год. Русские обещали деньги, лекарства, врачей. И что же они имеют? Алекса Герасимова и вас. Он по крайней мере ведет исследования. Почему Москва прислала именно вас?
– Чтобы избавиться от меня.
– Я понимаю почему. И что же вы здесь нашли?
– Не много.
– Да что вы? Смертность здесь вдвое превышает естественную. Сколько людей умерло в результате
