– Кто?
– Карл. Если этот человек действительно Вернон и если он решит убить Карла, я застрелю его.
– Хэнк, этого нельзя делать. Это же безумие.
– Нет, – ответил я. – Я все обдумал и уверен, что принял правильное решение.
– Если это Вернон, то нам же будет лучше, если после осмотра самолета он сбежит. Так никто больше не узнает о деньгах.
– Если это Вернон, он убьет Карла.
– Это не наша проблема. Мы не должны в это вмешиваться.
– Да о чем ты говоришь? Как это не вмешиваться? Мы же знаем, что Вернон попытается убить, и более того, сделает это, если ему не помешать.
– Хэнк, это только предположение. Мы не можем быть в этом уверены.
– Но если я поеду, я смогу остановить его.
– А может, и не сможешь. Пистолет – это тебе не ружье. Ты можешь промахнуться. И если ты промахнешься, он убьет вас обоих.
– Я не собираюсь промахиваться. Я буду стараться все время находиться как можно ближе к нему. Я не промахнусь.
– Хэнк, он убийца. Он знает, что он делает. У тебя нет ни единого шанса против него.
Мишка все еще пел, правда, уже медленнее и тише. Я еще раз поправил пистолет. Я не хотел больше слушать Сару, я хотел поскорее уйти, но ее слова, как семена, рассыпались по моему сознанию, и должен признать, что они быстро запустили в меня свои корни сомнения. Я попытался воскресить свою уверенность, представляя себя героем какого-то боевика, с пистолетом за поясом, охотящегося на преступника. Я пытался представить, как наставлю дуло пистолета на грудь Вернона, как нажму на курок. Только вот почему-то воображение рисовало мне совершенно другие картины. Я вдруг подумал о том, что есть вероятность, что все пойдет не так гладко, как я предполагал. Пистолет может не выстрелить или запутаться под рубашкой, и я не успею вовремя вытащить его. Я могу поскользнуться на мокром снегу и упасть, или промахнусь и случайно выстрелю либо слишком высоко, либо себе в ноги, и тогда Вернон обернется и улыбнется своей холодной зловещей улыбкой.
Я понял, что боюсь этого человека.
– Хэнк, подумай о ребенке, – сказала Сара. – Подумай обо мне.
Что ж, передо мной стоял выбор: или ехать в парк с Карлом, или остаться в стороне. Выбрать первый вариант – было бы благородно и смело, с одной стороны, но очень рискованно – с другой. Если все-таки человек, который представился агентом ФБР, – Вернон, тогда он, скорее всего, уже спланировал свои действия и, наверное, собирается убить меня и Карла. Если же остаться в стороне и ехать домой – я мог избежать этого риска. Да, в этом случае я бросал Карла на произвол судьбы, но зато я спасал себя и гарантировал себе безопасность.
Я стоял у окна, прижимая к уху телефонную трубку, и пытался выбрать тот или иной вариант. Сара молчала. Она ждала моего решения.
Левую руку я держал в кармане, в котором лежала куча разных мелочей: какие-то монеты, ключи от машины, маленький перочинный ножик, который когда-то принадлежал моему отцу. Я достал одну монетку. Она была юбилейной.
«Если упадет решкой, – подумал я, – я поеду».
Я подбросил монетку, поймал ее и положил на ладонь.
Она лежала решкой вверх.
– Хэнк? – позвала Сара. – Ты здесь?
Я посмотрел на монету и почувствовал, как страх заставляет сжаться мое сердце. Теперь я понял, что каждой клеткой своего тела я хотел, чтобы выпал орел. Я подумал, что можно бросить монету еще два раза и посмотреть, что выпадет, или вообще бросать до тех пор, пока не выпадет то, что я хочу. Ведь все равно это был просто способ успокоиться, положиться на судьбу, найти подтверждение тому, что я хотел сделать, попытка снять с себя ответственность за принятое решение. Я боялся ехать в парк.
– Да, – отозвался я. – Я здесь.
– Ты не полицейский. Ты вообще не разбираешься в оружии.
Я ничего не сказал и повернул монетку орлом вверх.
– Хэнк?
– Все в порядке, – добавил я. – Я еду домой.
Я позвонил Карлу и сказал, что Аманду сильно тошнит, Сара в панике и мне надо срочно вернуться домой.
Мои слова очень обеспокоили Карла.
– Линда уже пришла, – заметил он. – Она когда-то проходила медицинские курсы. Я думаю, если вам нужна ее помощь, она с удовольствием поедет с тобой.
– Спасибо, Карл. Это так мило с твоей стороны. Но я думаю, что с малышкой ничего серьезного.
– Уверен?
– Конечно. Я сейчас съезжу домой, посмотрю, как она, и на всякий случай свожу ее к педиатру.
– Хорошо, тогда немедленно поезжай домой. Я думаю, мы справимся без тебя. Все равно ты ведь ничего не видел, да?
– Да, абсолютно ничего.
– Ты говорил, что вы слышали шум в южной стороне парка, верно? Неподалеку от дома Педерсона?
– Да, все правильно.
– Ну ладно, Хэнк. Я тогда позвоню тебе, когда мы вернемся.
– Буду ждать.
– Надеюсь, что с малышкой все в порядке.
Карл уже хотел повесить трубку, но я остановил его.
– Карл? – позвал я.
– Что?
– Будьте осторожны, хорошо?
Карл засмеялся:
– А чего опасаться-то?
Я замолчал. Я хотел предупредить его, но не знал, как это сделать.
– Идет дождь, – наконец, сказал я, – потом должно подморозить. На дороге будет скользко.
Карл снова засмеялся. Кажется, он был тронут моим беспокойством.
– Ты тоже будь осторожен, – произнес он на прощание.
Из окна я видел фургон Карла, он был припаркован напротив церкви. Я ждал, спрятавшись за жалюзи. Они вышли на улицу практически сразу после того, как мы с Карлом договорили. Карл был одет в темно- зеленую курку и шляпу. Все еще шел дождь, лужи становились все больше.
Машина Карла выглядела как обыкновенный фургон и отличалась от других автомобилей только красно-белой сиреной, установленной на крыше, наличием специальной рации и двенадцатикалиберного ружья. Фургон был темно-синего цвета, на его крыле была надпись «Полиция Ашенвилла».
Я наблюдал, как Карл сел за руль и наклонился, чтобы открыть дверь для «агента». Затем услышал, как шериф завел машину, видел как он и «агент» пристегнули ремни. Карл снял шляпу и положил ее на заднее сиденье, потом он включил дворники.
Я стоял у окна до тех пор, пока машина не скрылась из вида. Они уехали на запад, в сторону фермы Педерсона и парка, где в заросшем саду Бернарда Андерса их ждал самолет.
Итак, фургон шерифа проехал по главной улице, потом завернул и скрылся из вида.
Я поехал домой.
В Форте Оттова все было тихо и спокойно. У меня было такое впечатление, что я приехал на огромное кладбище – извилистые пустынные дороги огибали темные дома, похожие на склепы. Все дети сидели по домам. В некоторых окнах горел свет, в некоторых я видел отблески экранов телевизоров. Когда я уже
