крючковатый клюв рвет ему грудь. Его куртка и рубашка, утратившие прочность под действием разъедающей атмосферы леса, расползлись словно марля. Клюв три или четыре раза погрузился в его тело совсем близко от сердца, и Кру стиснул челюсти. Брызнула кровь, но раны почему-то странно холодило.
Рилиан обеими руками обхватил Уингбейна за шею и изо всех сил пригнул его к земле. Птица издала хриплый гневный крик и возобновила сопротивление с новой силой. Рилиан надавил сильнее, но потом вспомнил, что убивать ее нельзя. Тогда он уперся коленом ей в грудь, схватил болтающийся конец сети и закинул его на голову птицы. После этого дело упростилось. Медленно, не прекращая борьбы, Рилиан пеленал Уингбейна в металлическую сеть до тех пор, пока не получился серебристый кокон, сквозь который злобно сверкала пара золотистых глаз. Теперь поверженный Уингбейн только слабо трепыхал крыльями, но непокорный блеск в глазах и хриплый клекот свидетельствовали о том, что птица не смирилась со своей участью.
Рилиан засунул запеленутого Уингбейна в мешок и туго завязал веревку. Сделав это, он повалился на землю и, вытянувшись во весь рост, лежал, ловя ртом воздух. Прошло довольно много времени, прежде чем его дыхание восстановилось, но даже и после этого дышать легче не стало. Одежда была изодрана в клочья, руки и грудь покрыты пятнами крови, воспаленное лицо пылало жаром. Кровь из раны на голове все еще продолжала идти и тоненькой струйкой стекала по лицу, руки и плечи болели, побитые мощными птичьи ми крыльями. Он подозревал, что один, а может и оба глаза заплыли. Раны то жгло, то холодило. Это новое ощущение озадачило Рилиана, и он рассеянно подумал, уж не связано ли оно с действием ядов, которые он все же впитал в себя за время пребывания в Миазме. Но это не волновало его.
Он лежал, безучастно уставившись на мелкие растения, торчавшие из земли в нескольких дюймах от его глаз. По одной из травинок полз жук, переливающийся как драгоценность, и Рилиану вдруг показалось: ничто в целом мире не может сравниться по значимости с этим медленным движением жесткокрылого. Он не мог оторвать от него глаз. И пока Кру следил за жуком, яд флоры и фауны этого зловещего леса проник в его организм, дыхание деревьев набросилось на его легкие, и апатия навалилась на него с новой силой. Продолжая наблюдать за движениями жука, он уже с трудом удерживал смежающиеся веки. В конце концов они закрылись.
— Сссейчассс же вссставай, — потребовал Крекит. — Ленивый. Вссставай. Сссейчассс же. Сссейчассс. Сссейчассс…
Рилиан не реагировал. Жук заполз в сумрачную траву и пропал из виду. Глаза Рилиана были закрыты, затрудненное дыхание выровнялось.
— Сссейчассс же вссставай. Сссейчассс же вссставай. Сссейчассс же вссставай…
Ответа не последовало. Рилиан был словно мертвый. Лежащий возле него холщевый мешок начал резко дергаться. Уингбейн, не прекращавший сражаться за свою свободу, потихоньку освобождался от пут. Но Рилиан ничего не замечал.
Крекит снова нетерпеливо зашипел:
— Ленивый. Ленивый. Ленивый. Ленивый…
Рилиан не шелохнулся. Вероятно, он так бы и лежал до тех пор, пока мясо не сошло с его костей, но внезапно где-то совсем рядом прозвучал выстрел. Над его головой просвистели свинцовые дробинки. Рилиан сел и оказался лицом к лицу с тремя фигурами в спецодежде и шлемах. Это были явно не сборщики, потому что при них не было ни корзин, ни лестницы. В руках у двоих — охотничьи ружья, третий вооружен кремневым мушкетом. Один перезаряжал свое оружие, двое других держали Рилиана на мушке.
Совершенно растерявшийся и вмиг проснувшийся Кру в изумлении уставился на них. Что им от него нужно? Человек с мушкетом сделал выразительный жест стволом. Громоздкие шлемы со стеклянными окошками для глаз мешали говорить, но все было и без того ясно: он велел Рилиану подойти к ним. Вероятно, его намерены арестовать, но за что? За нарушение прав чужого владения? И тут он вспомнил — для строгих блюстителей порядка из Вели-Джива он является браконьером. Реакция последовала мгновенно. Не обращая внимания на направленные ему в грудь дула, Рилиан вскочил, схватил мешок и бросился бежать. Застигнутые врасплох горожане упустили момент и отреагировали на мгновение позже. Прогремели выстрелы, засвистел свинец. Пара дробинок оцарапала Рилиану предплечье, мушкетная пуля пропела над ухом, но он, ничего не замечая, продирался сквозь кусты; за ним громыхали шаги преследователей, передвигавшихся на удивление резво.
Ускользнуть от погони во мгле Миазма было несложно. Но мешок оказался тяжелым, да и усталость, впитанные яды и обилие легких ран брали свое. Рилиан терял скорость, движения его замедлялись, все больше напоминая стесненные движения преследователей в тяжелых костюмах. Сердце Кру билось все сильнее, в боку закололо так, что перехватило дыхание. Хруст веток под ногами охотников не отставал ни на шаг. Кру не мог оторваться от погони — надо было куда-то спрятаться.
Неподалеку заросли высокого кустарника цвета запекшейся крови услужливо предлагали укрытие. Юноша бросился туда, но из тени деревьев выступили двое с мушкетами, перекрыв ему путь. Мгновенно изменив направление, Кру метнулся в сторону, срезая угол по густым зарослям травостоя, — теперь он убегал уже от двух групп преследователей. Кто-то пальнул по нему, но пуля ушла далеко в сторону. Новый сигнал тревоги придал ему проворства. Он бежал и думал: «Как им удалось обнаружить меня? Чисто случайно? Очередное проявление вечного невезения или что-то еще?» Затем ему вспомнилась нескладная фигура верхом на коне, преследовавшая его до самого Миазма, вспомнилась изобретательность Скривелча Стека, и всякие вопросы отпали.
Краткий прилив энергии скоро иссяк: ноги подгибались, руки, стискивающие мешок, нестерпимо ныли. Рилиан взглянул на свои руки и сразу понял, что над ним нависла новая угроза: его кожа была покрыта черными маслянистыми полосами — все, что осталось от мази Кипроуза. Первоначально бесцветный бальзам, впитывая в себя отраву Миазма, постепенно темнел и в конце концов приобрел угольный оттенок. Поглотительная способность снадобья была на исходе — мазь начала стекать с кожи. Открытые участки тела покрывались большими желтоватыми волдырями. Такие же пузыри вздувались среди остатков рукавов.
Мешок в руках Рилиана задрожал, и его удивленному взору предстал крючковатый клюв, продравший плотный материал. В то же мгновение он заметил трех преследователей, опять выследивших его. Раздались выстрелы; словно шершни, прожужжали пули, выпущенные из охотничьего ружья. Рилиан прибавил ходу и налетел на скалу, которую впопыхах не заметил. Перед глазами поплыл серый туман. От боли и жжения ручьями потекли слезы. Но близость врага вынудила его идти дальше. Спотыкаясь, он устремился вперед, сквозь туман, но в нем нарастала паника — куда более страшный враг, чем сам Миазм. При первой же возможности Рилиан остановился, закрыл глаза и, пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул тяжелый лесной воздух. Когда он вновь открыл глаза, мир предстал перед ним в более отчетливом виде.
Теперь он заметил светящиеся листья кувшинок на черной глади лесного озерца; разросшиеся сорные травы, заглушившие берег водоема, — растения непрестанно колыхались, хотя воздух вокруг был неподвижен; заросли куманики, чьи липкие ветки гнулись под тяжестью бесчисленных трупиков насекомых. Рилиан проковылял туда, опустился на колени, потом лег на живот и пополз под кусты, волоча за собой мешок. Он полз, пока не достиг колючей темноты в самом центре зарослей, где и съежился в гнетущей тиши.
И почти сразу появились они, все пятеро. Подошли и остановились в двадцати футах от кустов куманики. Похоже, охотники были в замешательстве и какое-то время совещались при помощи жестов — языка Миазма, которым владели только члены Гильдии. Рилиан затаил дыхание. Если повезет, они скоро уйдут, чтобы продолжить поиски где-нибудь в другом месте.
«Повезет? А ты знаешь, что это такое?» И, как бы поддерживая внутренний голос пессимизма, в этот момент зашевелился мешок. Крючковатый клюв продырявил холстину, и показалась энергичная хохлатая голова. Золотистые глаза сверкали злобой. Рилиан протянул руку, чтобы втолкнуть голову в мешок, но птица впилась в нее, как змея. Клюв прорвал один из волдырей, и из него брызнула жидкость. Закусив губу, Кру промокнул это место шейным платком и еще раз попытался вернуть птицу на место. На этот раз ему удалось крепко схватить ее за холку, отчего упрямая тварь заверещала так пронзительно и резко, что звуки эти проникли сквозь шлемы сборщиков. Все пятеро стали пристально разглядывать заросли куманики.
Рилиану удалось все-таки засунуть голову птицы в мешок, но при этом он задел ветку, и кусты задрожали. Молчаливые наблюдатели пообщались между собой знаками и пошли вперед. На глазах отчаявшегося Рилиана они стали окружать заросли, в которых он сидел. Беглец в сердцах проклинал
