качавшегося тростника, — единственной зеленью в этом ландшафте. В мелких водах лагуны бродили полчища длинноногих фламинго. Великолепный розовый цвет этих собравшихся в большие стаи птиц горел подобно неземному огню, отвлекая Лотара от наблюдения за морем.
Фламинго не единственные птицы в лагуне. Здесь были стаи пеликанов и белых цапель, одинокие голубые цапли и целый легион длинноногих птиц помельче, кормившихся в этих богатых пищей водах.
Дюны, на которых ждал Лотар, возвышались подобно чудовищных размеров дракону, спину которого украшал гребень; они извивались и поворачивались вдоль береговой линии, поднимались на пятьсот футов и выше на фоне затянутого дымкой неба, а их беспокойное, вечно изменчивое тело морской ветер-скульптор формировал в мягкие пластичные кольца и острые, как ножи, вершины.
Внезапно далеко в море, закипев в темноте воды, возникло какое-то движение, и шелковая зеленая поверхность сделалась цвета оружейного металла. Когда взгляд метнулся туда, Лотар почувствовал, как нервы напряглись и что-то холодное пробежало в жилах. Неужели его не обмануло предчувствие и это именно то, чего он так долго ждал, из-за чего не спал все эти томительные недели? Поднял к глазам висевший на груди бинокль и почувствовал разочарование.
То, что увидел, оказалось всего лишь косяком рыб, но зато каким! Сначала верхушка этой живой массы покрывала поверхность воды рябью. Пока он смотрел, поднялась и остальная часть косяка, чтобы полакомиться богатым зеленым планктоном. Насколько хватало взгляда, до самых краев клубов тумана, на три мили от берега, океан бурлил и кипел жизнью. Это был косяк сардин шириной не менее пяти миль; каждая рыбка всего лишь с человеческую ладонь, но собранные в несчетное, миллионное множество, они порождали силу, способную двигать океан.
Над этим мощным косяком рыб пронзительно кричали, кружились и ныряли желтоголовые бакланы и истерические чайки, вздымая белые брызги, когда их тела с лета касались воды. Эскадроны морских котиков атаковали тут и там, словно морская кавалерия, взбивая воду до белой пены и жадно поглощая серебристых рыб, а через весь этот хаос, ненасытности проплывали с величавостью больших парусных судов треугольные плавники огромных акул.
Целый час удивленный Лотар наблюдал за этой картиной, но внезапно, как по сигналу, вся эта тьма живых существ ушла в глубину, и уже через пять минут тишина опять воцарилась над океаном. Единственным движением было легкое вздымание волн и мягкое поступательно-возвратное покачивание серебристых облаков тумана под водянистым солнцем.
Лотар стреножил лошадь, вынул из седельной сумки книгу и устроился на теплом песке. Каждые несколько минут отрывал глаза от страницы и смотрел вдаль. Проходил час за часом.
Наконец он встал, потянулся и пошел к лошади — закончился еще день его бесплодных бдений. Вставив ногу в стремя, помедлил и в последний раз тщательно оглядел морской пейзаж, уже запятнанный закатом, кроваво-вишневыми и приглушенно-медными бликами. И тут из морской пучины поднялось нечто вроде левиафана[114], гораздо более крупное, чем любой из живых обитателей океанов. Блестящая вода ручьями стекала с его стальных боков. Сверкая от влаги, оно закачалось на волнах.
— Наконец-то! — возбужденно и облегченно закричал Лотар. — Я думал, что они уже никогда не приплывут!
Он жадно вглядывался через бинокль в длинное зловещее черное судно. Увидел слои ракушек и водорослей, наросших на корпусе корабля, который долго находился в плавании и был потрепан стихией. Бортовой номер на высокой рубке почти стерся. У-32. Лотар прочел надпись с трудом. Внимание привлекла активность на носовой части палубы субмарины.
Из люков друг за другом выскакивали матросы орудийного расчета и устремлялись вперед, чтобы занять боевую позицию у скорострельной пушки на носу лодки. На лодке не собирались рисковать. Лотар отметил, что орудие поворачивается в его сторону, готовое ответить на любой враждебный жест с берега. Из люка рубки появились головы, и Лотар увидел, что на него наводят бинокли.
Он поспешно нашел сигнальную ракету в седельной сумке. Горящий красный шар описал дугу над морем, с подводной лодки тотчас был дан ответ ракетой, взлетевшей к небу на шлейфе дыма.
Лотар вскочил в седло и погнал лошадь через гребень дюны. Они скользили вниз, лошадь приседала на задние ноги и увлекала за собой шипящий каскад песка.
У подножия дюны всадник подобрал поводья, и они снова полетели по плотной сырой прибрежной полосе; Лотар размахивал шляпой, привстав в стременах, кричал и смеялся. Он въехал в лагерь, расположившийся на берегу лагуны, и спрыгнул с седла. Бежал от одного грубо сделанного укрытия из плавника и холстины к другому, вытаскивая своих людей и пинками сгоняя спящих с одеял.
— Эй, вы, сонные ящерицы, они пришли! Они пришли, вы, щенки пустынных шакалов! Выходите! Оторвите ваши задницы, пока они у вас не сгнили!
Лотар собрал настоящую шайку головорезов: высоких мускулистых гереро, желтокожих монгололицых готтентотов с раскосыми глазами, свирепых корана и ловких красивых овамбо[115], — все были в одежде своих племен и в том, что награбили на поле боя. Накидки из окрашенной в мягкий желтовато-коричневый цвет кожи куду и зебры, перья страуса и превратившиеся в лохмотья мундиры, шлемы южно-африканских солдат. Вооруженные «манлихерами», «маузерами», «мартинигенри» и «ли-энфилдами» 303-го калибра[116] , ножами и копьями, они были кровожадны, словно охотничьи собаки, и такими же дикими, свирепыми и непредсказуемыми, как и пустыня, что их породила. Своим хозяином называли лишь одного человека; если кто-то другой поднял бы на них руку или пнул ногой, перерезали бы ему глотку или пустили бы в затылок пулю, но Лотар де ла Рей пинками поднял их на ноги и погнал этих медлительных тварей вперед кулаками.
— Пошевеливайтесь, вы, пожиратели помета гиен, англичане настигнут вас прежде, чем вы закончите вычесывать своих вшей!
В тростнике были спрятаны две крепкие деревянные лодки, прибывшие на большом судне вместе с остальным снаряжением и припасами в те бурные дни накануне начала войны. Пока люди Лотара поджидали субмарины, они снова проконопатили и просмолили их, а также сделали катки из обломков дерева, которыми был усеян берег. Теперь подгоняемые Лотаром, выволакивали лихтеры из тростника, причем с каждой стороны на тяжелую лодку налегало по двадцать человек. Раньше их использовали для перевозки десятков тонн птичьего помета, и все еще воняло испражнениями морских птиц. Посудины были широкие, с глубокой осадкой, и деревянные катки, выложенные по берегу, утопали в темно-желтом песке, когда по ним всей своей тяжестью прокатывались корпуса лодок.
Люди оставили их у края воды и заторопились обратно, туда, где у подножия дюны были закопаны цилиндрические емкости с дизельным топливом. Подняли из сырого песка и покатили по берегу к воде. Лотар уже наладил треногу и оснастку для погрузки, 200-литровые бочки подхватывались на берегу и опускались в лихтеры. Пока работали, свет померк, на пустыню опустилась ночь, и субмарина слилась с темнотой океана.
— Всем помогать спускать лодку! — грубо крикнул Лотар, и его люди разом вынырнули из темноты и затянули ритмичную песню себе в помощь, с каждым их соединенным усилием тяжело нагруженный лихтер продвигался на несколько дюймов вперед, пока вода не подхватила лодку и та не соскользнула вперед и не закачалась на волнах.
Лотар стоял на носу, высоко держа фонарь, а его гребцы вели сильно осевший лихтер по холодной черной воде. Впереди сверкнул сигнальный фонарь, давая им ориентир, внезапно в ночи появились очертания высокой темной громады субмарины, и лихтер стукнулся о ее бот. Немецкие матросы были наготове со швартовыми, один из них подал Лотару руку, когда тот перепрыгивал через полосу воды между судами и карабкался по крутому стальному боку.
Командир корабля ожидал его на мостике.
— Командир подводной лодки Курт Кохлер. — Он щелкнул каблуками, отдал честь и шагнул вперед, чтобы пожать Лотару руку. — Я очень рад видеть вас, герр де ла Рей, у нас осталось топлива всего на два дня плавания. — Из-за освещения на мостике лицо подводника казалось изможденным, а восковой оттенок кожи говорил о том, что она долгое время не видела дневного света. Его глаза утонули в темных глазных впадинах, а рот был похож на шрам от удара саблей. Лотар осознал, что перед ним человек, который там, в темных и потаенных глубинах, очень хорошо понял, что такое смерть и страх.
