вещах.
— Дорогой Бэрр, — настойчиво продолжал Сладкоголосый, — постарайся понять меня. Ведь ты не глупый человек! Они для нас, а мы для них. Мы здесь все как одно целое… У нас самая благородная цель.
— Да-а-а… Красиво говоришь. Даты действительно сладкоголосый… — сиронизировал Бэрр. — Но ты ведь знаешь правду. Воры. Вы все воры. Вы все забрали себе: науку, культуру, искусство… И похоронили. Зачем? Зачем вы это сделали?
— Ты ошибаешься! Все не так, Бэрр. Ты зря на меня наговариваешь. Ты обманываешь сам себя. Люди всегда должны жить для людей…
— Разве вы люди? Нет, вы не люди…
— Ты опять не прав. Сам убедишься в этом, когда придешь на Плантацию. Все они там — свободны и счастливы.
— Тебе не надоело врать? — отрезал Бэрр.
— Лето нынче очень жаркое, — вдруг вкрадчиво сказал Сладкоголосый. — До Плантации лучше идти Левым Рукавом.
— Я не нуждаюсь в твоих советах, — тихо ответил Бэрр и нажал на спуск.
На груди у Сладкоголосого тут же проступили три ярко-красных пятна. Он с ужасом взглянул на Бэрра и медленно осел на землю.
— Что ты наделал, Бэрр? — воскликнул Ранни. — Зачем?
— Все, — вымолвил Бэрр. — Без эмоций. Кончено. Идем Правым Рукавом…
И опять некоторое время шли молча.
Болото скрылось. То тут, то там торчали голые деревья-шесты. Кривой Язык вдоль Правого Рукава густо порос синим кустарником. Тонкие ветви больно хлестали дальнобойщиков по лицам. Но они по- прежнему продвигались вперед. Смешанное чувство восторга и страха не покидало Ранни. А Бэрр по- прежнему оставался невозмутим. Он невзлюбил эту планету всю, целиком — неласковую и грозную, жестокую и беспощадную.
— Может, зря мы убили Сладкоголосого, Бэрр? — наконец нарушил затянувшееся молчание Ранни. — Он мог бы нам пригодиться…
Бэрр только шумно вздохнул.
— Мы так и не узнали, чего он хотел, — продолжал Ранни.
— Чем меньше слушать Сладкоголосых, тем лучше, — не выдержал Бэрр. Из-под ноги у него выскользнул юркий бабочник. Это говорило о приближении Холодных Гор. Там, в горах, их множество.
Вскоре кустарник заметно поредел. Теперь Бэрр и Ранни шли быстрее.
Накат густого тумана застал их у подножия холмов, которые кто-то неудачно назвал Холодными Горами. Очертания деревьев сразу же скрылись в сизой мгле. Здесь уже чувствовались порывы ветра, становившиеся все сильнее. Вершины холмов прятались в лиловой хмари низких тяжелых туч.
«Наконец-то! Вот они какие, Холодные Горы! Даже в такое жаркое лето здесь настоящий морозильник, — думал Ранни. — Чудеса, да и только. И почти ничего не видно. Попробуй, отыщи дорогу в таком тумане…»
Деревья, кустарники и травы оказались покрытыми серебристым инеем. Земля была устлана белым ковром. И всюду быстро сновали беспокойные бабочники. Ярко-желтые ягоды горели в видневшихся кое-где проталинах. Сквозь мелкую поросль ягодника пробивались серые полосы оттаявшей почвы. Чуть дальше, среди развороченных камней виднелась извилистая лента небольшой речушки.
— Здесь невыносимо холодно, — сказал Ранни, когда они подошли к реке. — У меня совсем закоченела левая нога.
— Да, тут не жарко, — согласился Бэрр. Он сбросил тяжелый ранец с плеч, прислонил его к камням и, зайдя прямо в речку, наполнил давно уже опустевшую флягу чистой студеной водой.
— Хорошая река, — неожиданно улыбнулся Бэрр. Что-то светлое ожило в его душе. — Даже на такой планете бывают такие места.
Прохладная, хрустально-лучистая речка стремительно несла свои воды, прокладывая путь через болота, холмы и леса. В этом неукротимом движении ощущалась ее дерзкая внутренняя сила. Сила беспокойных стремлений и подлинной свободы.
— По-моему, самое время перекусить и обогреться, — Ранни нетерпеливо озирался по сторонам. — Иначе мы совсем замерзнем.
Бэрр же думал совсем о другом: о далекой юности, о затянувшихся буднях, о несбывшихся мечтах.
— Пожалуй, — задумчиво произнес он.
Ранни тут же снял свой ранец, достал из него уже подсохший от самообогрева носок и, подойдя к реке, хорошенько его выстирал. Прихрамывая, вернулся на место, бросил носок на ранец, а сам уселся на небольшой рыжеватый камень. Рядом поставил автомат. Затем он с трудом и осторожностью стащил свой левый сапог и принялся неторопливо разматывать санитарную повязку.
— Пожалуй, — повторил Бэрр и направился к зарослям кустарника за хворостом.
В душе он радовался этой передышке. Все-таки в любом деле человеку необходим отдых.
Когда он возвратился с большой вязанкой сухих прутьев лжеорешника, то обнаружил, что Ранни на месте нет.
Бэрр развел костер, вынул из своего ранца два походных обеденных комплекса и разместил их над огнем вместе с небольшим цилиндрическим чайником. Все-таки удобная вещь — разборный противень на гравитационной подушке!
Прошло минут пять, но Ранни все еще не появлялся. И только сейчас Бэрр вдруг заметил, что исчезли и автомат, и ранец, которые принадлежали Ранни.
— Ранни! — поднявшись во весь рост, громко позвал Бэрр. — Ранни!
Его голос растворился в непрерывном шуме бурлящей реки.
— Ранни! — снова крикнул Бэрр. И опять ему никто не ответил.
Безмолвные Холодные Горы окружали его. Порывистый ветер посвистывал в зарослях кустарника. Вид редко поросших округлых холмов, пустынных извилистых речных берегов и свинцового неба усиливал появившееся у Бэрра ощущение одиночества.
Бэрр быстро пообедал, и теперь его терзали смутные предчувствия.
Он торопливо упаковал ранец и обошел кругом то место, где он и Ранни решили пообедать. Следов Ранни нигде не было.
— Ранни! — вновь позвал Бэрр. — Ранни!
Он все еще надеялся…
Некоторое время стоял молча и внимательно осматривал местность в бинокль. Раздумывал. Решал.
Но больше медлить нельзя. Надо идти. Необходимо успеть все сделать сегодня.
— Ничего не поделаешь, — сказал Бэрр вслух. — Лотерея…
Он положил руку на приклад автомата и, перейдя вброд реку, зашагал между холмов по направлению к Дороге Орлов. На душе у него было скверно.
«Вот люди! Чего им только не хватает? — размышлял Бэрр. — И этот тоже не удержался. Ушел. Сам ушел. В позапрошлый раз Тюлл исчез, а теперь этот. Сколько их уже на этих зернах обманулись! А все равно идут… Не так просто настоящие зерна вырастить. Волшебных, поди, и вовсе нет, а ядовитых хватает. Попробуй-ка, отличи. Да… Хлебные Колючки. Удачи захотел Человек… Нет, парень. Пропадешь. Сколько таких повидал… Ведь хлеб растят не для выгоды, а чтоб сила была… Работать надо. Много работать. Тогда, смотришь, и удача рядом будет».
Небольшие каменистые гряды давно уже были позади, и густой низкий кустарник, стелившийся по пологим склонам холмов, опять плотными зарослями преграждал путь. Туман мало-помалу рассеялся, и яркие лучи солнца теперь неумолимо пекли, снова и снова напоминая о том, что лето действительно выдалось жарким.
Бэрр, весь в поту, с трудом пробивался вперед. Его суровое, обветренное лицо выражало спокойствие и твердую уверенность в себе.
