сегодня – министр марксистского правительства, завтра – один из предводителей РЕНАМО.
Чайна протестующе помахал рукой.
– На самом деле марксистская диалектика никогда меня не интересовала. Понятно, что я вступил в партизанскую армию по очень простой причине. В то время это было наилучшим способом преуспеть в жизни, понимаешь, полковник?
– Разумно, – согласился Шон. На сей раз его улыбка была искренней. – Хорошо известно, что коммунизм можно заставить работать, если есть капиталисты, оплачивающие счета и руководящие шоу.
– Неплохо сказано, – кивнул Чайна в знак одобрения. – Я выяснил это позже, когда ЗАНЛА выгнали Смита и передали власть правительству в Хараре. Оказалось, что эти жирные коты, не участвовавшие в борьбе, но взявшие в свои руки контроль над ситуацией, не доверяли мне и угрожали. Я понял, что причитающихся наград мне не видать; скорее всего моя жизнь закончилась бы в Чикарубской тюрьме, поэтому я позволил вести меня дальше своим капиталистическим инстинктам. С несколькими единомышленниками мы сговорились о смещении правительства и смогли убедить некоторых моих старых товарищей по оружию, занимающих важные посты в армии Зимбабве, что я буду подходящей заменой Роберта Мугабе.
– Старая добрая африканская игра в государственный переворот и контрпереворот, – подсказал Шон.
– Приятно разговаривать с понимающим человеком, – одобрил Чайна. – В таком случае ты почти настоящий африканец, хотя и менее модного цвета.
– Я польщен таким сравнением, – ответил Шон. – Но, возвращаясь к твоему бескорыстному желанию поставить лучшего человека на должность…
– Ах да… Кто-то проболтался какой-то женщине, а та все рассказала своему любовнику, который оказался шефом разведки Мугабе. Мне пришлось в спешке бежать за границу, где я встретил своих бывших товарищей, которые присоединились к РЕНАМО.
– Но почему РЕНАМО? – спросил Шон.
– У нас общие политические взгляды. Как видишь, я отчасти шанган. Ты знаешь, что наше племя оказалось по разные стороны воображаемой линии, проведенной колониальными чиновниками, не задумывавшимися о демографических реалиях, когда решался вопрос о границах.
– Но о чем бы ты ни говорил, генерал Чайна, капиталистом ты стал неспроста. Рассчитываешь на какую-либо награду в будущем?
– Ты оправдываешь мои ожидания, – сказал Чайна. – Ты такой же сообразительный и хитрый, как любой африканец. Действительно, я кое на что рассчитываю. Когда я помогал РЕНАМО сформировать новое правительство Мозамбика в союзе с Южной Африкой, я рассчитывал, что оно сможет оказать давление на Зимбабве. Они смогут добиться смены правительства в Хараре… и нового президента вместо Мугабе.
– Из генерала в президенты одним махом, – вмешался Шон. – Ну, скажу тебе, ты делаешь успехи.
– Я тронут твоей оценкой моих замыслов.
– Но какое это имеет отношение ко мне? Помнится, разговор шел о мести за ухудшенный слух – что заставило тебя стать таким великодушным?
Чайна, нахмурившись, дотронулся до уха.
– Честно говоря, это доставило бы мне удовольствие. Фактически я уже запланировал ночной налет на твой лагерь в Чивеве. Я отправил отряд моих людей к границе и ждал только возможности освободиться от своих обязанностей на несколько дней и лично нанести тебе визит, когда мне пришлось изменить планы.
Шон недоуменно поднял бровь, показывая, что внимательно слушает.
– Совсем недавно здесь, в центральной провинции, резко изменилось равновесие сил. РЕНАМО стало одерживать верх. Фактически мы контролируем всю страну, кроме основных городов. Мы подорвали поставки продовольствия до такой степени, что ФРЕЛИМО приходится почти целиком полагаться на иностранную помощь; в сущности, мы полностью задушили их транспортную систему. Мы совершали набеги на железные дороги, когда хотели, и наши войска беспрепятственно передвигались по стране, вербуя новобранцев по деревням. Практически мы создали собственную независимую администрацию. Однако не так давно все изменилось.
– Что же произошло?
Чайна ответил не сразу – встав из-за стола, он подошел к карте, висевшей на стене.
– Как выдающемуся борцу с противниками партизан, мне не нужно объяснять тебе нашу стратегию, как не нужно и рассказывать об оружии, которое мы использовали в «блошиной войне». Нас не пугают ядерные бомбы, тяжелая артиллерия или современные истребители. Нам было смешно до колик, когда Роберт Мугабе купил две эскадрильи устаревших «МИГ-23» у своих советских друзей – хлам, от которого русские рады были избавиться и который Муга– бе был не в состоянии держать в воздухе. Мы не боимся ничего, кроме…
Чайна замолчал и снова повернулся к Шону.
– Ты профессионал, полковник, и не меньше других знаешь об антипартизанских операциях. Как ты думаешь, чего мы боимся больше всего?
Шон, не колеблясь, ответил:
– Вертолетных пушек.
Чайна тяжело опустился на свое место.
– Три недели назад Советский Союз отправил вооруженным силам ФРЕЛИМО целую эскадрилью вертолетов «хайнд».
– «Хайнды»? – Шон тихо присвистнул. – В Афганистане их называли «Летающая Смерть».
– Мы зовем их
– В Африке нет военных баз, способных поддерживать эскадрилью «хайндов» в воздухе больше нескольких дней, у них просто нет средств обеспечения. – Шон покачал головой.
Но Чайна тихо возразил:
– Русские обеспечили их не только пилотами, но и техниками, и снаряжением, и запчастями. Теперь они собираются разгромить РЕНАМО за шесть месяцев.
– У них получится? Может у них получиться?
– Да, – твердо ответил Чайна. – Они уже заметно ограничили нашу мобильность. Без нее партизанская армия не сможет существовать. – Он показал на блиндажи. – Мы прячемся под землей, как кроты. Наш боевой дух ослабевает. Мои люди испуганно глядят в небо, вместо того чтобы гордо смотреть вперед.
– Тяжелая жизнь, генерал, – посочувствовал Шон. – Но я уверен, ты найдешь выход.
– Я уже нашел, – кивнул Чайна. – Тебя.
– Я? Против эскадрильи «хайндов»? – усмехнулся Шон. – Весьма польщен, но на меня можешь не рассчитывать.
– Это невозможно, полковник. Как говорится, ты мне кое-что должен. – Он потрогал ухо. – И я тебе тоже – мисс Монтерро.
– Хорошо, – неохотно кивнул Шон. – Выкладывай.
– Для выполнения моего плана требуется опытный белый офицер, понимающий чернокожих воинов и говорящий на их языке.
– И ты, конечно, не согласен с теорией старого генерала фон Леттова о том, что лучшие партизаны в мире – чернокожие солдаты под командованием белых офицеров. Какого черта ты сам не хочешь осуществить свой план?
– Мне известны собственные недостатки, – ответил Чайна. – Я скорее администратор, чем воин. Кроме того, как я уже объяснил, мне нужен белый. – Он поднял руку, не давая Шону перебивать. – Для начала будешь работать с маленькой группой – десять человек.
– Мой шанганский эскорт, – опередил его Шон. – Так вот почему ты отправил нас на эту небольшую увеселительную прогулку.
– Соображаешь, полковник. Да, ты, кажется, за несколько дней завоевал их уважение и, осмелюсь сказать, доверие. Думаю, они последуют за тобой на самое опасное задание.
– Мне недостаточно десяти шанганов. Я бы хотел взять с собой еще двоих.
– Конечно, твои матабелы, – с готовностью согласился Чайна. – На них я, безусловно, рассчитывал.
Наконец-то появилась долгожданная возможность разузнать о Джобе и Дедане.
