Он поднял глаза и открыл было рот, чтобы ответить деду что-нибудь дерзкое, но увидел лишь его спину в дверях.
Заскрежетав зубами, Джек в сердцах махнул рукой. Его план — показать старику, что им нельзя вертеть, — кажется, потерпел оглушительное фиаско. Он снова почувствовал себя мальчиком, которого выгнали из дому. И самое главное — так ничего и не выяснил.
Но имелась еще одна персона, которая могла поведать ему все. Нужно было ехать к ней.
Одного взгляда в окно было достаточно, чтобы Сэди захотелось снова вернуться в постель, — на улице дождь лил как из ведра. Но вместо этого она раздвинула занавеси, приказала подать тост и горячий шоколад на завтрак, а потом уселась за письменный стол, чтобы набросать план на сегодняшний день. Надо было непременно съездить в магазин. Драпировки прибыли, как и скатерти, и ей было страшно интересно, как все это будет смотреться на месте. Хорошо, что стены уже оштукатурены.
Подумав про них, она сразу вспомнила о Мейсоне. Теперь ни о какой стенной росписи речи быть не может во всяком случае, это будет не его работа. Грустно! Она очень жалела об этом. Также как и о том, что у них все закончилось таким вот образом. Художник все понял и не пожелал оказаться в положении отвергнутого.
После завтрака она взяла зонтик и отправилась на Бонд-стрит, чтобы повесить занавеси. Тщательно отглаженные, они едва уловимо пахли ванилью и апельсинами. Занявшись делом, Сэди понадеялась отвлечься от мыслей о Джеке. Как бы не так! Даже во сне он преследовал ее. Она грезила о нем чуть ли не все ночи. В мечтах ей виделось, что они живут вместе, а не порознь.
Увы, это было невозможно! Но даже если судьба и пойдет навстречу, надо быть круглой дурой, чтобы вновь доверить ему свое сердце, разве не так? Как бы там ни было, Джек скоро будет весь в государственных заботах, и она окажется последней, о ком он вспомнит.
Но то были лишь пустые рассуждения. Сэди это хорошо понимала. Разум таким образом пытался защитить ее. Если бы не объявился старый граф, сейчас они с Джеком лежали бы в постели и строили авантюрные планы. Однако общество было в шоке от внезапного превращения нувориша в пэра Англии, и все круто изменилось. Хотя, конечно, пройдет немало времени, прежде чем Джек поменяется сам. Личность не может быть свободной от общественной среды, не испытывать ее влияния. Леди Гослинг — прекрасное тому доказательство. Ни о чем не сожалея, она прошла путь от театральной статистки до баронессы. Правда, это нелегко ей далось! Сэди считала, что Джек сделал большое одолжение, когда уехал от нее, своей жены. Она была слишком молодой и наивной, чтобы понимать, по каким законам существует аристократическое общество. И верила, что их любовь сможет преодолеть все социальные барьеры и предрассудки!
Ей до сих пор было интересно, что это такое — стать частью того мира, который находился столь близко от нее. Все прошедшие годы эта мысль не оставляла ее. Откровенно говоря, тогда Сэди была просто глупой девчонкой, полной романтических бредней о том, что со временем превратится в светскую даму. Да, она страшно разочаровалась, когда старый граф разбил ее мечты, лишив Джека наследства, но человек не может все время оплакивать то, чем он никогда не владел.
Старик как-то сказал ей, что она должна благодарить его за то, что он выгнал Джека. Иначе общество съело бы ее живьем.
…Дверь в магазин распахнулась, когда Сэди как раз закончила вешать последнюю гардину из английского ситца.
На пороге стоял Джек — пылкий красавец на фоне льющегося дождя у него за спиной. Он был так хорош, просто глаз не отвести!
Почему ее сердце колотится как сумасшедшее? Что за глупость? Может, оттого, что ей вдруг захотелось стянуть с мужа мокрый плащ, уложить в постель и согреть своим телом? Он появился на пороге с шумом и грохотом, как какой-нибудь герой из авантюрного романа, а она была готова тут же удовлетворить любое его желание.
Вот уж действительно глупость! Что за чушь лезет в голову?
— Лорд Джерард, рада видеть вас! — поприветствовала она его, спускаясь со стула, на котором развешивала занавеси. — Какая неожиданность!
Он фыркнул:
— Неужели?
— Ты зря явился сюда, — заметила Сэди, пока он закрывал дверь. — Люди начнут сплетничать.
— Это не преступление, если человек приходит навестить собственную жену.
Он напомнил ей пса, вцепившегося в кость: только попробуй отними!
— Общество не видит во мне твою супругу, Джек. Все считают меня твоей любовницей. Законы света жестоки.
От злости его глаза вспыхнули золотом.
— Плевать, что они там думают!
Сэди проглотила комок в горле. Она не испугалась его реакции, но таким видела мужа редко. Как ни странно, это даже возбуждало ее.
— У меня другое мнение. Мой заработок зависит от того, будут они приглашать меня гадать или нет.
— У жены с этим проблем не возникнет. Подумай!
— Вот тут ты не прав, и прекрасно это знаешь. Может, прекратим этот спор? Зачем ты приехал?
— Я только что был у деда.
Сэди замерла, вспомнив то, что увидела в чашке мужа.
— Он хорошо себя чувствует?
Джек насупился.
— Как трогательно ты заботишься о старом сукином сыне! Сколько же он заплатил за твою привязанность?
Она тоже нахмурилась и подошла вплотную, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Не будь идиотом! Я лишь пообещала, что дам старику знать, если ты вернешься в Лондон.
Джек смотрел на нее, прищурив глаза.
— Это все?
К черту! Он видел ее насквозь. По тому, как у нее дрогнул голос, Джек понял, что Сэди сказала ему не всю правду.
— Помимо того, что я должна была держаться от тебя как можно дальше. — Вот! Теперь она выложила ему все до конца. Что еще он желает услышать?
— Я удивлен, что дед не потребовал деньги назад, когда увидел нас вместе.
— Сумма для него небольшая. Он переживет.
Джек хохотнул, резко и отрывисто.
— Тогда ты продешевила. Уверен, старик мог бы ссудить тебе целое состояние.
— Он пытался, но я отказалась.
Джек посмотрел на нее, как будто не узнавая. Девушка понимала, что заслужила такое отношение. Много лет назад граф пытался всучить ей деньги, чтобы она ушла от Джека, но Сэди отклонила его предложение. Понятно, почему Джек сейчас в ярости.
Но вместо того чтобы обвинять ее, он просто спросил:
— Почему ты не рассказала мне, что написала деду?
Она могла бы соврать и не усугублять ситуацию, но правда сама сорвалась с языка.
— Потому что думала, что ты опять уедешь.
Джек вздрогнул. Это было едва уловимое движение, но она все равно заметила его.
— У тебя появилась странная привычка — рассказывать мне то, что я сам уже давно знаю.
— А у тебя есть не менее отвратительная — сматываться куда-то, прежде чем я успеваю тебе в чем- либо признаться. — «Осторожнее, подруга! Слишком близко ты подошла к краю». Ее мысли обратились к тому дню, когда она стояла на причале и все удивлялась, неужели у нее под сердцем его ребенок? Вины Джека не было в том, что она тогда промолчала.
— Что ж, это не противоречит истине, — сказал он совсем без злобы. — А теперь расскажи, как тебе
