европейцев.
Шон встал.
– Тогда мы осмотрим наше жилище сейчас.
– Один из моих офицеров проводит вас, – предложил генерал Чайна. – Если вам понадобится еще что- нибудь, дайте ему знать. У него мой личный приказ предоставлять вам все, что в наших силах и возможностях. Повторяю, вы наши почетные гости.
– У меня от него мурашки по телу, – прошептала Клодия, когда младший офицер показал им землянку. – Не знаю, что пугает меня больше: его любезность или угрозы.
– Все скоро закончится. – Шон положил руку на плечо Клодии и повел ее на свежий воздух, но почему- то солнечные лучи не грели, и, несмотря на уверения, данные Клодии, он и сам явственно ощущал холодок в присутствии Чайны.
Землянка, в которую их проводил младший офицер, находилась в кустах над берегом реки, всего в трехстах ярдах от штаба генерала. Вход был завешен куском ветхой ткани защитного цвета. Стены внутри были явно только совсем недавно обмазаны красной глиной с берега.
– Все такое новое, что, вероятно, здесь еще не успели появиться постоянные обитатели: клопы, блохи и другая живность, – заметил Шон.
Глиняные стены были сырыми и прохладными. Вентиляция осуществлялась через щели между жердями, образующими крышу.
Единственными предметами мебели были самодельные стол и два стула у одной стены и, у стены напротив, самодельный топчан, на котором лежал матрас из стеблей слоновьей травы, покрытый куском старой парусины. Однако был все же и один предмет роскоши – москитная сетка над кроватью.
Шеф-повар оказался пожилым шанганом с приятными чертами лица и посеребренными сединой волосами и бородой. Клодия решила, что больше всего он похож на черного Санта-Клауса. Повар им понравился сразу.
– Меня зовут Джойфул, сэр.
– Ты говоришь по-английски, Джойфул?
– Еще и на африкаанс, на португальском, на машона и…
– Достаточно. – Шон поднял руку, чтобы остановить его. – Ты умеешь готовить?
– Я лучший повар во всем чертовом Мозамбике!
– Какой скромный, – засмеялась Клодия.
– Хорошо, Джойфул, тогда сегодня на ужин приготовь нам «шатобриан». – Шон, конечно, просто дразнил его, но Джойфул скорбно, печально ответил:
– Извините, сэр, нет филейного мяса.
– Ладно, Джойфул, – смягчился Шон. – Тогда просто приготовь нам самый лучший ужин, который можешь.
– Я скажу, когда все будет готово, сэр и мэм.
– Не торопись, – сказала Клодия и опустила камуфляжную сетку, служившую дверью, отгораживаясь от остального мира.
Они молча стояли рядом друг с другом, держались за руки и задумчиво изучали кровать. Клодия нарушила молчание:
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– До ужина или после? – спросил Шон.
– И до, и после, – ответила она и повела его за руку к кровати.
Они мучительно медленно и осторожно раздели друг друга, растягивая удовольствие познания своих тел.
Несмотря на то что они уже стали любовниками, Шон только один раз мельком видел тело Клодии, а она вообще никогда не видела его обнаженным. Поэтому сейчас она серьезно и торжественно изучала его без тени улыбки, до тех пор пока Шон не спросил:
– Ну что, я наконец получил знак качества Монтерро?
– Мой дорогой! – выдохнула она так же серьезно, и он перенес ее на кровать.
За окном уже смеркалось, когда у входа вежливо кашлянул Джойфул.
– Сэр и мэм, ужин готов.
Они уселись за деревянный стол при свете парафинового светильника, который принес Джойфул.
– Боже мой! – воскликнула Клодия, когда увидела ужин. – Я и не подозревала, что так проголодалась.
Это была запеканка из голубиного мяса и грибов и гарниры – желтый ямс, приготовленный на пару, лепешки из маниоки и банановые оладьи.
– А это для вас прислал генерал Чайна, – объяснил Джойфул и поставил на заполненный стол несколько жестяных банок с южноафриканским пивом.
– Джойфул, да ты просто волшебник!
Они ели в торжественном молчании, улыбаясь друг другу через стол. Наконец Клодия тихонько простонала:
– Думаю я смогу добраться только до кровати, и не дальше.
– Это меня вполне устраивает, – ответил Шон и потянулся, чтобы взять ее за руку.
Москитная сетка служила им шатром, создавая тайное убежище, своего рода маленький храм любви. Фонарь светил приглушенным желтым светом, окрашивая в мягкие нежные тона лицо Клодии, все изгибы и впадинки ее тела.
Его поразила нежность ее кожи. Она была такой тонкой, что казалась почти прозрачной, как воск. Он провел рукой по плечам, рукам и животу, восхищаясь ощущением.
Она, в свою очередь, провела кончиками пальцев по короткой колючей бороде и прижалась лицом к пружинистым завиткам на его груди.
– Ты такой сильный и волосатый, как дикое животное, – прошептала она. – И опасный. Мне бы следовало испугаться.
– Но ты не боишься?
– Немного боюсь. Это забавно.
Она явно голодала. Из-под бледной кожи проступали ребра, руки были тонкими, как у ребенка, а шрамы на них – следы ее страданий – грозили разорвать его сердце. Даже ее грудь, казалось, уменьшилась, но миниатюрность только подчеркивала изящную форму бюста. Он обхватил одну грудь губами, а она запустила пальцы в густые завитки его шевелюры.
– Это чудесно, – прошептала она. – Но ведь есть и вторая. – Она направила его губы ко второй груди.
В какой-то момент, когда она находилась наверху, Шон взглянул на нее, приподнялся, чтобы погладить нежную коже на шее и плечах, и сказал:
– При этом освещении ты выглядишь, как маленькая девочка.
– Ага, а я тем временем старательно доказываю, что я уже большая девочка, – притворно надулась Клодия, затем наклонилась и поцеловала его.
Они спали, крепко прижавшись друг к другу, их тела переплелись так, что сердца бились друг напротив друга и дыхание смешивалось. Когда они проснулись, то обнаружили, что слились друг с другом еще до пробуждения.
– Он у тебя такой умный, – сонно пробормотала Клодия. – Уже самостоятельно находит дорогу.
– А ты предпочла бы вернуться ко сну?
– Черта с два!
Немного позже она спросила:
– Как ты думаешь, мы можем продолжать это вечно?
– Можно попытаться.
Но наконец через щели в потолке в землянку проникли золотисто-оранжевые щупальца рассвета, и Клодия тихонько вскрикнула:
– Нет. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Хочу, чтобы ты навсегда остался во мне!
Когда Джойфул принес чай, на подносе между кружками лежало приглашение от генерала Чайны
