даже не знает, Туат ли она.
Морейн окончательно растерялась. «Что же им надо, – соображала она. – Кем мне надо назваться, чтобы они меня отпустили?» Туат тем временем тихо переговаривался с человеком в белых латах, называл его Мидиром.
– Может быть, ты поможешь мне разобраться в этом, – не выдержала принцесса, – и скажешь, в чем вы меня обвиняете?
– В том, что ты предала своих родителей и свой народ и встала на сторону древнего Врага. И в зависимости от того, человек ты или Туат, мы решим, по чьим законам тебя судить. «Ну, вот, – подумала Морейн, – значит, судить будут в любом случае. Ну, человеческие-то суды мне хорошо известны».
– О каком древнем враге ты говоришь, не понимаю. Уж не моего ли брата ты имеешь в виду? Но разве он вам враг? – наивно спросила она.
– Все Поэннинское логово – наши враги, – не выдержав, вмешался выскочка в белых латах по имени Мидир. – Весь выводок проклятого короля Дунваллона. А то, что возглавляет их человек, носящий нашу кровь, делает его только более ненавистным.
– Если мы для вас только «носящие кровь», то как же мне называть тебя? Полутуат? Или Туат на две трети? – Морейн деланно рассмеялась, хотя ей было совсем не весело – Нет, на две трети не бывает. Может, четверть Туата? Что ты там скрываешь под своим шлемом? Может, в тебе вообще нет древней крови?
– А может, ты замолчишь, наконец?! – Гвен Лианар повысил голос. Распоясанность Морейн ставила его в тупик. Он привык общаться только со своим кругом, где речь всех была красивой и пространной. А Морейн разговаривала с ним, словно трактирщица. И как это ей только удавалось на изящном языке дивного Народа?
– Вот мы и получили ответ. Она причисляет себя к ним! – воскликнул Мидир. – Мы обвиняем тебя в трусости, слабости и в том, что ты предала свой народ, своих предков и Эринир и перешла на сторону врага-захватчика.
– А где были вы, когда Эринир сражался с захватчиками? Где были вы, когда мой брат пал от руки врага? Вы не пришли нам на помощь! Какое же у вас право обвинять меня в трусости и предательстве, если сами вы предали своих союзников и соплеменников? Никто из вас не попытался спасти плененную дочь вашего владыки, а теперь вы упрекаете меня в слабости? Где же ваши витязи и воины, которые готовы были бы сражаться с врагом? Почему они молчат? – Морейн обвела присутствующих гневным взглядом.
– Ты же знаешь, принцесса, что нападение было молниеносным, мы даже не успели собрать войско, – раздраженно начал Гвен Лианар, недовольный тем, что допрос перешел в обвинение допрашивающего.
– А-а, все-таки принцесса, – перебила его Морейн, – и, между прочим, ваша принцесса. Я наследница Оллатаров, если кто запамятовал. Это Оллатары всегда носили титул Белых Владык, и Летняя Страна признавала нашу власть. Вы, преданные короля Эохайда, теперь хотите избавиться от верховной власти Оллатаров и стать самостоятельными?
– Кто бы говорил, Морейн, о власти. Наш король Эохайд восседал на троне, ты же всего лишь рабыня у своих завоевателей. И ты еще требуешь власти?
– Я была не рабыней, а пленницей! Если ты, Белый Владыка, когда-нибудь окажешься в Поэннине. то узнаешь в чем заключается разница. Но сейчас и это изменилось. А если бы вы пришли на помощь своему королю или хотя бы спасли меня, а это уж точно было в ваших силах, учитывая, как вы ловко выдернули меня сюда, мне не пришлось бы попасть и в плен.
– Даже если бы ты была свободна, Морейн, мы не признали бы своей королевой полукровку.
– Да, полукровка, – зло проговорила Морейн, которой эта комедия нравилась все меньше. – Я полукровка, Эринирская принцесса, обвиняю тебя, Владыка, именующий себя Белым, тебя, выскочка, трусливо скрывающий свое лицо, так и не представившийся мне, и вас всех в том, что вы трусы и изменники, предавшие короля Оллатара и его детей. А еще я обвиняю лично тебя, красавчик, в том, что ты похитил сестру короля Белина. И если за первое преступление судить тебя уже некому, то за второе ты ответишь перед Белином и его братьями, и судить тебя, будь уверен, будут по человеческим законам. А если они тебе плохо известны, то сходи, полюбуйся на крепостную стену Поэннина, где вывешены на обозрение желающих головы преступников.
Все это Морейн гневно произнесла на одном дыхании и тут же начала жалеть о собственной дерзости. «Надо было попытаться мирно выяснить, что им надо, – подумала она, – а не лезть на рожон».
Гвен Лианар сделал рукой какой-то жест, и двое охранников, стоявших за спиной принцессы, крепко ухватив ее за локти, вывели через дверь на лестницу. Через два пролета лестница закончилась длинным коридором, в конце которого была дверь и стоял еще один воин-полукровка. Он с интересом осмотрел ее с ног до головы, а затем легонько втолкнул в дверной проем. За спиной принцессы тихо закрылась дверь.
Комната была чистая и небольшая, окон в ней не было, скамья и стол составляли все ее убранство. Ровный желтоватый свет шел от небольших светильников на потолке. На скамье сидел хмурый Харт. Морейн так ему обрадовалась, что даже не подумала о том бедственном положении, которое верный телохранитель разделил с ней. Она кинулась к нему с радостным воплем
– Харт, милый, слава Великой Богине, хоть ты со мной! – Потом, сообразив, что Харт, наверное, не так уж счастлив от этого, добавила: – Прости, как же ты здесь очутился?
– Я видел, как кто-то втащил тебя в белый огонь, и ринулся следом. Потом я долго ничего не видел, кто-то скрутил меня, связал мне руки, и я очутился в этой комнате. Оружие у меня забрали. Ты знаешь, кто они?
– К сожалению, знаю. Это Туата де Дананн, – ответила Морейн.
– Да? Долго же они не приходили, чтобы спасти тебя, – хмыкнул Харт, – так долго, что ты успела придумать собственный вариант спасения.
– Придумать?! – возмутилась Морейн, но не стала ничего доказывать и принялась освобождать руки Харта. Как глупо было связать только одного из двух пленников.
Она долго возилась с шелковыми веревками на запястьях Харта, но так и не смогла развязать ни одного узла.
– Очень скользкие, – пожаловалась она Харту.
– Я пытался развязать их зубами и перетереть о край стола, но тоже не смог, – сказал он.
– Все понятно, – догадалась Морейн, – штучки моих дорогих соплеменников. Эти веревки может развязать только Туат.
– Опять магия, – брезгливо поморщился Харт. – Но ты же Туат, вот и развязывай.
– Самое смешное, Харт, что меня обвиняют как раз в том, что я не Туат, а человек. А эти веревки развязать может только тот, кто их завязывал. – Морейн сокрушенно вздохнула. – Слушай, Харт, можешь ты мне объяснить, почему так? Когда-то Гвидион хотел казнить меня за то, что происхожу из Дивного Народа, теперь сами Туата де Дананн обвиняют меня в том, что я человек.
– Ты сама-то себя кем считаешь? – спросил Харт.
– Великая Богиня! Какая разница? Показалось вдруг одному племени, что оно превосходит остальные в силе, красоте и магии. Но другим племенам так почему-то не кажется, – сердито ответила Морейн, а затем с надеждой спросила: – Может, удастся как-то выкрутиться, а? Может, наше исчезновение заметят, и Гвидион сможет определить, где мы?
– Конечно, заметят, не бойся. Твой брат перевернет все вверх дном, нас обязательно найдут.
Харт был плохой актер, и Морейн сразу расслышала тревожные нотки в его голосе, но не успела ничего сказать, как дверь бесшумно открылась, и воин, оставленный охранять пленников, вошел и, ухватив ее за локоть, молча вывел из комнаты. Харт запоздало закричал и начал стучать в запертую дверь, требуя взять его вместе с принцессой.
Морейн провели по коридору и лестнице и вывели на то же возвышение, огороженное перилами. Напротив стоял прямой, как стрела, блистающий Белый Владыка, а количество народу в зале значительно уменьшилось. Осталось семь человек, среди которых были пять чистокровных Туатов и тот выскочка в белых латах. Седьмой была Веда.
– Морейн, – торжественно начал Гвен Лианар, – мы обсудили твое дело и приняли решение…
Но Морейн не стала его слушать, она закричала:
