отужинать вечером в столовой.
Ужин, который устроил генерал Чайна для Клодии и Шона, трудно было назвать удавшимся, несмотря на непрекращающиеся попытки генерала быть любезным.
Буйволиное мясо, которое подавали, было жестким и невкусным, а пиво сделало присутствующих офицеров шумными и задиристыми. Погода изменилась, было душно и жарко даже после захода солнца. В бункере, служившем столовой, страшно воняло дешевым местным табаком и мужским потом.
Сам генерал Чайна пива не пил. Он сидел во главе стола, игнорируя громкие разговоры подчиненных и их манеры за столом. Напротив, он разыгрывал гостеприимного хозяина перед Клодией, вовлекая ее в разговор, которого она поначалу пыталась избежать.
Клодия так и не успела привыкнуть к застольным обычаям Африки. Она с ужасом наблюдала, как из общей чашки на столе зачерпывали густую маисовую кашу прямо руками, скатывали в комки пальцами и макали в подливку из буйволиного мяса. Жирный соус тек по подбородкам. В процессе поглощения пищи не предпринималось ни малейших попыток закрыть рот и прекратить разговор, так что, когда кто-нибудь смеялся или громко вскрикивал, брызги и частицы еды буквально летали над столом.
Несмотря на то что Клодия была голодна, у нее пропал аппетит, и пришлось сконцентрироваться на рассуждениях генерала Чайны.
– Мы разделили всю страну на три военные зоны, – объяснил он. – Генерал Такавира Док Альвс командует северной частью. Это провинции Ньяса и Кабо Дельгадо. На юге командует генерал Типпу Тип, а я, конечно, возглавляю армию в центральных провинциях Маника и Зофала. Все вместе мы контролируем почти пятьдесят процентов общей территории Мозамбика. Оставшиеся сорок процентов – зона опустошения, где мы вынуждены применять тактику выжженной земли, чтобы не позволить ФРЕЛИМО выращивать там продовольствие или каким-либо образом добывать деньги для финансирования войны против нас.
– Значит, сообщения о творящихся здесь зверствах, которые мы получали в США, – правда? – Чайна все-таки ухитрился заинтересовать Клодию. Это обвинение прозвучало неожиданно резко. – Ваши войска действительно уничтожают мирное население в зонах опустошения?
– Ну что вы, мисс Монтерро. – Улыбка Чайны была ледяной. – Тот факт, что мы изгоняли мирное население, неоспорим. Но все зверства, резня и пытки – дело рук исключительно ФРЕЛИМО.
– Но ведь ФРЕЛИМО – практически армия правительства Мозамбика, зачем же им уничтожать собственный народ? – возразила Клодия.
– Согласен с вами, мисс Монтерро, иногда трудно понять дьявольскую природу ума этих марксистов. Правда же в том, что ФРЕЛИМО просто не может управлять. Оно даже не способно предоставить защиту гражданскому населению, которое живет вне городов, не говоря уже об обеспечении медицинской помощью, организацией образования, развитием транспорта и средств коммуника– ции. Чтобы отвлечь мировую общественность от полного провала своей экономической политики и отсутствия популярности, оно предоставляет международным СМИ прямо-таки римские зрелища массовых убийств и пыток, в которых обвиняет РЕНАМО и ЮАР. Ведь куда проще убивать людей, чем кормить и давать образование. А пропаганда против РЕНАМО для марксиста стоит миллионов жизней.
– Так вы считаете, что массовые убийства в стиле красных кхмеров здесь совершает государство? – Клодия была в ужасе. Она побледнела и покрылась испариной от духоты подземной столовой и от чудовищности объяснений Чайны.
– Я не полагаю, мисс Монтерро. Я просто констатирую факты.
– Но… но… должен же остальной мир что-то предпринять?
– Миру все равно, мисс Монтерро. Это предоставили решать нам, РЕНАМО. Вот мы и пытаемся свергнуть режим гнусных марксистов.
– ФРЕЛИМО – избранное правительство, – напомнила Клодия.
Генерал Чайна покачал головой.
– Нет, мисс Монтерро, в Африке почти нет избранных правительств. В Мозамбике, Анголе, Танзании и других жемчужинах африканского социализма никогда не проходили выборы. В Африке хитрость в том, чтобы любой ценой захватить власть. Типичное африканское правительство заполняет вакуум после исхода колониальных властей и отстаивает свои позиции с помощью баррикад и автоматов Калашникова. Они провозглашают однопартийную систему, которая в дальнейшем исключает любую форму оппозиции, и назначают пожизненного диктатора.
– Скажите, Чайна, – Клодия повысила голос, перекрывая рокот разговоров за столом, – если однажды ваши усилия увенчаются успехом, вы и ваши генералы победите ФРЕЛИМО и станете управлять этой страной, вы сами-то позволите состояться свободным выборам и организовать подлинно демократическую систему управления?
Несколько мгновений Чайна в изумлении молча смотрел на нее, затем восхищенно засмеялся.
– Мисс Монтерро, ваша наивная вера в изначальное благородство человека весьма трогательна. Я сражаюсь за власть так давно и упорно вовсе не для того, чтобы тут же передать ее кучке неграмотных крестьян. Нет, мисс Монтерро, когда мы завоюем власть, она останется в надежных руках. – Он протянул к ней свои руки ладонями вверх. – Вот в этих, – продолжал он.
– Тогда вы ничем не отличаетесь от остальных.
На щеках Клодии от гнева появились красные пятна. Этот человек заковал ее в наручники и заключил в грязную, отвратительную яму. Она ненавидела его всей душой.
– Думаю, вы начинаете понимать наконец, что происходит, несмотря на ваши либеральные заблуждения. В Африке нет хороших парней и плохих парней. Есть победители и проигравшие. – Он улыбнулся. – Уверяю вас, мисс Монтерро, что я намерен стать победителем.
Генерал Чайна отвернулся от нее, когда один из его связных офицеров нырнул через низкую дверь в бункер и поспешил к столу. С извиняющимся приветствием он протянул генералу истрепанную желтую бумажку с донесением. Чайна невозмутимо прочел его, затем взглянул на гостей.
– Прошу извинить меня. – Он надвинул берет под правильным углом, встал и вышел вслед за связным из бункера.
Когда он ушел, Клодия наклонилась к Шону.
– Мы можем уйти отсюда? Мне кажется, я не выдержу больше ни секунды. Боже мой, как я ненавижу этого человека.
– Здешние порядки, кажется, не очень строги, – тихо ответил Шон. – Не думаю, что мы оскорбим кого- нибудь своим уходом.
Когда они добрались до двери, позади раздался взрыв смеха и свиста. Они с облегчением покинули бункер.
Ночной воздух был прохладным. Клодия глубоко вздохнула и сказала с благодарностью:
– Не знаю, что было более удушающим: спертый воздух или разговор. – Она снова глубоко вздохнула. – Никогда не ожидала, что Африка окажется именно такой. Такой странной, нелогичной, противоречивой. Все, что я считала правдой, перевернуто с ног на голову.
– Но это интересно, да? – спросил Шон.
– Интересно, как может быть интересен ночной кошмар. Пойдем спать. По крайней мере это то, во что я верю.
Они пошли к своему убежищу, но внезапно их остановил голос Чайны.
– Неужели вы покидаете нас так скоро? – из темноты появилась его высокая гибкая фигура, направлявшаяся к ним. – Боюсь, у меня для вас плохие известия.
– Ты не отпускаешь нас. Ты нарушаешь условия сделки, – прямо сказал Шон. – Я знал, что все так и будет.
– Обстоятельства оказались выше меня, – успокаивающе произнес Чайна. – Я только что разговаривал по радио с сержантом Альфонсо. Как вы знаете, я ожидал, что он вернется сегодня вечером и его люди проводят вас и мисс Монтерро до границы, однако…
– Ну, давай же, услышим это от тебя, Чайна, – сердито прорычал Шон. – Что за историю ты состряпал?
Генерал Чайна проигнорировал и обвинение, и тон, каким оно было высказано.
– Сержант Альфонсо сообщает, что на западе от нас располагаются большие силы противника. Кажется, набравшись храбрости под прикрытием вертолетов, ФРЕЛИМО, при поддержке регулярных войск
