было ко всем одинаковое, то ни у кого не было и повода слишком уж зазнаваться. В общем, работа у Юрия Семеновича была для всех, и для Тамары тоже, праздником. К тому же время от времени он устраивал и настоящие праздники — в выходные созывал всех «свободных от вахты» к себе на дачу на шашлыки. Иногда приезжали два-три человека, иногда — два-три десятка, с чадами и домочадцами, с друзьями и подругами, и тогда большой двухэтажный дом на берегу укрытого в лесу тихого озерка был похож на перенаселенное общежитие. Кто-то приезжал на пару часов, кто-то — на все выходные, с ночевкой, все занимались чем хотели, купались, загорали, лениво имитировали волейбол, еще ленивее шлепали картами по деревянному столу, вкопанному под старым каштаном. Или просто спали в шезлонгах на веранде. Или читали всякую ерунду, не выходя из дома. Кто-нибудь из женщин вдруг начинал готовить, хотя к приезду гостей всегда была готова целая гора еды. Однажды Софья Максимовна сняла шторы и затеяла стирку, а своей помощнице Любаше велела пропылесосить всю мягкую мебель. В общем, все вели себя так, будто находились в собственном доме, в котором хорошо отдыхается, но надо и порядок наводить… Пару раз Тамара привозила сюда дочек, звала и Николая, но он отказался — у нее свои дела, у него свои… Не получалось у них общих дел. Как только она выздоровела — тут же все стало по-прежнему: ничего не происходит, говорить не о чем, разве только о том, что приготовить на ужин, спокойное существование рядом, но отдельно друг от друга, никаких общих интересов, никаких общих планов, никаких общих дел, радостей, волнений и тревог. Даже дети не объединяли: когда приходила Анна и все собирались вместе, как-то так получалось, что с детьми общались не они вдвоем, а отдельно — отец, отдельно — мать. Не намеренно, просто получалось так, само собой… Может быть, он никогда и не говорил тех слов, может быть, ей это все почудилось в бреду, приснилось что-то неправдоподобное, как снилось что-то, пока она болела? Ну, приснилось и приснилось. Не будет же она выяснять у Николая, что он ей говорил, когда думал, что она умирает… Нельзя ожидать от жизни слишком многого, она и так дорого заплатила за свои ожидания. Надо радоваться то-му, что осталась жива, не сошла с ума и не потеряла семью. Во всяком случае, дети с ней, а дети — это и есть семья, разве не так? Если принять во внимание то, какая у нее теперь работа, так и мечтать больше не о чем.
— Слушай, — сказал Юрий Семенович как-то вечером, уже после рабочего дня, когда она перед уходом привычно проверяла, не осталось ли на столе каких-нибудь важных документов, и по ходу дела кидала в сумку ключи, пудреницу, сигареты и зажигалку. — А ты не думала о том, чтобы свое дело начать?
— Какое дело? — не поняла она.
— Да все то же, недвижимость.
Он стоял в дверях, вертел в пальцах ключи от машины и поглядывал на часы. Разве так начинают серьезный разговор? Вот она и не приняла его заявление всерьез.
— Лучше сразу нефтедобычу, — легко ответила Тамара, поглощенная процессом выключения компьютера. — Чего мелочиться-то? Или, например, обработку алмазов. Говорят, тоже неплохой доход можно получить.
— Сомневаюсь. — Голос у него был очень серьезный, и она с удивлением подняла глаза. — В алмазах тебе долго разбираться придется. А здесь ты уже специалист.
— Стоп, — растерянно сказала Тамара и шлепнулась в свое кресло. — Ты это к чему говоришь? Зачем мне свое дело? Я же у тебя работаю! Или ты чем-то недоволен? Юрий Семенович, если что-то не так… Но ты же сам говоришь: специалист!
— Ну да, — спокойно ответил он и опять посмотрел на часы. — Специалист такого уровня, что вполне сможешь самостоятельно вести собственное дело. И очень успешно. Пойдем уже, чего ты окаменела? Я тебя домой подвезу, по дороге и поговорим.
Всей дороги было — семь минут, и за эти минуты он изложил свои соображения, план действий, всю ее дальнейшую жизнь так, будто все было давно обговорено, подписано и печатью прихлопнуто. Как всегда.
— Я все равно с этой недвижимостью сворачиваться хотел, — спокойно объяснил Юрий Семенович уже возле ее дома. — Слишком много времени отнимает, да и неинтересно мне уже. Я сейчас хочу одно новое дело раскрутить. Ты не сомневайся, никакой опасности нет, в опасном деле я бы тебя не оставил.
— Я не сомневаюсь, — начала было она.
— Ну вот и хорошо, — перебил он энергично. — Вот и умница. Значит, все решено. Завтра обговорим подробности. Сегодня мне некогда, сегодня ко мне люди должны прийти. Ну, иди. Спокойной ночи.
Она вышла из машины и долго стояла у подъезда, глядя в ту сторону, где давно скрылись габаритные огни автомобиля. Такое странное чувство: это уже было когда-то, за нее уже решали ее судьбу. Кажется, она тогда пыталась трепыхаться и делать вид, что право выбора за ней. Потому что была растеряна и встревожена. Сейчас она тоже растерянна — все-таки она так и не смогла до конца привыкнуть к его внезапным и категоричным заявкам, — но сейчас тревоги не было… Почти не было. Все решения Юрия Семеновича были правильными, значит, и это тоже правильное. Она специалист и к тому же молодец, он сам так сказал. Она справится. Дело знакомое, люди знакомые, все знакомое.
Только у нее не будет больше такого начальника. Он будет начальником у кого-то другого. У тех, кто будет раскручивать вместе с ним какое-то его новое дело. Почему он не пригласил ее? Грустно.
Натуська заметила ее грусть и растерянность, прицепилась, как репей: что случилось? Тамара сказала, что случилось, и Натуська кинулась звонить Анне и тете Лене, и все мигом собрались, и насыпались на Тамару с какими-то вопросами не по существу, восторженно орали, испуганно ахали и завидовали — все одновременно. И только Николай не поддался общей истерике, сидел, молча слушал, потом сказал:
— Это большой риск. И деньги большие.
Все сразу замолчали, переглянулись, и в тишине Ленка неловко кашлянула:
— Том, если что… У меня две тысячи есть.
— Мам. — Анна задумчиво смотрела в потолок. — Мы с Олегом поженимся скоро. У него деньги есть, он на квартиру собирал, мы хотели большую и новую… Ничего, успеется еще. Можешь рассчитывать на нас.
— А я вообще могу на работу устроиться! — с энтузиазмом заявила Наташка. — Подумаешь — школа! Последний год можно и в вечерней закончить!
— Да вы ж мои хорошие, — почти до слез умилилась Тамара. — И что ж вы такие глупые все, а? У одной — две тысячи, другая — замуж, третья вообще на радостях школу бросать собралась! Зарплату в дело вкладывать! Как же я вас люблю, дурочки мои… Да там такие деньги, что… Но это как раз решаемая проблема. В любом случае я семью никогда на хлеб и воду не посажу. Я о другом думаю. Я о том думаю, что сейчас-то я… и все наши, да… все мы за спиной Юрия Семеновича, как за каменной стеной. А то все за моей спиной будут, понимаете? Страшно же. Какая из меня каменная стена?
— Ой, вот уж об этом не волнуйся, — с облегчением сказала Ленка. — Уж кто и стена, так это ты. Абсолютно каменная.
— Твердокаменная, — успокаивающим тоном заговорила Натуська, гладя мать по плечу. — Цельнокаменная… Как это? Ну, когда не из отдельных камней, а из одного…
— Монолит, — подсказала Анна, улыбаясь.
— Болтуны. Трепачи, — благодарно пробормотала Тамара и почему-то оглянулась на Николая.
Он поймал ее взгляд, молча кивнул, а она не поняла, с чем он согласился: то ли с их заявлением, что она каменная стена, то ли с ее заявлением, что они трепачи.
Глава 10
До начала собственной фирмы было еще очень и очень далеко. Юрий Семенович вовсе не собирался немедленно сворачивать свое дело, продавать его или просто передать все под ее полную ответственность. По его плану Тамара должна была сначала вникнуть во все тонкости, изучить все до последней мелочи, познакомиться со всеми людьми, от которых хоть как-то мог зависеть их бизнес, подружиться как можно с большим числом, как он говорил, «власть передержавших», стать своим человеком на солидных
