– Поодиночке или вдвоем, – очень мало. Но мы можем убраться подальше от этого хайвэя, потом убедим четвертого, пятого, пятнадцатого, тысячного. А тогда вновь выйдем на сцену.
– На это уйдет время.
– Конечно. Но мы попробуем. Посмотрим, сколько времени угробим на первый раз.
– Но чего они хотят? – спросила она.
«Этого я сказать не могу. Я не могу сказать многого – как, где и почему. Но знаю, что мы уже завязли в этом деле и отступать поздно» – подумал я.
Можно было бы попробовать на Торндайке. Он бы поверил, если бы мы его нашли. Еще не плохо бы вызвать ФБР. Группу, которая вышла на меня. Парочку хладнокровных типов, которые были способны просеять миллионы тонн песка, чтобы найти один нужный уголек. Они бы выслушали.
Мисс Фарроу взглянула на часы. Я прощупал их прежде, чем она отозвалась и сказала:
– Одиннадцать часов.
– Вызовешь? – спросила она.
– Нет, – сказал я. – Слишком поздно. Это ведь Нью-Йорк. Группа не будет готова тут же приступить к работе.
– И что же делать?
– Если я наберу номер ФБР и скажу; «Вы готовы?», то между вопросом и ответом пройдет восемь часов. Слишком многое может с нами случиться за это время. Но если я вызову их утром, мы, возможно, сможем продержаться до их прибытия, остановившись в каком-нибудь людном месте. Дошло?
– Звучит вполне резонно.
– На том и порешили.
Я прижал педаль газа к самому полу и, превышая скорость, помчался к Денверу.
Мы въехали в Денвер где-то около полуночи и немного поплутали, пока не обнаружили гостиницу, удовлетворявшую наши запросы. Она была достаточно большой, чтобы помешать открытым действиям «врага» и, к тому же, мертвой зоной, которая препятствовала чтению мыслей, пока мы спали.
Посыльный одарил нас презрительным взглядом, когда мы зарегистрировались порознь, но я разрешил ему думать все, что заблагорассудится. Лучше пусть думает хуже, чем есть на самом деле. Он прошествовал в комнату мисс Фарроу на девятом, надеясь на хорошие чаевые – не за службу, а за то, чтобы оставить нас одних. Наконец он устал выдвигать ящики, проверять лампочки и поправлять полотенца, и проводил меня на двенадцатый. Я выдворил его с пятью монетами в кулаке.
Если он ожидал, что я спущу его по ступеням, как только он появится у слухового окна, то глубоко ошибался, – я упал как подкошенный и первый раз за последние несколько недель забылся глубоким сном, не нарушаемым судорожными кошмарами. Теперь, имея под ногами твердую почву, я мог наметить какие-то конкретные действия.
8
Я велел разбудить меня в восемь часов, но сон оказался таким глубоким и крепким, что очнулся уже в семь тридцать. Я торопливо оделся, побрился и решил отложить восьмичасовой звонок. Потом я поднял трубку и попросил телефонистку соединить меня с номером 913.
Трубка взревела грубым, разъяренным мужским голосом. Я рассыпался в извинениях, но парень грохнул трубкой так сильно, что у меня зазвенело в ушах.
Я раздраженно теребил рычажок аппарата, и, когда телефонистка ответила, выговорил ей за ошибку. Она выслушала мои претензии и потом сказала умоляющим голосом:
– Но я вызвала 913-й, сэр. Я попробую еще раз.
– Я хотел сказать ей, чтобы попробовала без всяких «еще раз», но не стал. Я попытался мысленно пробраться через мрак к ее пульту, но не смог продвинуться и на фут. Едва дождавшись, когда она установит связь, я услышал гудок на другом конце. Потом тот же голос, похожий на рев быка, изверг массу точных сведений о людях, звонящих частным гражданам среди ночи, и в середине моих извинений вновь повесил трубку. Я остался ни с чем и потребовал телефонистку соединить меня с администратором. Ему я высказал свои претензии.
– Одну секундочку, сэр, – сказал клерк. Через полминуты он отозвался вновь.
– Простите, сэр. Но у нас не значится никакой Фарроу. Может, я вас плохо расслышал?
– Да нет, же, черт побери! – взорвался я. – Фарроу, Ф – Френк, А – Артур, Два Р – Роберт, О – Оливер, У – Уолтер.
Я увидел регистр, проследил за стрелкой, остановившейся на комнате номер 913, и увидел, что она занята. Потом тот же механизм проводил меня к моей комнате 1224 на двенадцатом.
Наступила мертвая тишина. Затем он сказал:
– Вас зовут мистер Корнелл. Зарегистрированы в комнате 1224 прошлой ночью приблизительно около четырех минут пополуночи.
– О себе я все знаю. Это именно я. И если вы меня зарегистрировали около четырех минут пополуночи, то мисс Фарроу зарегистрировали около двух пополуночи, потому что чернила на ее карточке еще не просохли, когда я записывал свое имя. Мы прибыли вместе, мы путешествовали вместе. Как это понимать?
– Я не знаю, сэр. У нас нет постояльцев с именем Фарроу.
– Посмотрите получше! Неужто у вас нет никого с именем Фарроу?
– В регистрационном журнале передо мной – никого. Может быть, в прошлом…
