Для вражеского станаГрознее вы, чем тысяча бойцов!»Ей Карл в ответ: «Не надо льстивых слов!Немногого я стою, но, быть может,Мне защитить французов бог поможет».Он мчится на коне в огонь и дым,Белеет орифламма перед ним;За ним несутся Дюнуа с Иоанной,Оруженосцы Карлу в рот глядят,И вся округа полнится осанной:«Король, Монжуа, святой Денис, виват!»Карл, Дюнуа воинственный и ДеваЛетят на бриттов, бледные от гнева.Так с темных гор, в которых рожденаДунайская и Рейнская волна,Орел, паря широкими крылами,Готовя когти и блестя глазами,Несется к соколу и торжествоНад цаплей отнимает у него.Французы наступают очень бойко,Но держатся и англичане стойко:Они как сталь, которая в огнеСтановится упорною вдвойне.Вы видите ль героев АльбионаИ эту рать потомков Клодиона?Отважные и пылкие, на бойОни летят, как ветер грозовой.Сошлись, и вот стоят, друг с другом споря,Как каменный утес под пеной моря.Они, нога к ноге, к виску висок,Плечо к плечу, глаз к глазу, к телу тело,Хулу на бога изрыгают смелоИ падают без счета на песок.Ах, отчего, потомкам для примера,Гекзаметром не смог я овладеть!Счастливый жребий одного Гомера —О приключеньях и о битвах петь,Описывать удачи, раны, беды,Их прославлять, считать и повторятьИ Гектора великие победыПобедами другими умножать.Успеха в том заключено искусство.И все же я сдержать не в силах чувство,Меня толкающее рассказать,Что довелось Агнесе испытать,Пока наносит Карл врагам удары.Дорогою на берегах ЛуарыОна вела с аббатом разговор,А тот, отеческий склоняя взор,Ей о лукавом говорил, умеяНравоученья спрятать остриеПод вымыслом, приятным для нее.Невдалеке Тримуйль и ДоротеяВели беседу о любви своей,Мечтая о прекраснейшем из дней,Когда вполне они займутся ей.На их пути природой благодатнойРазостлан был ковер травы приятной,Как бархат, гладкий, равный тем лугам,Где Аталанту представляют нам.Пленившись им, поблизости от леса,К любовникам подъехала Агнеса.Ее нагнал аббат. Все вчетверомДержали путь, беседуя о том,Как бог всесилен, как любовь прекрасна,Как козни дьявола узнать опасно.И вдруг все точно обернулись сном,И каждый, зыбкой застилаясь мглою,Скрываться начал тихо под землею, —Конь, всадник, ноги, тело, голова, —И все покрыла мягкая трава;Так в опере поэта-кардинала[79],Которая в неделю раза дваИль даже три нам уши раздражала,Героев, претерпевших много мук,Глотает ад или, вернее, люк.Монроз, случайно выходя из лесу,Увидел проезжавшую АгнесуИ побежал навстречу, чтоб скорейПочтенье засвидетельствовать ей,Но вдруг остановился, столбенея:Агнесы нет, пропала Доротея;Как мрамор бледен, неподвижен, прям,Раскрывши рот, он исчезает сам.Поль Тирконель, заметив издалекаВсе происшедшее, спешит туда,Но, прискакав на место, волей рокаОн тоже тихо тает без следа.Они летят всё вглубь, и напоследокПред ними возникает сад, какимНе наслаждался сам Людовик, предокТого, кто презираем и любим[80].А сад вел к замку. Изукрашен чудно,Он сада пышного достоин был.В нем жил… (мне даже выговорить трудно)Гермафродит безжалостный в нем жил.Агнеса, Бонифаций, Доротея! Что с вами станется в гнезде злодея?
Конец песни пятнадцатой
ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ
СОДЕРЖАНИЕКак святой Петр успокоил святого Георгия и святого Денисаи как он обещал великую награду тому из них, кто явится с лучшею одою. Смерть прекрасной РозаморРазверзнитесь, небесные чертоги!Пернатые, сияющие боги,Вы, охранительной рукой своейВедущие народы и царей,Вы, что за радугою крыл таитеНебесных сфер таинственный предел,Посторониться соблаговолите,Чтобы и я одно из странных дел,Происходящих в небе, разглядел,И любопытство мне мое простите.Молитву эту сочинил аббат Тритем, не я.Мой многогрешный взглядПодняться не дерзает так высокоПод самое всевидящее око.Георгий и Денис, мрачнее туч,Сидели в небе, заперты на ключ;Помочь своим, хотя бы те их звали,Уже не в силах, находясь горе,Они отчаянно интриговали,Как все, кто обитает при дворе,И беспокоить не переставалиПо очереди старого Петра.Великий вратарь, — чей наместник в Риме,Объемля судьбы мрежами своими,Хранит ключи от зла и от добра, — Петр им сказал: «Вы знаете, наверно,Друзья мои, как дело было скверно,Когда я Малху ухо отрубил.Был господин в ужасном раздраженье;Он отнял меч мой и меня лишилНавеки прав участвовать в сраженье.Я много осторожнее с тех пор,Но я придумал, как решить ваш спор.Святой Денис, ищите в рощах раяСвятых-французов, время не теряя;Георгий соберет со всех сторонСвятых, чьей родиной был Альбион.Сочувствующий каждому народуОтряд святых пусть сочиняет оду,Но — чур! — в стихах. Гудара жалок труд.Язык богов один приличен тут.Пусть пиндарическую оду сложат,Где первенство мое, права, делаПревознесла бы должная хвала;Пусть сочинив, на музыку положат:У смертных медленно идут делаС рифмовкою стихов довольно гадких;По части рифм богаче небосвод.Идите, упражняйтесь в звуках сладких;Кто лучше всех стихи напишет, тотПобедой увенчает свой народ».Так с высоты сияющего тронаСоперникам обоим страж законаРек лаконично среди райских кущ:Ведь лаконизм лишь избранным присущ.Услышав это, мига не теряя,Георгий и Денис по кущам раяИдут сбирать товарищей своих,Из тех, что образованней других.Святитель, почитаемый в Париже,Немедля усадил меня поближеСвятого Фортуната, гимны чьиМонашки распевают голосисто,И пившего кастальские струиПроспера, гордеца и янсениста.Святой Григорий в список был включен,Епископ, славившийся даром барда,Из тех краев, где был Бонно рожден;Не позабыли мудрого Бернарда,Чья сила в антитезе; лучший цветБыл приглашен Денисом на совет,Как повелось с тех пор, что создан свет.Георгий на его приготовленьяГлядел с улыбкой злого сожаленья,Однако разыскал и он в раюБританского святого, Августина,И так сказал: «Неважно я пою;Мне с детства нравится одна картина —Летать с мечом в руках в лихом бою:Не рифмы слушать, а сраженья звуки,Пронзая груди и ломая руки.Ты ж стихотворец, честь родной страныВ твоих руках. Так обратись же к музам.Один британец на полях войныНе уступает четырем французам.В Бретани, в Пикардии — всюду страхМы поселяли в этих господах;Всегда мы были первые в боях,И если в славных воинских наукахНикто из бриттов не был превзойден,То и в словесности, и в сладких звукахНе осрамится гордый Альбион.Старайся, Августин. Греми на лире.Искусством песен, силою мечейПусть будет Лондон первый город в мире.Со всех приходов Франции своейДенис собрал бездарных рифмачей;Тебе ль страшиться этакого сброда?Берись за дело, выступай смелей,Яви талант британского народа!»Святитель, опуская очи вниз,Благодарит патрона за доверье.В укромном уголке он и ДенисСадятся сочинять. Скрипят их перья.Но вот окончен труд. Как веера,Над троном разукрашенным ПетраАрхангельские крылья золотыеЗатмили небо. Ангелы, святые,Все, кто попроще, чтоб услышать суд,Расположившись на ступеньках, ждут.И начал Августин; он воспеваетЖестокие преданья стариныИ славу Моисея; вспоминает,Какие чудеса им свершены:Как пена жаркой крови обагрилаСпокойно плещущие волны Нила;Как был ужасен зной пустых полей;Как лозы превращались в страшных змей;Он говорит о днях, ночами ставших,О тучах мошек, на землю упавших,О вопиющих к небесам костях,О детях, у отцовского порогаЗадушенных с соизволенья
