Венгалу, к Яве, к берегам Цейлона,Другой же мчится к северу, туда,Где море сковано горами льда;Гонимый волнами, корабль усталыйТо, к небу вознесен, летит на скалы,То вдруг исчезнет в мрачной бездне водИ снова, как из ада, восстает.Проказник, людям и богам желанный,Которому противиться нельзя,Уже парил с улыбкой над Иоанной,Отравленной стрелою ей грозя.Иоанна д'Арк, терзаема сомненьем,Конечно, втайне польщена былаТаинственным и сильным впечатленьем,Произведенным ею на осла.Иоанна протянула руку дажеК нему, не размышляя. Но сейчас жеОтдергивает, покраснев, как мак;Потом, подумав, начинает так:«О мой осел, ведь я стою на стражеПрекрасной Франции: повсюду — враг;Вам строгость нрава моего известна.Оставьте! Ваша нежность неуместна!Я не хочу вас слушать! Это грех!»Осел ответил ей: «Равняет всехЛюбовь. Пусть — Франция, война, победа;Однако лебедя любила Леда,Однако дочь Миноса- старикаВсем паладинам предпочла быка,Орел унес, лаская, Ганимеда,И бог морей, во образе коняФилиру пышнокудрую пленя,Был вряд ли обольстительней меня».Он продолжает речь свою. И демонПримеры новые исподтишкаЕму внушает; ведь известен всем онКак автор многих выдумок. ПокаЛилась пропитанная сладким ядомРечь, славный Дюнуа, дремавший рядом,Прислушивается. И, пораженТаким отменным красноречьем, онУзнать желает, что за СеладонПробрался в спальню, запертую худо.Он входит и (о волшебство, о чудо!)С ушами поразительной длиныНеистового видит кавалера.Так некогда поражена ВенераБыла в объятьях божества войны,Когда, по приглашению Вулкана,Бессмертные на них глядеть сошлись.Но не была покорена Иоанна,Не отступился от нее Денис,Диавольское он разрушил дело:Собою Девственница овладела.Так задремавший на посту солдат,Услышав выстрелы или набат,Мгновенно просыпается и смелоБросается наперерез врагу,Кафтан застегивая на бегу.Копье Деборы, смоченное кровью,Испытанное на полях войны,Стояло прислоненным к изголовью.Она берет его. Мощь СатаныОружием божественным заранеПосрамлена. Спасаясь, бес бежит.От яростного рева все дрожитИ в Нанте, и в Блуа, и в Орлеане,И вскормленные в Пуату ослыСвой голос тоже подают из мглы.Нечистый убегает, злобы полон;Но на бегу план мести изобрел он.Он в Орлеан, быстрей, чем мышь в траве,Бежит к жилищу самого Луве,И там он входит в тело к президентше.У Сатаны был правильный расчет:Она любила бритта, и не меньшеБыл в госпожу Луве влюблен Тальбот.И бес за дело принялся. Короче,Внушил он даме с наступленьем ночиВпустить Тальбота и его друзейВ ограду Орлеана. Хитрый змейПрекрасно знал, что, ворожа Тальботу,Себе на пользу делает работу.
Конец песни двадцатой
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
СОДЕРЖАНИЕЯвленное целомудрие Иоанны. Хитрость Диавола. Свидание, назначенное президентшей Луве великому Тальботу. Услуги, оказанные братом Лурди. Примерное поведение скромной Агнесы. Раскаяние осла. Подвиги Девы. Торжество великого короля Карла VIIМои дорогой читатель, верно, знает,Что бог-дитя, который наш покойСовсем не по-ребячески смущает,Имеет два колчана за спиной.Когда стрелу из первого колчанаНаправит он, то сладостная ранаНе ноет, не болит, но, что ни час,Становится опаснее для нас.В другом колчане стрелы — пламень жгучий,Который нас испепелить грозит:Все чувства наши крутит вихрь могучий,Забыто все; лицо огнем горит,Какой-то новой жизнью сердце бьется,Кровь новая по жилам буйно льется,Не слышишь ничего, блуждает взгляд.Кипящей несколько часов подрядВоды в котле нестройное волненьеЕсть только слабое изображеньеТех бурных чувств, что нас тогда томят.О, недостойнейших лгунов орава,Которых мучила Иоанны слава,О, бывшие всегда во власти злаИ истину скрывавшие лукаво,По-вашему, краса всех дев моглаТакой любовью полюбить осла?Вы честь ее берете под сомненье,Наносите ей дерзко оскорбленьеИ, умножая собственный свой срам,Не уважаете прекрасных дам.Не говорите, что Иоанна пала,То повторять одним глупцам пристало,Бессмыслица такая всем ясна.Вы путаете числа, времена,Бесстыдно лжете, не смутясь нимало.Почтительнее к памяти осла!Вам всем не по плечу его дела,Хоть уши вам судьба длинней дала.Ведь если Девственница без смущеньяИ даже с чувством удовлетвореньяВнимала столь неслыханным речам,То это извинительно для дам:Тщеславия безгрешны наслажденья.И чтоб навек прославить наконецИоанны д'Арк немеркнущий венец,Чтоб доказать, что, овладев собою,Она отбила натиск темных сил,Не поддалась ослу, — я вам открою:Другой любовник у Иоанны был.То Дюнуа; уже давно онаЕму душой возвышенной верна.Пускай ослиной речью, столь блестящей,Она была немного польщена,Но случай этот, многих веселящий,Нельзя считать изменой настоящей.История расскажет нам,Что Дюнуа, безжалостный к врагам,Златой стрелой из первого колчанаБыл поражен Амуром в сердце. РанаБыла глубокой, но владел собойИ слабостей не ведал наш герой.Он предан был монарху и отчизне;Их честь была ему законом в жизни.Иоанна! Знал он, что тебя своейОн назовет с исходом бранных дней,И срока ждал, уверен, тверд и молод;Так верный пес, одолевая голод,До устали набегавшись окрест,Дичь держит в пасти, но ее не ест.Однако, видя, что осел небесныйО страсти Деве говорит прелестной,Решил открыть свою любовь и он.Мудрец порой бывает помрачен.Конечно, было слишком безрассудноОтчизну бросить на алтарь любви.Есть грань страстям. Иоанне было трудно,Еще не потушив огня в крови,Сопротивляться своему герою.Любовь над нею власть брала, не скрою;И лишь в последний миг святой ДенисС заоблачных селений грянул внизИ, свет вокруг себя распространяя,На золотом луче слетел из рая,Как в оный день, когда из горних странОн в первый раз спустился в Орлеан.Ударил в грудь Иоанны луч небесный,Она очнулась, и, что было сил,Кричит: «Остановитесь, друг прелестный.Еще не время, час не наступил,Умерьте ваш неудержимый пыл!Вам одному я верность обещаю,Вам девства своего отдам я цвет,Но вы должны еще родному краюПомочь стереть позор последних лет,Изгнать врага, исполнить дело чести;И мы на лаврах ляжем с вами вместе».Сдержал свои желанья Дюнуа,Услышав столь разумные слова,И обещал им подчиниться свято.Она спешит его поцеловатьПодряд раз двадцать или двадцать пять,Как добрая сестра целует брата.Овладевают вновь они собой,И в их сердцах опять царит покой.Денис их видит и, довольный ими,Спешит с предположеньями своими.Был у надменного Тальбота планТайком проникнуть ночью в Орлеан;Хотел помочь он англичанам бравым,Скорее мужественным, чем лукавым.Ты торжествуешь, бог любви!О, срам! О злой, Амур, ведь ты предать собралсяОплот и славу Франции врагам! То, перед чем британец колебался,То, что Бедфорд и опытность его,То, что рука Тальбота самогоНе сделали, ты совершить берешься.Ты губишь нас, дитя, а сам смеешься!И если этот маленький пострелИоанну ранил с соблюденьем правил,То, острия других, ужасных стрелВ грудь нашей президентши он направил.Их мощный и стремительный ударВ душе, в крови ее зажег пожар.Вообразите страшную осаду,Кровавый приступ, ужас, равный аду,Усилья эти, этот страшный бойВ глубоких рвах, на башнях, под стеной,Когда Тальбот с британскими полкамиСтоял пред взорванными воротамиИ, мнилось, на него бросала твердьОгонь, свинец, железо, сталь и смерть.Уже Тальбот, и дерзостный и рьяный,Успел войти в ограду ОрлеанаИ возвышал;свой голос
