Мы добывали хлеб нелегкий свой. Я трех прелестных крошек родила. Утешенный, отец скончался мой. Счастливый! Нас, измученных нуждой, И наших исхудавших малышей Не видел он! Скрыл камень гробовой Пустую прялку от его очей, Очаг остывший, скорбь моих ночей. Когда ж бороться не хватило сил И были мы надежды лишены, Надменный барабан провозгласил Изгнанье всем, кто слабы и бедны. Меня, детей, что были голодны, Мой муж в объятья заключил с тоской — На то и стали руки лишь годны. Мольбы напрасны! На берег морской Мы повлеклись с несчастною толпой. Мы провели немало тяжких дней На корабле, пока не отплыл он. И был ужасен вид родных полей: Наш край чумой был так опустошен, Что там умолк и похоронный звон. Скорее прочь! Но горек был наш бег: Не знали мы, что тьма со всех сторон И лучших дней не видеть нам вовек, Когда вдали растаял милый брег. Уж миновала летняя пора, И океан все яростнее гнал Волну, что воздымалась, как гора; И с ужасом глядели мы, как шквал, Крутясь и воя, волны разбивал. О, знать бы нам, какие там, вдали, Нас ожидают муки, — в этот вал Мы броситься бы, верно, предпочли! Так мы достигли западной земли. О, как порою страшно платишь ты За расставанье с самым дорогим! Уж лучше жить в пещере Нищеты, Где ты ни для одной звезды не зрим, Иль на глумленье франтам городским Плоть гибнущую выставлять свою, Чем бегать в стае, где врагом твоим Стать должен каждый, в яростном бою, В стремленье выжить пьющий кровь твою! Нас мучили болезни, голод, страх, Страданий затянул водоворот. В лесах, в полях, в пустынях, в городах Нам не было спасенья от невзгод. Войной и мором были в этот год Убиты муж и дети! Вся семья! Но слезы мои высохли, — и вот, В отчаянье, как после забытья, Очнулась на британском судне я. Был ранний час, и синь воды морской Рассветным отблеском озарена. И на море царил такой покой, Такая неземная тишина, Какой душа в страданье лишена. В простор, что был так чудно молчалив, Привычной безнадежности полна, Я вглядывалась долго, ощутив Сквозь боль как будто радости прилив. Ах, как несхоже это все с былым, Где слух терзал мне голодавших вой, Где громоздились трупы и, как дым, Струился воздух черный и чумной; Где оглашался воплем дальний бой И взрывы поднимали к небу прах, И люди бледной мертвенной толпой В подвалах мрачных прятались, и страх Отчаяньем убит был в их сердцах! Как я от горя не сошла с ума, Когда врывалась, сердце леденя, Война, как буря, в улицы, в дома, И языками адского огня Нас доставала гибель, и резня Там не щадила ни дитя, ни мать! Но отступи, безумье, от меня! О, как легко, глядясь в морскую гладь, Целебный воздух я могла вдыхать! Все прежнее осталось вдалеке,
