собственно лагеря. И тут я завис, как говорят люди, раз и навсегда сложившие буйны головы в мониторы компьютеров. Если в организации охраны и маскировки подступов к базовому лагерю были большущие пробелы (так сказать, хоть конём езди), но эта охрана хотя бы имелась, то в организации маскировки самого лагеря… Тут сей «конь» – вообще «не валялся»! Каждый дудел в свою дудку – кто во что горазд… Палатки, землянки, скиты, вигвамы и даже – бревенчатые хижины… Хотя, конечно, нельзя не признать, все необходимые постройки и сооружения имелись: и штабная землянка, и баня, и туалеты, и ещё много чего.
Но царящий вокруг бардак всё перечёркивал! Со светомаскировкой и подавно творилось что-то несусветное – я даже обомлел. На огромной пустоши, чуть поодаль от «жилмассива», всё трепетало от костровых языков. Такого слёта ветеранов мне ещё видеть не доводилось! Сплошь и рядом в произвольном порядке на гигантском пустыре посередине лесной чащи горели костры, с каждой минутой всё резче вырисовываясь в незаметно сгущавшихся сумерках. И никто не боялся демаскировки…
Дежа вю!
Я где-то это уже видел… Где-то… Внутреннее видение всплыло из глубин памяти. Кольнуло. Неуловимое ощущение прижалось к кадыку – сглотнул комом.
Определённо видел, но не наяву, а как-то иначе. Внутри себя, что ли…
Кого здесь только не было!
Мы неспешно переходили от костра к костру, у которых группами сидели воины самых разнообразных, часто совершенно неожиданных эпох. При нашем приближении они, к моему удивлению, вставали, и старшие групп представлялись, называя имя, должность и подразделение. Вот уж чего я не ожидал, так подобного проявления воинской дисциплины! Честно говоря, у меня были очень большие опасения именно насчёт дисциплины… Да и о чём можно говорить, если имеешь дело с формированием, составленным из разного сброда?!
А как ещё прикажете величать всех тех, кто по каким-то причинам отстал от своих подразделений?.. Будто кто-то сгрёб в одну кучу солдат всех времён и народов, когда-либо на протяжении истории отбившихся от своих армий… и швырнул в неё же части, бесследно пропавшие в «тумане». Например, известное по историческим хроникам английское подразделение, которое однажды ушло в молочную дымку и сгинуло без остатка, целиком, до последнего человека. А может, и всякого рода «бермудские» треугольники и квадраты – не такая уж ерунда на постном масле…
Но, хвала всем воинским покровителям, с дисциплиной здесь было всё в порядке! Не успели мы дойти пяток шагов до ближайшего кострища, как, завидев нежданную комиссию, с земли споро поднялся коренастый боец. И деловито доложил:
– Василь Непийпыво, отделенный командир Третьего эскадрона Первой Конной армии Будённого. Со мной пять сабель…
– Конной армии, говоришь? А кони-то ваши где? – не удержался я. – Так драпали, что прибежали раньше лошадей?
– Никак нет, товарищ командир! – Василь вытянулся по стойке «смирно». – Сберегли лошадок… Из наших – только одну очередью скосило, да двух израненных дорезали – пришлось на харч пустить. Остальные в здравии – выпасаются в общем стаде.
На нём была выцветшая гимнастёрка и видавшая виды будённовка с блёклой розовой звездой. Портупея. Сабля в ножнах, которую он то и дело поправлял от волнения. Сбитые, но ухоженные сапоги.
Волевое лицо товарища Василия немного портили оттопыренные уши и соломенные вихры, выбивавшиеся из-под легендарного головного убора. А так – рубака-парень.
– Коль сохранили коней – молодцы! А чего ж от своих отстали?
Боец замялся. За него пояснил Упырь.
– На пулемётную засаду их сотня нарвалась – почти половина там и полегла. А под Василём коня убили, зашибся он… Вот остатки его отделения и спасали своего командира. Не бросили, потому как стоящий мужик… А слабаки, Дымыч, похоже, и не попадают сюда.
Мы перешли к следующему костру.
– Лейф Торвальдссон, ярл* из Хьертшпринга… и девять хирдманнов со мной.
Перед нами стоял крепко сбитый рослый воин в железном куполообразном шлеме, склёпанном из кованых полос. Кожаные штаны, длинный чёрный плащ, кольчуга, поверх неё пояс, на котором перевязь с мечом в ножнах. У него была густая рыжеватая борода, глубокие морщины, перемежаемые шрамами, и цепкие серые глаза, неподвижно застывшие под тяжёлыми надбровными дугами. Из этих глаз веяло уверенностью и степенностью.
Его ратники молча поедали нас глазами, не зная, чего ожидать от подобного обхода. Во всяком случае, мне показалось – древнюю силу и мощь характеров, выплёскивающиеся из их взглядов, в состоянии обуздать только их вождь, которого они слушались безоговорочно.
Упырь, уже вполне свыкшийся с самим фактом присутствия викингов в своём воинстве, не отвлекался на экзотику – был сух и деловит.
– Лейф. У тебя, я слыхал, лепила* толковый имеется. К римлянам Сервилия направь, там два тяжёлых доходят, лекарь нужен. И ещё… Примешь к себе в хирд пятерых сванов. Приблудились этой ночью. И гляди – без поножовщины. Они ж вам, данам, почти что родня! – Упырь осклабился и добавил вполголоса: – Как нам – татары… Идём, Дымыч.
– Вспомнил! – вдруг шлёпнул я себя по лбу, как только мы отошли от викингов.
Внутри меня вспыхнула яркая картинка, в чём-то перекликающаяся с видимым наяву. Десятки, сотни костров – насколько хватало глаз! – яркие горящие пятна, расположенные в узлах невидимой решётки, разделившей мир на бесчисленное число квадратоподобных сегментов. И слаборазличимые фигуры возле каждого сгустка огня.
«Ну, наконец-то… а то поднял тут всех на уши… всем думать – где ж я это видал!» – разворчался сонный Антил.
Упырь недоумённо оглянулся и остановился. Вопросительно приподнял брови.
– Да всё нормально, Упырь. Просто вспомнил, где подобную картину встречал… – я обвёл широким жестом пустырь, усеянный кострами. – В книге одной читал. Фамилия автора тебе ничего не скажет – он почти мой современник, внуком тебе мог быть… Там так образно это было описано, что представил себе, словно сам увидел… Вот если бы ты, Данила Петрович, при нашей встрече не у костра сидел, а, скажем, вылез из немыслимого паланкина на изогнутых ножках, похожего на крохотную хижину с занавесками… Да ещё бы в чёрной шинели по фасону «а ля монгольский халат»… И скромно сказал: «Зови меня просто бароном». Я бы не задумываясь крикнул: «Здрав-желаю-ваш-выс-благ-родь, барон Юнгерн!»
– Это ещё что за контра такая?!
– Да так… персонаж литературный… Книгу я в молодости читал, было дело. В душу запала, вот такой же похожей сценой во мне все эти годы таилась – темнота, пустота и костры-костры-костры… а у них – ожившие воины всех эпох из царствия мёртвых… Примерно как у тебя.
– Ты того, полегче, Дымыч… Сглазишь! У меня-то – из царствия живых! Да и барон из меня хреновый, я ж потомственный бедняк в надцатом поколении.
Я похлопал его по плечу. Усмехнулся.
– Ладно, забудь. Мало ли у кого какие мухи в голове. Живые мы. Не дождутся они! Вот им…
В давние времена этот жест назывался витиевато – «гоп со смыком!» – и направил я его ни много, ни мало – вверх! В Небо…
После получасового обхода костров, зажжённых у землянок, я почувствовал перегруз. У меня рябило в глазах от обилия доспехов и вооружения. От их разнообразия. От титулов и званий. Посему, далее я лишь фиксировал доклады старших групп и иногда бросал короткие реплики. А череда воинов, казалось, никак не кончится…
– …Касьян Сулица, воевода муромской дружины полка правой руки князя Димитрия Донского… и четверо сотоварищи…
– …Виконт де Шлезельвиг Саарский, рыцарь короля Карла Великого с оруженосцем и двумя латниками…
– …Евтиох, сын Мельтакса, начальник конницы Второго Германского легиона армии Спартака… и девять гладиаторов со мной…
