Жребий Рилиана Кру

Яркий свет видения поблек, и мир вокруг стал прежним. Мысленная Стена Юай рухнула, и наступил черед изумлению.

Можно было и не открывать шкатулку, но Мерит открыла ее и, сняв крышку, показала содержимое — кристаллы. Девушка улыбнулась, искренне довольная успехом Кру, она непроизвольно шагнула ему навстречу и остановилась при звуке предупреждающего шипения Нурбо.

— Рилиан, у тебя все получилось! — воскликнула Мерит, и радостная улыбка засияла на ее лице.

* * *

Был вечер, и общий зал «Бородатого месяца» был переполнен. Скривелч Стек сидел на своем обычном месте. За время его проживания здесь и хозяин, и завсегдатаи привыкли считать этот столик закрепленным за ним одним. Остатки обеда отодвинуты в сторону. Перед Скривелчем лежала раскрытая книга, его пушистая голова склонилась над страницами. Время от времени он прихлебывал освежающий чай из трав. Вдруг на печатный текст легла тень, он поднял голову и увидел господина Муна, остановившегося у его стола. Господин Мун держал в руках толстую тетрадь, содержание которой составляла «Ода ядовитому папоротнику». Скривелч Стек подавил вздох. Он знал, что предвещает эта тетрадь, и понимал, что путей к отступлению нет.

— Хорошие новости, господин Скривелч! — Мун лучился радостью. — Я завершил еще одну песнь из сотни строф. Поскольку вы — человек просвещенный и к тому же почетный постоялец, вы станете первым ее слушателем.

— Господин Мун, вы мне льстите, но едва ли я…

— Господин Скривелч, я высоко ценю вашу ученость и дорожу вашим мнением о поэтическом искусстве. Слушайте внимательно.

Мун открыл тетрадь и начал читать:

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1-я строфа

Зеленый цвет в былые времена,
Увы, для Красоты считался непригодным.
Но на тебя взглянув, теперь она
Зеленый цвет считает самым модным.

2-я строфа

Отныне он для Красоты,
Зеленый цвет, очей услада.
Она в него окрашивает злаки и персты
И, водрузив венец, тебя на трон с собой сажает рядом.

3-я строфа

Зеленолицую приветствуя богиню,
Взирая, как к ногам твоим кладет дары она,
Вассалы Солнца изменяют властелину,
И спутником твоим стремится стать Луна.

Мун остановился, чтобы перевести дух, и Скривелч воспользовался передышкой:

— Простите, господин Мун, но кто этот человек, вошедший только что?

Наемный Убийца указал на скромно одетого горожанина средних лет, чье лицо избороздили морщины недавнего горя.

— Этот, господин? Ну, раз вы спросили… Это член Совета Джайф Файнок, он стал некоторым образом знаменитостью с тех пор, как несколько недель назад сеньор спалил его усадьбу.

— О Боже! О Боже! А почему сеньор так поступил?

— Не могу сказать. Несомненно, у сеньора были на то свои причины, они у него всегда есть. Возможно, это как-то связано с несогласием Файнока с новым повышением налога. Самое любопытное, что после того как сгорел его дом, он так и не получил отставки и по сей день ходит на службу в Городской Совет. Он с семейством живет теперь на окраине города в какой-то лачуге, но когда бы ни состоялось заседание Совета, Файнок наряжается в лучшее платье, входит в зал и занимает свое место. Смелый человек.

— Похоже, что так. — Скривелч с интересом рассматривал опального члена Совета. Файнок, уже усевшись у камина, угрюмо смотрел на языки пламени. — Господин Мун, я должен поговорить с ним.

— Э-э-э… боюсь, уважаемый, это будет не очень веселая компания. Не хотите ли лучше послушать мою двадцать четвертую песнь? В ней разработан невероятно тонкий поэтический сюжет — мой папоротник вступает в героическую битву с Солнцем за господство над всеми планетами и Луной. Вы улавливаете остроумную игру слов? Вышло очень поэтично и очень символично…

— Мне не терпится послушать ее, но, увы, меня ждут срочные дела. Мои поздравления. — И Скривелч с облегчением ускользнул.

Член Совета Джайф Файнок не искал ничьего общества. Когда Скривелч завладел соседним стулом, Файнок отвел глаза от огня и неприязненно взглянул на подсевшего.

Скривелча это не обескуражило. Без всяких вступлений он заявил:

— Советник, говорят, вы не только смелый человек, но и патриот.

Файнок насупился еще больше.

— Кто говорит?

— Весь свет. Именно к мужеству и патриотизму взываю я теперь. Позвольте представиться…

— Я уже знаю, кто вы, господин Скривелч.

— Правда? Тогда позвольте спросить, вам известно, зачем я здесь?

— Да. Я слышал о разбойнике, что содержится в крепости Гевайн. Об этом известно всякому в городе. — Файнок достал из нагрудного кармана глиняную трубку и задумчиво повертел ее в руках.

— Надеюсь, вы разделяете мою озабоченность?

— Скорее, свою озабоченность, уважаемый.

— О, я слышал о вашем несчастье. — Скривелч позволил себе сочувственно улыбнуться. — Я аплодирую вашему мужеству. Вам удалось сохранить свою позицию в Городском Совете перед лицом несчастья.

— И я буду продолжать придерживаться ее, что бы ни случилось. Пожар, наводнение, ураган или молния… я не сверну со своего пути, — мрачно заявил Файнок. — Я говорю то, что думаю, и никто не удержит меня от этого. Гевайн был не прав в отношении пошлины на полотно из Неронса, я утверждаю это и по сей день. Что касается моего места в Совете, оно — мое, и ничто, кроме смерти, не лишит меня его. Я твердо стою на своем. Я не колеблюсь.

— Советник, и я больше не колеблюсь, — ответил Скривелч радостно. — Поскольку вы знаете о цели моего визита, то моя просьба о вашем содействии вряд ли станет для вас сюрпризом.

— О каком содействии вы просите?

— Меня проинформировали, что для обращения к Городскому Совету надо заручиться приглашением или поддержкой одного из его членов. Я должен выступить в Совете, и мне желательна ваша протекция. Не сомневаюсь, вы окажете помощь в решении столь животрепещущего вопроса.