В это время папа римский очень кстати разрешил польский народ от клятвы в верности Станиславу. Саксонские войска беспрепятственно дошли до Варшавы, и большинство шляхты вновь присягнуло Августу.
Станислав как милости просил у Карла позволения сложить с себя королевский венец, давно уже ставший для него терновым. Но Карл был так поглощен своими планами недопущения Августа на польский престол, что сказал:
– Если Станислав откажется, то я поставлю на его место другого короля.
Оживились и другие дворы, до сих пор безучастно взиравшие на Северную войну; теперь они готовились приступить к дележу европейских провинций Швеции. Дания претендовала на Голштинию и Бременское герцогство; Пруссия – на шведскую Померанию; герцог Мекленбургский, который должен был жениться на дочери Петра I, объявил о своих претензиях на Висмар (царь таким образом желал получить предлог для вмешательства в германские дела), а курфюрст Ганноверский Георг был не прочь поживиться тем, что останется. Больше всех интриговал епископ Мюнстерский – он очень хотел предъявить свои права на какую-нибудь шведскую территорию, но у него не было для этого никаких законных оснований.
Померанию защищало около 13000 шведов. Угроза возникновения войны на севере Германии встревожила Австрию, опасавшуюся, что это ослабит ее силы в борьбе с Францией. Для предотвращения этой опасности Австрия в конце 1709 года заключила со своими союзниками по войне за испанское наследство – Англией, Нидерландами и германскими государями – трактат, в котором говорилось, что война против Швеции не должна происходить в Померании и вообще в Германии, но что враги шведского короля могут нападать на него в любом другом месте. Петр и Август присоединились к трактату; по их настоянию в этот странный документ был внесен не менее странный пункт о том, что шведские войска не имеют права выйти из Померании для защиты других шведских областей.
Для гарантий выполнения условий трактата предусматривалось создание на берегах Одера союзной армии из имперских, прусских, ганноверских, гессенских и мюнстерских войск. Это была, по-видимому, первая в европейской истории попытка использовать армию для пресечения угрозы войны. Но государи, обязанные содержать миротворческие силы, были слишком заинтересованы в войне, которой будто бы хотели избежать. На деле не было сформировано и двух полков. Проект провалился, и северные государства получили полную свободу в дележе шведского наследства.
В феврале 1710 года Дания, нарушив Травендальский договор, высадила в Скании 17-тысячный десант под командованием графа Ревентлау. Датчане быстро овладели Гельсинборгом и намеревались двинуться к Стокгольму.
Человеческие и материальные ресурсы Швеции были истощены, в стране почти не осталось ни регулярной армии, ни запасов оружия. Правительство смогло противопоставить армии Ревентлау только 8000 ветеранов и 12000 ополченцев в зипунах, у которых к поясу веревкой был привязан пистолет. Командовать ими было поручено генералу Магнусу Стенбоку. Это был опытный офицер, проведший всю свою жизнь на голландской, имперской и шведской службе. Войну он считал самой выгодной коммерцией и никогда не упускал случая пограбить, нажиться на военных поставках или прикупить землю в завоеванной стране. Других идеалов, кроме накопительства, у него, видимо, не было. Даже сообщая матери о своем ранении под Нарвой, Стенбок написал, что «рисковал получить синяк под глазом ради ее поместья здесь, в Лифляндии». Вместе с тем он был храбр, удачлив и пользовался неизменным расположением Карла.
10 марта 1710 года Стенбок подошел к Гельсинборгу. Он хотел дать армии несколько дней отдыха, чтобы окопаться и обучить новобранцев. Но ополченцы единодушно потребовали немедленно дать сражение датчанам. Ненависть к врагу была в них так велика, что, по словам одного офицера, они кричали с пеной у рта.
Стенбок воспользовался таким настроением своих солдат и повел армию в атаку. Сражение при Гельсинборге вошло в историю тем, что здесь впервые ополченцы оказались сильнее регулярных войск. Датчане были буквально сметены яростным натиском шведов, причем два полка крестьян-ополченцев окружили и изрубили полк датских гвардейцев, от которого осталось в живых всего 10 человек.
Через пять дней датский флот увез назад остатки десанта Ревентлау, оставив в Гельсинборге 4000 раненых и трупы забитых лошадей. Подъем духа шведов после, победы был так велик, что далекарлийские крестьяне обратились к регентам с предложением сформировать за свой счет 20-тысячную армию для освобождения короля. Правительство выслушало предложение с удовольствием и сообщило о нем Карлу – правда предварительно отклонив его.
Карл получил известие о победе при Гельсинборге в июле. Вскоре еще одно событие укрепило его надежды на перелом в ходе войны.
Кёпрюлю был смещен с должности великого визиря через два месяца после вступления в нее. В Польше сторонники Карла опубликовали листовку, где говорилось, что шведский король пользуется в Турции таким влиянием, что по своему желанию свергает визирей. На самом деле Карл не имел никакого отношения к свержению Кёпрюлю. Ахмет был обеспокоен тем, что великий визирь платил жалованье янычарам не из своего кармана, как его предшественники, а за счет казны, но Кёпрюлю наотрез отказался заниматься вымогательством для погашения задолженности. В день отставки султан последний раз упрекнул его:
– Твой предшественник Чорлула умел находить деньги для уплаты войску, не трогая султанскую казну.
– Если он владел искусством обогащать твое величество грабежом, то я имею честь не знать этого искусства, – ответил Кёпрюлю.
Этот разговор положил конец его государственной деятельности – Кёпрюлю был сослан на один из островов Эгейского моря.
Новым великим визирем стал Балтаджи Мехмет-паша, некогда бывший дровосеком (его имя произведено от турецкого «balta» – «топор»). Он сразу зарекомендовал себя ярым сторонником войны с царем: дал аудиенцию всем иностранным послам, кроме русского, и несколько раз вызывал Понятовского на «конференции» (совещания).
Петр направил в Турцию гонца с личным письмом, в котором спрашивал, намерена ли Порта «мир нерушимо содержать». В подтверждение миролюбия султана царь требовал немедленного удаления из Турции Карла, виновника «всех ссор и подозрений»; в противном случае, предупреждал Петр, Россия будет «всякое воинское приготовление чинить» вместе со своими союзниками – Августом II и Речью Посполитой.
Однако эта и последующие грамоты до султана не дошли: по приказу Балтаджи царских курьеров задерживали на турецкой границе и «сажали в земляные тюрьмы», откуда они были выпущены только в 1711 году, после заключения мира с Россией. А командиры пограничных русских отрядов доносили царю, что в районе Ясс и Бендер скапливаются значительные силы турок – до 70000 человек.
