когда эксгумируют погребенные факты и выложат гниющие останки на стол для обозрения финансовыми патологоанатомами, «Золотой рассвет» уже будет бороздить открытое море, неся в своем чреве миллион тонн нефти-сырца. У Дункана окажется предостаточно времени, чтобы заграбастать прибыль и продать танкер какому-нибудь абсолютно неподконтрольному греку или китайцу – ведь таковы были его хвастливые заявления. О нет, не так-то просто остановить Александера, в это нельзя верить ни на секунду, иначе потерпишь полное фиаско. Даже если его кредиторы узнают всю подноготную о фиктивном страховании «Золотого рассвета», не окажется ли, что они и без того слишком глубоко погрязли в этом деле? Что, если они просто примут на себя посильный риск, распределят его между собой, а оставшуюся финансовую удавку поплотнее затянут на горле Дункана? Нет-нет, его надо останавливать иным путем. Его надо заставить пойти на переделку всего гигантского корпуса судна, заставить принять на себя моральный риск, заставить следовать тем стандартам, которые Николас изначально предусмотрел для танкера... в тот момент, когда мисс Лавлейс собиралась проделать нечто совсем уже непостижимое. Со вздохом облегчения Ник проследовал за ним на выход в холод парижского весеннего вечера. Вдыхая пары переполненного города, они возвращались обратно, пересекая восьмой округ. Выделывая крошечные танцевальные шажки, Лазарус поведал всяческие подробности о фрахтовых контрактах по всем судам «Флотилии Кристи» – имена фрахтовщиков, тарифы, даты истечения срока действия, – и Николас вновь узнал многие имена и договоры, которые он сам некогда заключал или которые были продлены лишь с незначительными поправками. Он полностью полагался на диктофон, что лежал у него в кармане, и внимал вполуха, в то время как сам размышлял о том, что услышал от этого удивительного человечка... Словом, когда, фигурально выражаясь, ударил гром небесный, он этого даже не понял поначалу.
– Десятого января «Флотилия Кристи» подписала фрахтовый контракт с «Ориент амекс». Продолжительностью десять лет. Судно – «Золотой рассвет». Тариф составляет десять центов США за сто тонно-миль, минимальная гарантированная длина маршрутов семьдесят пять тысяч морских миль в год.
Николас поначалу отреагировал только на имя судна и лишь затем осознал всю важность только что произнесенных слов. Цена – десять центов за каждую сотню тонно-миль – была в корне неверной, слишком большой, до смехотворности большой в условиях вялого рынка. Затем название компании – «Ориент амекс»... В голове что-то промелькнуло, но что?..
Николас остановился как вкопанный, и какой-то пешеход даже наткнулся на него. Николас без церемоний оттолкнул его и продолжил отчаянно рыться в памяти, желая раскопать заветные, похороненные кусочки информации. Лазарус тоже остановился и терпеливо ждал. Наконец Ник положил руку на его низенькое плечо.
– Мне срочно нужно выпить.
Он затянул Клода в небольшую забегаловку, где висел плотный туман от работавшей кофеварки и едкого дыма сигарет «Галуаз», и усадил его за крошечный столик возле окна, выходящего на тротуар.
Лазарус чопорно попросил воды «Виттель» и принялся попивать из стакана с видом оскорбленной добродетели, в то время как Николас подливал содовую в виски.
– «Ориент амекс», – сказал Ник, едва официант отошел от их столика. – Расскажите мне про них. катно возразил Лазарус.
– Выставьте мне счет, – предложил Ник.
Лазарус сделал паузу, как бы меняя магнитные бобины в мозгу, и заговорил:
– «Ориент амекс». Представляет собой компанию, зарегистрированную в США с первоначальным акционерным капиталом в размере двадцати пяти миллионов акций номинальной стоимостью десять долларов каждая... – Он перечислил целый ворох сухой статистики. – В настоящее время ведет значительные геологоразведочные работы в западной Австралии и Эфиопии, а также разведочное бурение на шельфе в пределах территориальных вод Норвегии и Чили. Построила нефтеперерабатывающий завод в Техасе, рассчитанный на новый тип атомно-каталитического крекинга, впервые апробированного на экспериментальной установке, относящейся к означенному НПЗ. Пуск завода намечен на июнь сего года, с выходом на полную проектную мощность по истечении двух лет.
Все это было как-то смутно знакомо Николасу. Названия... Собственно крекинг-процесс для расщепления малоценных высокоуглеродистых соединений и превращения их в атомы углерода с последующим синтезом в куда более ценные для промышленности низкомолекулярные соединения...
– Компания эксплуатирует продуктивные скважины в Техасе, на шельфе Санта-Барбара, в южной Нигерии, а также владеет достоверными запасами на промысле Эль-Баррас в Кувейте, нефть которого и будет являться сырьем для нового галвестонского нефтеперерабатывающего завода.
– Бог ты мой... – Ник ошеломленно уставился на своего информатора. – Эль-Баррас... Но ведь эта нефть загрязнена кадмием, ее запретили к использованию...
– Промысел Эль-Баррас представляет собой месторождение, естественным путем обогащенное тем катализатором, который необходим для нового крекинг-процесса.
– И какие там данные по кадмию? – требовательно спросил Николас.
– Западный участок промысла показывает две тысячи долей на миллион, в то время как в образцах с северо-восточной антиклинали концентрация достигает сорока двух тысяч долей на миллион. – Лазарус педантично выдавал цифры. – Нефть-сырец американского и нигерийского происхождения будет компаундироваться с нефтью Эль-Баррас и затем поступать в революционную крекинг-установку. Проектом запланирован восьмидесятипятипроцентный выход малоуглеродистых летучих соединебельность в пять— восемь раз и удлинит срок службы разведанных общемировых запасов нефти на десять—пятнадцать лет.
Николас слушал этот доклад, а перед его мысленным взором стояла одна-единственная картинка: дрожащее перо самописца, регистрирующего агонию отравленного кадмием моллюска в лаборатории Саманты.
Лазарус тем временем бесстрастно продолжал:
– В ходе крекинг-процесса сульфид кадмия будет восстановлен до чисто металлической, нетоксичной формы, и этот ценный побочный продукт позволит еще больше снизить производственные издержки.
Николас помотал головой, отказываясь верить услышанному.
– И Дункан собрался это все проделать... – прошептал он. – Через два океана, по миллиону тонн за раз, в брюхе этого невесть как построенного монстра, Дункан собирается совершить то, на что не решался никто из судовладельцев... Он хочет возить кадмиевую нефть Эль-Барраса!
Из окон балкона отеля «Ритц» виднелась Вандомская площадь с ее знаменитой колонной, барельеф у основания которой был отлит из бронзы русских и австрийских пушек, прославляя боевой подвиг под Аустерлицем, где низкорослый корсиканец разбил армии обеих стран. Пока Ник разглядывал монумент, поджидая заказанный международный звонок, он быстро прикинул в уме время и сообразил, что на восточном побережье Северной Америки три часа утра. По крайней мере Саманта должна быть дома. «А если нет, – усмехнулся он про себя, – то хотелось бы узнать почему».
Зазвонил телефон, и Николас поднял трубку, не отрывая взгляда от окна.
Послышалось невнятное бормотание.
– Кто это? – спросил Ник.
– Саманта Сильвер... Послушайте, который час? Кто это? Господи, три часа ночи. Чего вы хотите?
– Передай этому мерзавцу, чтобы он натягивал штаны и убирался восвояси.
– Николас! – Раздался радостный вопль, а затем грохот и звон, от которого Ник поморщился и убрал трубку подальше от уха.
– Ах ты!.. Ну вот, я столик опрокинула. Николас, ты где? Да что же ты молчишь, Господи Боже!
– Я тебя люблю.
– В Париже. И я тебя люблю.
– О... – Ее голос приобрел унылые нотки. – А такое впечатление, что ты совсем близко. Я даже подумала, что... – Здесь она вновь взбодрилась. – Я тоже тебя люблю! Ну как ты там?
– И скучно, и грустно. Один как перст.
– Вот и славно. Ничего не меняй, не то получишь у меня. Да, кстати, я говорила, что тебя люблю?
– Просыпайся давай. Встряхнись. Мне нужно тебе кое-что рассказать.
– А я не сплю... Разве что чуточку.
– Саманта, послушай, что произойдет, если вылить миллион тонн ароматной арабской нефти – с
