Но Говард увернулся от прикосновения, встал и вышел из церкви через те двери, через которые прибыла Карлин.
* * *
Когда начиналось отпевание, было солнечно, теперь небо затянули облака. Выйдя из церкви, люди стали словоохотливее, обменивались рассказами и воспоминаниями, но все равно не знали, как благопристойно завершить общение и перейти от бесплотных материй — любви и смерти и так далее — к земным вопросам: как поймать такси? Ехать ли только на кладбище, или только на поминки, или в оба места? Кики вместе с Джеромом и Леви стояла под вишневым деревом и совсем не ждала приглашения, но Монти Кипе подошел и персонально ее позвал. Она растерялась.
— Правда? Нам ни в коем случае не хотелось бы к вам
Монти сердечно откликнулся:
— Ни о каком вторжении и речи идти не может. Нам будет приятно видеть друзей жены.
— Да, мы с ней дружили, — видимо, слишком горячо откликнулась Кики, потому что улыбка Монти поблекла, стала натянутой. — Я не успела узнать ее поближе, но мне и этого хватило, чтобы ее полюбить. Я скорблю о вашей потере. Она была поразительным человеком. Так много отдавала людям.
— Да, — сказал Монти, скользнув по ее лицу странным взглядом. — Правда, иногда я боялся, что кто - нибудь воспользуется этим ради своей корысти.
— Да! — воскликнула Кики и порывисто дотронулась до его руки. — Мне тоже было за нее страшно. Но потом я поняла: она не виновата, а стыдно будет тому, кто нечестно воспользуется ее великодушием.
Монти торопливо кивнул. Да, разумеется, ведь ему еще со столькими гостями надо переговорить. Кики убрала руку. Мелодичным низким голосом Монти объяснил, как добраться до кладбища и до дома Кипсов, в котором пройдут поминки, кивнув на Джерома как на уже там бывавшего. Леви слушал, и у него все больше расширялись глаза. Он и понятия не имел, что в похоронных делах имеются второй и третий акты.
— Огромное спасибо. И… и прошу вас извинить Говарда… Ему пришлось уйти во время церемонии… Что - то с желудком, — Кики неопределенно повертела рукой перед животом. — Сожалею, что так получилось.
— Ну что вы, — покачал головой Монти. Он еще раз бегло им улыбнулся и направился к другим гостям. Кики с мальчиками смотрели ему вслед. Через каждые несколько шагов его останавливали соболезнующие, и он со всеми разговаривал столь же вежливо и терпеливо, как только что с Белси.
— Какой человек! — восхищенно сказала Кики сыновьям. — Широкой души, не то что… — прибавила она и сразу оборвала себя, вспомнив о недавнем решении не критиковать мужа в присутствии детей.
— Нам что, еще и туда тащиться? — спросил Леви, но не удостоился ответа.
— И о чем только он, черт возьми, думал? — вдруг взвилась Кики. — Как можно уйти с похорон? Что у него с головой? Как можно было так… — Она снова пересилила себя и замолчала. Сделала глубокий вдох. — Кстати, где носит Зору?
Взявшись за руки, они пошли вдоль стены. Зора у входа в церковь разговаривала с ладно скроенной чернокожей девушкой в дешевом темно-синем костюме. На голове у собеседницы был модный шлем выпрямленных гладких волос, к щеке лепился завиток. При виде такого великолепия Джером и Леви сделали стойку.
— Шантель — новая задумка Монти, — поясняла тем временем Зора. — Я так и поняла, что это ты. Мы вместе ходим на семинар поэзии. Мам, это Шантель, помнишь, я часто тебе о ней рассказывала?
И Шантель, и Кики сильно удивились.
— Новая задумка? — переспросила Кики.
— Мы с профессором Кипсом — прихожане одной церкви, — чуть слышно сказала Шантель. — Он попросил приехать и помочь ему здесь на каникулах. На Рождество у него много хлопот, надо успеть до праздника собрать пожертвования для всех нуждающихся островов… Сейчас и правда хорошее время… — прибавила Шантель, но вид у нее был несчастный.
— Значит, ты в Грин-парке? — выступил вперед Джером (а Леви сдал назад, потому что даже после столь недолгого общения стало очевидно, что эта девушка не для него. Несмотря на свои имя и внешность, она принадлежала Джеромову миру).
— Что? — спросила Шантель.
— В Грин-парке офис Монти. Там Эмили и все остальные.
— Ах, да, конечно, — сказала девушка, но ее губы так отчаянно задрожали, что Джером мгновенно пожалел о своем вопросе. — Я просто немного помогаю… То есть должна была помогать. Но теперь, наверное, придется завтра уехать домой.
Кики тронула ее за локоть.
— Зато на Рождество ты будешь с родными.
Шантель выдавила улыбку. Чувствовалось, что в ее
семье Рождество не самый веселый праздник.
— Бедняжка, ты приехала, а тут такие ужасные события…
Кики была бы не Кики, не прояви она столь привычного для ее детей сочувствия. Шантель, однако, не ожидала такого участия. Она разрыдалась. Кики обняла ее, прижала к груди.
— Милочка… Ну что ты… Все хорошо. Все хорошо, моя дорогая. Не надо так… Все хорошо.
Девушка тихонько отстранилась. Леви ласково по-, трепал ее по плечу. О такой девушке хотелось позаботиться, хоть как-нибудь.
— Ты едешь на кладбище? Хочешь, давай с нами.
Шантель шмыгнула носом и вытерла глаза.
— Спасибо, мадам, но мне нужно домой. То есть, в отель. До этого я жила в доме сэра Монти, — она тщательно выговорила этот титул, диковинный для американского уха и языка. — Но теперь… Ничего, как я уже сказала, я все равно завтра уезжаю.
— В отель? Лондонский отель? Родная, но это безумие! — воскликнула Кики. — Переночуй у нас, мы живем у друзей. Тебе всего-то одну ночь. Зачем платить бешеные деньги?
— Нет, это не я… — Шантель осеклась. — Мне нужно идти, — сказала она. — Приятно было познакомиться. Мне очень жаль… Зора, увидимся в январе. Приятно было пообщаться, мадам.
И, кивнув на прощание, она торопливо пошла к воротам. Белси медленным шагом направились следом, то и дело оглядываясь в поисках Говарда.
— Не может быть. Он ушел! Леви, дай мне свой мобильник.
— Он здесь не ловит, наверное, я роуминг не подключил или что там нужно.
— Мой тоже, — сказал Джером.
Кики затопала каблуками своих «лодочек».
— Это уже ни в какие ворота. Сегодня
— Мам, успокойся. Смотри, у меня телефон работает, только куда звонить-то? — рассудительно сказала Зора.
Кики позвонила Адаму с Рэйчел, но в Хэмпстеде Говарда не было. Белси уселись в такси, предусмотрительно заказанное практичными Кипсами, и встали в длинную очередь иностранцев в иномарках с открытыми окнами.
За двадцать минут до этого Говард вышел из церковного двора и свернул налево. Планов у него не было — по крайней мере, сознательных. Однако у подсознания имелись собственные идеи. Говард держал путь в Криклвуд.
Он пешком преодолел последнюю четверть мили пути, начатого утром на машине, и спустился к подножию того переменчивого холма в Северном Лондоне, который бесславно переходит в Криклвуд- бродвей. В разные времена районы на склонах этого холма то подвергаются джентрификации
