Она медлила, потом повернулась.
— Может… может, пойдем дальше? Гроза надвигается.
Никс посмотрел на небо. Покачав головой, подхватил холодильник и рюкзак, которые было поставил на землю.
— Нет, остановимся тут. Найдем себе местечко, чтобы передохнуть, а потом я поищу Мотылька.
Они отыскали место под высокой тонкой елью в ста ярдах от извилистой каменистой тропы и начали распаковывать багаж. Ундина уже устала от долгой поездки, хотя и не так сильно, как в тот выезд на природу во втором классе. Это был единственный случай, когда она испугалась и ей пришлось вернуться и сидеть в автобусе вместе с помощницей учителя. Несмотря на всю красоту, тогда ей не понравилось это странное, пустынное место, да и сейчас тоже не нравилось. И все же тревожиться не о чем, сказала она себе, пока Никс ставил палатку, хотя малолюдность и паршивая погода нервировали ее. А чего она ожидала? Ундина наблюдала за Никсом и чувствовала знакомое тепло, понимание и ощущение близости, которые установились между ними за последние несколько недель. Расслабься, велела она себе. Похоже, что и Никс думал о том же. Как только палатка была готова, они заползли внутрь. Утро еще не кончилось. Что бы там ни было, пока ничего не произошло, напомнила себе Ундина. Она зарылась в свой спальный мешок. Никс, устроившийся рядом с ней, перекатился и сделал то же самое, бормоча:
— Поищу Мотылька немного попозже.
Они провалились в сон без сновидений, а проснулись с чувством голода, и Ундина преисполнилась благодарности к Никсу, который надоумил ее взять еду. Фалафель[37] она есть не стала бы, даже если бы и удалось найти ее на этом странном подобии праздника. Она взглянула на часы — уже за полдень. Прошло несколько часов, но вокруг было так же тихо, как и утром, когда они добрались сюда.
Ундина уже было решила, что это идиотское собрание племен Радуги [38] сдулось, как Никс вдруг оторвался от сэндвича с арахисовым маслом и сказал:
— Пошли поищем его.
Ундина кивнула, обрадованная тем, что Никс первый предложил это. Они покинули свой так называемый лагерь, прихватив с собой оставшийся скарб, и направились по тропе в глубь леса, туда, откуда доносились еле слышные звуки музыки, плывшие под усиливающимся дождем.
В лесу и в самом деле наблюдалась некоторая активность, хотя все еще было тихо. Небольшие группы людей сидели под тентами из брезента или вокруг скромных костерков. На Никса и Ундину никто не обращал особого внимания; лишь раз Ундина, оглянувшись, заметила, как низенькая, коренастая девчонка-азиатка пристально смотрела им вслед. Девчонка нырнула под навес, из-под которого, как показалось Ундине, доносилось жужжание татуировочной машинки, и больше она ее не видела.
Они бродили около получаса. От светящихся изнутри самодельных палаток струился запах благовоний, на стенах двигались силуэты находящихся внутри людей. Кое-где на столиках был разложен какой-то товар, вокруг толклись люди, но когда Ундина попыталась пролезть между ними и посмотреть, что продают, ей так и не удалось подобраться достаточно близко. Она хотела попросить Никса остановиться, но он был занят тем, что высматривал в толпе Мотылька, и Ундина не решилась его отвлекать. Мимо нее прошли несколько ребят, помахивая мешочком для хэки-сэк[39] и крутя метательный диск. Раздавалась музыка, исполняемая кем-то вроде группы вездесущих перуанских флейтистов, — посреди сумеречного леса она звучала еще более странно. Большинство лиц было обращено в другую сторону, и как она ни старалась отыскать знакомых, ей так никого и не удалось найти. Никто не смеялся, никто не танцевал. Почти все чего-то ждали — как и они с Никсом. Наверное, выступления «Флейм», предположила она, хотя что это будет за концерт под проливным дождем?
Когда они в третий раз прошли мимо одной и той же пятнистой армейской палатки, стало ясно, что они ходят по кругу.
— Никс. — Ундина остановилась и потянула его за отцовскую куртку, которую сама ему одолжила.
Этот жест напомнил ей детство, она снова почувствовала себя маленькой, когда она вот так же бежала вприпрыжку за Ральфом. У них не было ни малейшего представления, куда идти и что делать среди этого множества незнакомых людей, и Ундина ощущала растерянность и досаду. И дело не в том, что ей не хотелось тут оставаться. У нее крепло убеждение, что все ее надежды найти здесь ответы на вопросы — о миражах, о Никсе, о Мотыльке и еще о том, чего она не умела выразить, — были просто беспочвенными девчоночьими фантазиями.
— Никс! Постой!
— Что? — Он выглядел раздраженным и почти не сбавил шага, так что ей пришлось бежать, чтобы нагнать его.
— Что мы здесь делаем?
— Ты думаешь, я знаю? Я пытаюсь найти Мотылька. Кажется, я должен его найти. Я знаю не больше, чем ты. Но пока ты не прибавишь шагу, чтобы помочь мне отыскать его, мы так ничего и не узнаем. Ты этого хочешь, Ундина? Просто вот так стоять на месте?
Должно быть, в ее лице отразилась обида, потому что Никс сразу умолк, но губы его снова сурово сжались, а стиснутые кулаки он продолжал держать в карманах и не взял ее за руки, как это бывало, когда они стояли рядом.
— Послушай, думаю, мы просто должны найти Мотылька.
— Ладно, вот только…
— Вот только что? — Он уже отошел на несколько шагов, но голос его стал спокойнее.
Ундина подавила вздох.
— Вот только… это кажется неправильным.
— Что кажется? Что кажется неправильным? Ты вообще-то хоть когда-нибудь чувствовала себя «правильно»? Потому что я уж точно нет. — Никс помолчал. — Я думал, именно это мы и делаем. Я думал, что мы для этого пытаемся найти Мотылька — чтобы хоть что-нибудь стало правильным.
В небе призрачно полыхнуло, и тут же раздался громовой раскат. Ундина поняла, что они в самом сердце грозы.
— Я имею в виду, что это небезопасно, — сказала она, стараясь перекричать треск застывшей лавы под ногами, мешавший разговаривать.
— Не уверен, что тут должно быть безопасно.
— А что, черт подери, тут должно быть? — Она пристально посмотрела на него.
Это была их первая настоящая ссора.
— Ничего, — пробормотал он и снова двинулся вперед.
Немного отстав, она глянула на часы. Время шло, и буря, грозившая им с самого утра, уже накрывала их. Ветки деревьев раскачивались, ветер выл, грохотал гром. Ундина не была скаутом, но знала, что в бурю не следует сидеть в палатке под деревом на поляне, так же как и возвращаться на машине домой.
Они уже далеко забрались в лес. Она вспомнила, что в рюкзаке у Никса лежали непромокаемый брезент, фонарик и одеяло.
— Давай устроимся тут, — предложила Ундина. — У тебя есть брезент. Мы можем переждать грозу, а там посмотрим, не появится ли Мотылек.
— Нужно найти веревку…
— Хороший повод заговорить с кем-нибудь.
Впервые за день она дотронулась до его руки, он взял ее, сжал и больше не отпускал.
Едва открыв глаза, Моргана увидела за окном своей машины девчонку с клыками — девочку-японку с длинными блестящими белыми дредами. По пути Моргана заблудилась где-то за Бендом, и ей пришлось целых два часа возвращаться по своим же следам извилистыми горными дорогами, на обочинах которых еще виднелся лед после запоздалых весенних снегопадов. Возле придорожного кафе она чуть было не повернула обратно, и если бы не похотливо косившийся на нее толстяк за стойкой, она бы так и сделала. Однако, взглянув на его опухшее лицо, она вспомнила, что ничего не теряет, отправляясь на эту загадочную тусовку-сборище-концерт или что-то там еще. К тому же есть надежда наконец встретить там Мотылька и поговорить с ним. Воспоминания о страстном свидании с этим непонятным парнем на вечеринке Ундины все
