вместе. — Он поднялся на корму и крикнул: — Эй, там, на шлюпке! Мы — шлюпка номер шестнадцать!
— Шлюпка пять, — слабо откликнулся чей-то голос.
— Мы подойдем к вам!
Гребли сквозь темноту, ориентируясь на крики с другой лодки, и, когда нашли друг друга, связали шлюпки корпус к корпусу. За ночь докричались до двух лодок, и те подплыли к ним.
В водянисто-сером рассвете в полумиле обнаружили пятую шлюпку. Море было усеяно обломками и головами барахтавшихся людей, но все это выглядело незначительными точками на необъятных пространствах океана и небес.
Сидевшие в лодках жались друг к другу, словно скот, который везут на бойню, и уже впадали в тупую вялость и безразличие, а те, кто был в воде, покачивались на волнах, то и дело опуская головы на грудь; подвешенные в своих спасательных жилетах, они танцевали мрачный танец смерти, ибо ледяная зеленая вода уже высосала из многих тел тепло, и они висели, бледные и безжизненные.
— Сядь женщина! — Соседи Анны очнулись, когда . она попыталась встать на банку.
— Ты всех нас опрокинешь в воду, ради Бога! — Но Анна не обращала внимания на их протесты.
— Сантен! — позвала она. — Есть ли где-нибудь Сантен? — И когда все непонимающе посмотрели на нее, стала рыться в памяти, вспоминая прозвище.
— Солнышко! — закричала она. — Het iemand Sunshine gesien? Видел ли кто-нибудь Солнышко? — За этим последовала небольшая суета заинтересованности и озабоченности.
— Солнышко? Она с вами? — Этот вопрос быстро передавался между поднимавшимися и опускавшимися на волнах спасательными шлюпками.
— Я видел ее на палубе, прямо перед тем, как корабль затонул.
— У нее был спасательный жилет.
— А здесь нет?
— Нет, здесь нет.
— Я видел, как она прыгнула, но после этого потерял.
— Здесь нет… По крайней мере, ни в одной из шлюпок.
Анна вновь обмякла. Девочка исчезла. Она почувствовала, как отчаяние охватывает и начинает душить ее. Посмотрела через борт шлюпки на мертвых людей, висящих на своих спасательных жилетах, и представила Сантен убитой зеленой водой, умершей от холода, и ребенка в утробе, тоже умершего, и издала громкий стон.
— Нет. Бог не может быть настолько жесток. Я не верю этому. Я никогда не поверю этому. Были ведь и другие шлюпки, Сантен жива, она где-нибудь там, — Анна вгляделась в размазанный ветром горизонт, — она жива, и я найду ее. Даже если для этого потребуется вся моя жизнь, я найду.
Поиски пропавшей девушки разбили тупое оцепенение от холода и шока, не отпускавшее людей всю ночь. Появились энтузиасты, которые помогали им собраться с духом, распределяли загрузку шлюпок, пересчитывали и брали под контроль емкости с питьевой водой и неприкосновенным запасом еды, заботились о раненых. Обрезали веревки, привязывавшие мертвецов, и позволили им уплыть прочь, распределили обязанности гребцов. Наконец шлюпки взяли курс на материк, лежавший за сотню миль или дальше, где-то на востоке.
Меняя гребцов на длинных веслах, начали понемногу двигаться по бурному морю, но почти каждое небольшое достижение сводилось на нет следующей волной, которая отбрасывала назад.
— Вот так, ребята, — призывал с кормы первый помощник капитана, — не засыпай, продолжай грести… — Надо было любым способом отогнать уныние, их самого большого врага. — Давайте споем, а? Кто станет запевать? Как насчет «Типперэри»? Ну, тогда давайте.
Но ветер и шторм усиливались и так швыряли лодки, что весла не доставали до воды. Один за другим гребцы сдавались и мрачно умолкали, песня сама собой стихла, а они сидели и ждали. Через какое-то время ощущение, что вот-вот что-то случится, прошло, и теперь они просто сидели. Во второй половине дня, ближе к вечеру, сквозь низкие стремительно несшиеся облака на несколько минут пробилось солнце, лица людей ожили и потянулись к нему, но облака скрыли его, и головы вновь склонились, подобно африканским маргариткам на закате.
И тут со шлюпки, закрепленной с той стороны, где сидела Анна, кто-то унылым и почти безучастным голосом спросил:
— Поглядите, а вон то — не корабль?
На какое-то время воцарилось молчание, как будто требовалось время, чтобы осознать столь маловероятное утверждение, а затем послышался другой голос, резче и живее.
— Точно! Это корабль!
— Где? Где он?!
Теперь уже раздавался шум оживленных голосов.
— Вон там, чуть пониже того темного облака.
— Он весь скрыт, виден только верх…
— Это корабль!
— Корабль!
Люди пытались встать, некоторые из них содрали с себя куртки и отчаянно махали и кричали, что было силы в легких.
Анна моргала и смотрела туда, куда все указывали. Через минуту и она увидела крохотный треугольник более темного серого тона, чем сумрачный серый цвет горизонта.
Вдруг послышался свирепый свист рассекаемого воздуха, в небо взмыл дымный след, рассыпавшийся гроздью ярко-красных звезд. Это первый помощник выпустил одну из сигнальных ракет, хранившихся в запертом ящике на корме.
— Он увидел нас!
— Смотрите! Смотрите! Он меняет курс!
— Это военный корабль, у него три трубы.
— Погляди на мачту в форме треноги — это один из крейсеров I класса…
— Клянусь Богом, это «Инфлексибл»! Я видел его в Скапа Флоу [123] в прошлом году…
— Благослови его Господь, кто бы он ни был. Он увидел нас! О, слава Богу, корабль увидел нас!
Анна обнаружила, что смеется, и плачет, и прижимает к себе саквояж — единственное, что еще связывало ее с Сантен.
«Теперь все будет хорошо, моя малышка, — пообещала она. — Теперь Анна тебя разыщет. Тебе не нужно больше беспокоиться, Анна идет, чтобы забрать тебя».
А мрачно-серого цвета корпус военного корабля стремительно приближался к ним, вздымая и разрезая волны высоким, острым, как топор, носом.
Анна стояла у леера на палубе корабля британских ВМС «Инфлексибл» в группе людей, спасенных со шлюпок, и смотрела, как огромная гора с плоской вершиной поднимается из южных вод океана.
С этого расстояния пропорции горы были столь совершенны, плато на ее вершине срезано с такой точностью, а крутым склонам так искусно придана их форма, что можно подумать, что ее изваял божественный Микеланджело. Люди вокруг Анны возбужденны и говорливы; они навалились на ограждение и указывают на знакомые черты суши, выступающие одна за другой по мере быстрого приближения к ней. Это — возвращение домой, которого многие уже не чаяли, их облегчение и радость были трогательно- детскими.
Анна ничего этого с ними не разделяла. Вид суши вызвал в ней лишь разъедающее нетерпение. Мощное движение огромного корабля казалось слишком слабым, слишком похожим на движение улитки: каждая минута, проведенная здесь, в океане, была потрачена впустую, потому что оттягивала для горевшей ожиданием Анны тот момент, когда она сможет отправиться на поиски Сантен. В течение нескольких коротких дней это стало единственным смыслом всего ее существования.
Анна волновалась, а перед ней разворачивалась драма: ветер, пересекавший широкие просторы
