– Моя сестра в первую очередь хотела бы повысить их культурный уровень, – с самым серьезным видом произнесла Мэгги.
– Конечно, мы уделяем огромное внимание изучению истории искусств, девочек часто водят в музеи, знакомят с достопримечательностями. Однако наша главная цель в воспитании девочек, – увлеченно продолжала Арабелла, – состоит в укреплении характера и в прививании безукоризненных нравственных принципов. Это особенно важно в наши дни, когда семейные ценности рушатся, подростки живут активной половой жизнью, все чаще отмечаются случаи ранних беременностей…
«Ну, типа, да, и что с того?» – отреагировала бы на эту тираду Джанет. Мэгги словно услышала голос племянницы.
– Это действительно ужасно, – согласилась она и мило улыбнулась. – Нас совсем иначе воспитывали.
– Хотите осмотреть школу?
Арабелла провела ее по отделанным мрамором коридорам, позволяя заглядывать в классы через дверные стекла.
– У нас сейчас экзамены – конец триместра, – шепнула она. Юные личики поглядывали исподлобья на классную доску, кусая кончики ручек. Все девочки были в синих юбках и белых блузках с галстуками в красно-синюю полоску.
Мэгги покорно следовала за Арабеллой. Та ничуть не изменилась за прошедшие годы. Лишь, пожалуй, постарела немного и лошадиные черты стали явственнее. «Старая кобыла», – зло подумала Мэгги. И стала воображать, как приятно было бы пнуть обутой в сапожок из «Феррагамо» ногой колыхавшийся впереди объемистый зад Арабеллы.
Читая в отеле записи мужа, она почерпнула немало новых сведений о почтенной директрисе. Больнее всего было узнать, что Джереми частенько обсуждал с Арабеллой политику, а иногда и философские вопросы. Они вместе слушали Бетховена, смотрели по телевизору политические программы и обменивались мнениями о делах государственной важности. Он восхищался логикой Арабеллы и нередко спрашивал у нее совета.
Мэгги никогда не обсуждала с мужем подобные вопросы или «дела», как он их называл. Она считала их важной и, без сомнения, конфиденциальной частью его работы. Впрочем, надо отдать Джереми должное – он часто советовался с Мэгги относительно обслуживающего персонала посольства и взаимоотношений с коллегами, уважая присущую ей интуицию, но он ни разу не спрашивал мнения жены по какому-нибудь глобальному вопросу, не разговаривал с ней о смысле жизни и предназначении Вселенной. Интересно, обсуждал ли он с Арабеллой свою жену и подробности их семейной жизни? Этого Мэгги точно бы не вынесла…
Они пришли в спортзал, где томились в бездействии кольца и брусья. В углу проходил урок хореографии.
– Не останавливайтесь, девочки, – прогремела Арабелла, как командующий парадом. – Продолжайте и не обращайте на нас внимания. – Две пухленькие девчушки с темными кудрями, обрамлявшими лица, старательно вытягивали мыски. – Это дочери его превосходительства ибн Дауда из Дубая, – сказала она, улыбаясь подопечным. – Мы поощряем в девочках интерес к физкультуре. Mens sana in corpore sanum.[103]
– Plie, – прозвучал громоподобный голос преподавателя, и девочки присели на дрожащих ножках.
– У нас также проводятся уроки бальных танцев, – продолжала Арабелла. – Ведь важно, чтобы ученицы, выходя в большой мир, не ударили в грязь лицом и блистали на светских мероприятиях. Мы даже проводим танцевальные вечера в конце каждого триместра и приглашаем наших мальчиков из иезуитской школы. Конечно, все происходит под строгим присмотром – ну, вы понимаете… Девочки должны научиться общению с противоположным полом, но любые проявления распущенности сурово пресекаются.
– Весьма рада слышать, – заметила Мэгги. – Я передам сестре всё, что видела и слышала здесь, – сказала она на прощание, вернувшись в кабинет Арабеллы. – Может, у вас найдется какая-нибудь брошюра с расценками и перечислением прочих условий…
Арабелла подошла к полке, где лежала аккуратная стопка буклетов, а рядом – новенькие книги в сафьяновых переплетах.
– Близится особый день, – пояснила она, – когда мы награждаем девочек за успехи в учебе по результатам года – дарим хорошие книги, способствующие повышению духовного уровня. – И показала красиво оформленный томик «Маленьких женщин» Луизы Мей Олкотт.
Мэгги открыла форзац и увидела тисненную золотом надпись, гласящую, что эта награда вручается Теодоре Шелленберг за безупречное поведение.
– Это для дочери австрийского посла, – прокомментировала Арабелла.
Мэгги окинула стопки книг взглядом и поинтересовалась:
– Насколько я понимаю, подарок получит каждая?
– Да, именно так! Мы не стремимся развивать в девочках дух соперничества и конкуренции из-за наград, – с самодовольным видом ответила Арабелла. – Каждая должна получить поощрение за что-то, в чем она преуспела. Всем восьмидесяти трем ученицам преподнесут по книге.
Зазвонил телефон. Пока хозяйка кабинета отвечала на звонок, гостья тайком сунула книгу в сумочку и устремила на ее широкую спину прощальный взгляд.
Директриса говорила по телефону на беглом итальянском с челтнемским[104] акцентом. Она помахала Мэгги на прощание и сказала, закрыв рукой микрофон:
– Еще увидимся! Приходите в день вручения наград!
– Это очень дорого нам обойдется, мадам, – сказал Золтан. На следующий день после визита в школу Мэгги назначила встречу в маленьком неприметном баре на улице Кавур. Вместе с Золтаном явилась его девушка Симона – он теперь проводил много времени с ней. Симона, которую Мэгги видела в первый раз, ободряюще улыбалась, глядя на нее из-под обесцвеченной челки.
– Боюсь, чтобы провернуть такое, нас двоих недостаточно, – продолжал он. – Симона, конечно, поможет. Она будет нашим дозорным. Но придется посвятить в план и ее брата, потому что никто из нас не разбирается в охранных системах. А он как раз работает в этой области.
– А я работала в детективном агентстве «Том Понци» – тут, в Риме, – с энтузиазмом подхватила Симона.
– Надо же, я думал, ты была всего лишь бухгалтером… – изумился Золтан.
– Но это не значит, что я ничего не поняла в их делах! Ainsi![105] – парировала Симона и показала ему язык.
– Итак, нас будет четверо. – Золтан пошевелил четырьмя пальцами.
– Мне бы очень не хотелось втягивать вас в такую опасную затею, – усомнилась Мэгги.
– Ой, я в свое время занимался и более опасными делами, – надменно произнес Золтан.
– Да и я тоже, – рассмеялась Симона.
– На этот раз нам придется по-настоящему нарушить закон, – предупредила Мэгги. – Что будет, если нас поймают?
– Мадам, – сказал венгр, пощипывая кончики усов, – если уж коммунисты не сумели сломить меня, то вряд ли я проболтаюсь карабинерам.
Однако их слова не успокоили Мэгги. Она сама не знала, как поведет себя, если ее поймают с поличным, и подозревала, что сразу «расколется», если попадет на допрос, который будет проводиться в мрачном кабинете, тускло освещенном голой лампочкой на потолке, человеком в синей форме.
– Насколько сложна охранная система? – спросила Мэгги.
– Чтобы это определить, нам понадобится брат Симоны. Он умеет отключать сигнализацию.
– А разве охранники не совершают обход?
– Он и с ними разберется, – уверенно сказал Золтан. – Он знает кое-кого в этой охранной фирме.
– А как насчет переплетчика?
– У меня есть друг.
– Хорошо, – согласилась наконец Мэгги. – Но мы должны быть чрезвычайно осторожными. И не забывайте: до дня вручения наград остается меньше месяца.
