презентациях и в приличных тусовках — и еще много подобного, трудоемкого и утомительного. Став его компаньоном, она должна будет принимать самостоятельные решения и сама же за них отвечать. По поводу того, каким образом фирма станет ее, Юрий Семенович говорил небрежно и как-то не очень конкретно: мол, придет время — и она постепенно выкупит у него дело или, если захочет, найдет себе подходящего компаньона, которому Юрий Семенович и продаст свою долю. В общем, все это пустяки, так что пока нечего всем этим голову забивать. Ей это пустяком не казалось. Ей это казалось сказочным подарком. Неслыханным, невиданным, невозможным подарком, к тому же она совершенно не понимала, почему этот подарок — именно ей…
Она не знала, как заговорить с ним на эту тему, маялась, придумывая и тут же отвергая формулировки, и однажды, когда он подвозил ее на своей машине домой, не выдержала и прямо спросила:
— А почему именно мне?
И замолчала, сообразив, что весь приготовленный монолог она произнесла в уме, а вслух задала только главный вопрос, который Юрий Семенович, конечно, не поймет. Но он понял, быстро глянул на нее грустными глазами, слегка усмехнулся насмешливым ртом:
— Потому что у тебя получится. Ты хозяйка.
— Я не об этом. — Она все-таки решилась расставить все по местам. — Юрий Семенович, ты ведь и сам понимаешь, что это подарок. Почему именно мне?
— Мадам, не думайте своей головой всяких глупостей, — с густым одесским акцентом сказал он. — Какой подарок? Томочка, не надо так наивно мечтать. Я с тебя все долги слуплю, до последнего грошика, а потом еще проценты, и останусь в очень хорошем плюсе. Как всегда.
Она недоверчиво глянула на него: шутит, что ли? Что он собирается с нее слупить? С нее слупить совершенно нечего. Может быть, он имеет в виду далекое будущее, когда она накопит хоть сколько-нибудь заметную сумму… Но даже при той зарплате, которую он платит, накопить столько, чтобы хватило на выкуп хотя бы третьей доли его дела, можно было к очень, очень далекому будущему.
— Ну, это еще в очень далеком будущем, — будто читая ее мысли, заметил он. — Может быть, ты еще сто раз передумаешь. Или конъюнктура изменится. Мало ли… Может быть, мы крокодилов начнем разводить. А? Как тебе такая идея: крокодилья ферма, а при ней — кожевенный завод. Кошельки, сумочки, туфельки…
— Гадость какая, — рассердилась она. — Юрий Семенович, с тобой невозможно говорить серьезно. Если бы у меня была такая сумка, то я все время думала бы о том, что раньше она живая была. Плавала, на солнышке грелась, может, радовалась…
— Ага, — подхватил он. — Мечтала. Размышляла о вечном. Кушала зазевавшихся туристов… Тамара, ты меня удивляешь. Каждый день я узнаю о тебе что-то новое. Ну, приехали. Передавай привет своей мечтательной сумке. Не забудь — завтра у нас большая встреча. Ну, пока.
Теперь у них чуть ли не каждый день была какая-нибудь «большая встреча». Это значило, как правило, знакомство с очередным нужным человеком, с банкиром каким-нибудь, бизнесменом, солидным клиентом, «власть передержавшим» или и вовсе уж откровенным криминальным типом. Некоторых из этих людей Тамара и раньше знала — встречалась по своей прежней работе, или в общих компаниях, или хотя бы слышала о них от общих знакомых. Но всегда была как бы несколько в стороне от них, как бы за чертой магического круга, всегда невидимо окружавшего их, и у нее даже мысли не возникало переступить черту. Она им была не нужна, а они ей — не интересны.
Теперь она сама была в центре магического круга, вокруг нее самой была черта, через которую далеко не каждый решался переступить. Она понимала, что черту эту провел Юрий Семенович, провел просто фактом своего присутствия рядом с ней — всегда рядом, демонстративно рядом… А по тому, как он к ней обращался, всем окружающим становилось ясно, что она не просто спутница Юрия Семеновича — хотя и этого, наверное, было бы достаточно, — но сама по себе личность чрезвычайно значительная. Даже знакомя ее с кем-нибудь, он ухитрялся это подчеркнуть: никогда не представлял ее, всегда представлял человека ей:
— Позвольте представить вам господина Сорокина. Лаки, краски, отделочные материалы. Неплохой выбор.
Тамара благосклонно кивала, протягивала руку, улыбалась: да, да, очень приятно, как поживаете, рада познакомиться… Подразумевалось, что сама Тамара ни в каком представлении не нуждается, ее и так все должны знать.
— Короля играет окружение, — заявил Юрий Семенович, когда она пожаловалась ему, что иногда чувствует себя ужасно неловко в такой ситуации. — Простенький психологический прием: кому представляют — тот и главнее. Это обязательно в подсознании засядет — и у тебя, и у окружающих. И поможет потом в решении… хм… многих оргвопросов. Если, конечно, ты сама к своей исключительности не будешь относиться слишком серьезно.
Однажды на какой-то презентации она встретила Евгения. Она увидела его издалека, он целенаправленно шел к ней — уверенный, спокойный, вальяжный. Улыбался. Подошел близко, посмотрел сверху вниз:
— Привет. Прекрасно выглядишь.
— Спасибо, — вежливо ответила Тамара. — Вы тоже неплохо выглядите, Евгений Павлович. Только, кажется, озабочены чем-то. Мне показалось? У вас все в порядке?
Он поднял бровь, помолчал, оглянулся на Юрия Семеновича, который неподалеку разговаривал с каким-то банкиром, потом опять уставился на нее:
— Говорят, у тебя новая работа. Новый шеф… Новые интересы. А?
И опять быстро глянул в сторону Юрия Семеновича, и опять перевел взгляд на нее, откровенно связывая этим взглядом Юрия Семеновича с ней… И широко улыбнулся чужой, незнакомой, неприятной улыбкой. Похабной улыбкой, решила Тамара. Ничего подобного за ним никогда не водилось. Или она просто не замечала? Тамара поймала себя на том, что испытывает к нему что-то очень похожее на сочувствие, даже жалость. Наверное, не все у него прошло, раз так старается задеть ее. Наверное, сидит у него внутри какая-то обида… На нее? Это по меньшей мере странно.
— У меня много нового, — согласилась Тамара с равнодушной официальной улыбкой. — Работа, начальник, машина, телефон… Даже квартира новая скоро будет. Даже новый зять. А у тебя все по- старому?
— В общем да… — как-то неуверенно начал он.
Замолчал, кажется, хотел что-то сказать, но Тамара воспользовалась паузой, с той же дежурной улыбкой кивнула ему, отвернулась и шагнула навстречу Юрию Семеновичу, который уже вел к ней очередного нужного человека.
— Позвольте представить вам господина такого-то… банк такой-то… намерен инвестировать то-то и то-то…
Свита вовсю играла короля, вернее — королеву, и ей приходилось соответствовать. Впрочем, она ко всему этому уже привыкла — к заинтересованным взглядам, заискивающим улыбкам, целованиям ручки… Уже научилась не смущаться и не раздражаться, хоть и принимала все это без всякого удовольствия, потому что этим взглядам и улыбкам не верила. Так, ритуальные танцы. Элемент работы. Равнодушно выслушивая штампованные комплименты очередного «нужного человека», Тамара заметила, как Евгений смотрит на нее издалека, через головы собравшихся. Не было в его взгляде никакой симпатии, несмотря на широкую улыбку, будто приклеившуюся к лицу. Тамара почувствовала смутное сожаление, но не успела понять, чем оно вызвано, как сожаление это уже прошло, растаяло, исчезло, оставив в душе чуть холодноватый, онемелый след, как от капли новокаина. Ей было знакомо это ощущение — все, связанное с ним, было теперь будто под анестезией. Теперь она могла не бояться боли и жить дальше.
Жить дальше было интересно и весело. В жизни были только семья и работа, больше ничего, но ей больше ничего и не нужно было. Все у нее получалось, и все получалось очень хорошо, просто замечательно! Даже новая квартира вот-вот получится. После предложения Юрия Семеновича открыть свое дело мечты о новой квартире Тамара старательно отгоняла, решив, что никаких непроизводственных трат она себе позволить не может, и долго еще не сможет. Но и с новой квартирой все получилось неожиданно легко и очень удачно, как получалось все в ее жизни в последнее время. Юрий Семенович сам нашел
