легкими, но для Рилиана этот лес стал ожившим ночным кошмаром. Жизнь ядовитых растений, какой бы экзотической она ни была, совсем не привлекала его, к тому же стояла невыносимая вонь. Хорошо еще, что есть снадобье Кипроуза Гевайна. Впрочем, выбора у него все равно не было. Малейший ветерок в этой мерзкой атмосфере царапал ему легкие, и Рилиан нутром ощущал, насколько хрупок барьер, отделяющий его от ужасов Миазма.
Кру оглянулся. Там, где он прошел, еще не ступала нога человека. Продвигаясь вперед, он проложил свой собственный путь, и след его был отмечен раскачивающимися ветвями, смятыми цветами и раздавленными грибами. Словно нектар, стекал с поврежденных цветов яд. Поганки источали нестерпимый смрад. Рилиан задохнулся и в тысячный раз подумал, долго ли еще смогут выдержать его легкие. Никаких признаков погони, все вокруг было обманчиво тихо. На какое-то время Скривелч Стек потерпел поражение. И тут пропитанное отравой спокойствие нарушил внезапный вскрик. Над головой проплыла и спланировала с высоты огромная черная масса. Рилиан инстинктивно пригнулся. То был Уингбейн, чье появление напомнило Крекиту о цели их путешествия.
— Лови птицу, — скомандовал змей. — Чего ссстоишь? Ленивый. Лови птицу. Птица. Птица. Птица…
— Легко сказать — лови. Ты видел, какого размера эта птичка?
— Труссс, ты боишьссся птицы?
— И не без причины. Тебе бы тоже следовало опасаться ее. Если она заметит нас, то этот Уингбейн проглотит тебя, как простого червяка.
— Сссссссссс! Никогда. Никогда. Крекит — ссстальной змей. Осссобенный. Осссобенный. Патриарх Крекит.
— Возможно. — Рилиан с сожалением отметил, что, несмотря на недавнее избиение тюронцем- лудильщиком, Крекит не утратил ни капли самоуверенности. Неприятным фактом оставалось и то, что змей не забыл и не простил этого инцидента.
— Может, ты и умрешь здесссь, — с подлым удовольствием высказался змей. — Отравленный. Задушенный. Задохнувшийссся. Конченый. Мертвый. Мертвый. Мертвый. Мертвый…
— Сеньор хочет совсем не этого, — напомнил Рилиан. — Если я здесь умру, то как же Крекит вернется к Нурбо?
— Крекит отправитссся домой. Змей сссильный, умный, быссстрый. Ссстальному змею отрава не ссстрашна. Это у человека мягкая, ссслабая плоть. Бессстолочь. Сссслабая плоть. Ты умрешь здесссь. Крекит будет сссмеятьссся.
— Я не собираюсь умирать здесь.
— Ты умрешь, сссеньор будет сссмеятьссся. Нурбо будет сссмеятьссся. Сссмеятьссся. Сссмеятьссся. Сссмеятьссся…
— Крекит не будет смеяться, если Рилиан возьмет в руки напильник и клещи.
— Ты думаешь? — Крекит предупреждающе сдавил ему шею. — Бессстолочь. Бессстолочь. Теперь лови птицу. Поймаешь птицу, возможно, госссподину ты будешь больше не нужен. Госссподин ссскажет: «Друг мой Крекит, делай что хочешь». И тогда? Догадайссся. Догадайссся. Догадайссся. Догадайсссссссссся…
Рилиан не ответил и какое-то время шел молча. Все глубже и глубже заходил он в лес Миазма, красноватая мгла сгущалась, солнечный свет отступал, а растительность делалась все пышнее и ядовитее. Воздух был хуже некуда — тяжелая вонь, которую не принимали легкие. Несмотря на защитные свойства стряпни Кипроуза, юноша чувствовал, что впадает во власть какой-то апатии, пессимизма и странного смятения. Он тряхнул головой, и мысли прояснились, но неестественная усталость по-прежнему сковывала его конечности. «Что-то со мной не то», — невнятно загудело в мозгу. Ему вдруг показалось, что земля здесь необычайно мягкая и притягательная. Хорошо бы лечь, растянуться во весь рост, закрыть глаза хотя бы на мгновение… Одна из «мертвых голов» послужит удобной подушкой. Он решительно отогнал эти мысли.
— Позже.
— Что ты говоришь?
Рилиан даже не понял, что заговорил вслух.
— Ничего.
— Ссслишком медленно. Двигайссся быссстрее. Быссстрее. Быссстрее.
Пожалуй, впервые Рилиан согласился со змеем. Он кивнул и прибавил шагу. Дальше в глубь леса, мимо вонючих прудов с переливчатыми водомерками и фосфоресцирующими лягушками; мимо поваленных деревьев, покрытых слоистыми грибами; вдоль по берегу красноватого ручейка, усыпанного темными ракообразными, вооруженными драчливыми клешнями и ядовитыми мешочками; мимо гнездовий птиц, покрытых яркими чешуйками, с острыми, как иголочки, зубами, которые откладывали кожистые яйца; через коварную лощину, где дерн прикрывал озерца засасывающей грязи.
Рилиану показалось, что на противоположной стороне низины блеснуло золото. Он подошел ближе и обнаружил валяющийся в грязи позолоченный шлем сборщика. Молодой человек поднял шлем и осмотрел его, удивляясь, как он сюда попал, и что стало с его владельцем. Ответ на вопрос был найден очень скоро.
В нескольких ярдах от этого места буйно росли «мертвые головы». Там лежали останки бедного сборщика. По-видимому, человек покоился уже давно — едкие испарения Миазма успели съесть большую часть его спецодежды и все когда-то живые ткани. Все, что осталось от него, — чистый скелет и череп, почти неотличимый от окружающих поганок. Должно быть, он отстал от своих товарищей, иначе его труп унесли бы в Вели-Джива. Вероятнее всего, он пал жертвой миазматического безумия, под его воздействием он, должно быть, оторвал от своего шлема кислородный шланг и бесцельно побрел прочь, пока его не одолели пары Миазма. Случалось, что безумие побуждало людей идти на самоуничтожение. Рилиан вспомнил о своем желании отдохнуть, поспать и содрогнулся.
Он продолжал свои поиски. Теперь Рилиан шел среди голых деревьев, покрытых голубовато-зелеными кристаллами. Никаких признаков гнездовья Уингбейнов. И он понятия не имел, где их искать. Время не стояло на месте, а ведь действие снадобий Кипроуза было преходящим. Между тем Миазм уже начал проявлять свое пагубное воздействие. Рилиан взглянул на рукав, запорошенный слоем тонкой пыли. Он стряхнул эту пыль и обнаружил потертости, которых прежде не было. Если съедается ткань, что же происходит с кожей? Он осмотрел голые кисти рук. Под защитным слоем жира они по-прежнему оставались невредимыми, но сама мазь чуть изменила цвет — стала темнее, будто впитала в себя отраву из воздуха.
Куда идти? Задрав голову, Рилиан рассматривал верхушки деревьев, теряющиеся во мгле. Никакого намека на Уингбейнов. Кру прислушался. Ничего, кроме характерных для Миазма звуков: шелест ядовитой листвы под дуновением легкого, но столь же губительного ветерка; плеск мертвой воды; редкие птичьи голоса; приглушенное гудение насекомых, непонятные шорохи и потрескивания. Пока он неподвижно внимал звукам, невыносимая усталость вновь накатила на него, все поплыло перед глазами, и Рилиан зашатался. Он надавил пальцами на глаза. Веки, казалось, налились свинцом и все время закрывались.
Оказалось, он стоял среди изысканно красивых смертоносных папоротников, которые так бы порадовали сердце мастера Муна. Из этих столь приятно пахнущих папоротников получится мягчайшее ложе, подумалось ему. Голова упала на грудь, глаза закрылись, он уже видел себя возлежащим на ароматной зелени. Образ был столь соблазнителен, что сопротивляться он не мог. Колени его начали медленно подгибаться, он уже терял сознание, и только долетевший откуда-то запах ароматного дыма заставил его встряхнуться. Что-то горело, и едва ли это был чей-то костер на привале. Сонливость улетучилась, Рилиан снова бодрствовал. Он попытался представить себе возможные последствия пожара в Миазме — уничтожение обширного участка, покрытого ядовитой растительностью, повлечет за собой образование облака токсичного дыма, который может сделать Вели-Джива непригодным для проживания, это облако может даже подняться до уровня башен крепости Гевайн.
Огонь говорил о присутствии людей. Рилиан вспомнил об участи пойманных браконьеров и, решив быть осторожнее, стал тихонько пробираться по лесу, перебегая от дерева к дереву. И не напрасно: вскоре он наткнулся на бригаду сборщиков. Рилиан укрылся за покрытым слизью пнем и принялся наблюдать.
Их было четверо — четыре диковинные фигуры в объемных костюмах, позолоченных шлемах, с волочащимися следом за ними кислородными шлангами. Они топтались у дерева, в ветвях которого
