– Только не жди награды за свое геройство. То, что ты получишь в результате обряда, будет больше походить на наказание. Вы будете вечно обречены друг на друга, подумай об этом, прежде чем давать согласие.
– Что значит вечно?
– А то, что все жизни, через которые вам придется пройти в этом или ином мире, вы будете обречены друг на друга. – Гвидион предостерегающим жестом остановил брата, собирающегося что-то сказать, и продолжил. – Ты не сможешь жить без нее, а она без тебя, и, где бы вы ни встретились в других мирах или перерождениях, вы будете принадлежать друг другу. Я думаю, что Морана слишком умна, чтобы согласиться на это.
– Это ты слишком умен, маг, – сказал Бренн. – Ты стал чересчур близок к богам и отдалился от людей. Мне не понять твоих сомнений. Я только человек, и я буду рад, если никогда не расстанусь с Мораной.
Бренн ушел, воодушевленный, не поняв сомнений Гвидиона. Возможно, они с Морейн смогут быть вместе, и он нес ей эту новость, как самый большой подарок.
Гвидион остался один, сидел в своем кресле с высокой спинкой, погруженный в тяжкие думы. Странная тень в крылатом шлеме мелькнула перед лицом Гвидиона, злобно усмехнулись миндалевидные глаза. Все исчезло.
В сверкающем зале под сияющими сводами на полу из разноцветного мрамора были расставлены золоченые кресла, которым позавидовала бы и антильская царица. Занято было только два из них. В одном сидел Белый Владыка Гвен Лианар, нервно стиснув руки, в другом, напротив, развалился человек в белых доспехах – Белый Маг Мидир, его крылатый шлем лежал рядом с креслом на полу.
– Похоже, нам придется убить ее, – произнес Мидир.
– Нет, я не позволю этого сделать, – ответил Гвен.
– Почему? – удивился маг. – Ты ведь сам вынес ей смертный приговор.
– Ты же знаешь, что мы хотели только напугать ее, – Гвен немного нервничал, как всегда бывало, когда Мидир снимал свой шлем. – Веда уверяла нас, что знает свою подопечную, и утверждала, что Морейн будет трусливо молить нас о прощении и выполнит любой наш приказ.
– Ну и что? Теперь, когда мы знаем, что это не так, какой смысл сохранять ей жизнь? – Мидир нагнулся вперед, пытаясь поймать взгляд Белого Владыки. – Теперь, когда их жрец вернулся, мне не удастся навести морок вторично, придется действительно ее убить.
– Нет, отрезал Гвен, разглядывая дорогую рукоять своего меча и сознательно избегая смотреть в лицо Мидиру.
– Почему? – улыбнулся Мидир. – Только не говори, что эта рыжая бестия запала тебе в душу. Или, может быть, она задела тебя за живое, намекнув на узурпацию власти? Ты боишься причинить вред дочке Эохайда?
– Не говори глупости, – рассердился Гвен, хотя в последнем предположении была доля правды. Гвен с грустью вспомнил королеву Меленасс, как жаль, что ее дочь не унаследовала той животворящей красоты, от которой распускались среди зимы деревья. Мудрая Меленасс пожелала оставить принцессу в живых, конечно, не из материнской привязанности. Дивный Народ умеет преодолевать свои чувства, когда решается судьба мира. Гвен сказал Мидиру:
– Мы не можем убить одного из двух оставшихся в живых Оллатаров. Что, если Белин погибнет в сражении со Зверем?
– Тогда уже никто нам не поможет. Если Белин погибнет, Бренн, как его наследник, придет к власти. После того, как Зверь пройдет обряд инициации королевской власти, он достигнет максимальной силы, и никто уже не сможет ему противостоять. Морейн будет бесполезна. Если Бренн станет королем Медового Острова, он сразу же откроет фоморам дорогу в Верхний Мир. Так что гибель Белина будет для нас равносильна поражению. От Морейн есть толк, только пока Белин жив, – ответил Мидир.
– Вопрос только в том, как заставить ее бороться?
– Зверь набирает силу, – сказал Белый Маг, – скоро Поэннинскому жрецу не удастся сдерживать его. А Зверь не позволяет своему носителю заводить сердечные привязанности, ты же знаешь, как он расправляется с любой особой, слишком долго мелькающей перед глазами Бренна. Значит, вскоре и Морейн придется вступить в борьбу. Но я бы, конечно, предпочел, чтобы со Зверем сразился настоящий воин, а не эта нервная женщина. Пока еще Зверь не обрел полную силу, мы должны помочь Белину одолеть его. Мне придется выйти на открытый бой с Поэннинским жрецом.
– Но ты ведь сильнее его, не так ли? – с надеждой спросил Гвен.
– Конечно, сейчас моя магическая сила превосходит его, – вздохнул Мидир, – но мне не хотелось бы сражаться с Гвидионом.
– Не понимаю тебя, – начал Гвен, но Мидир перебил его:
– И не поймешь. Не каждого врага нужно уничтожать, с некоторыми я предпочел бы стать союзниками.
– Ты симпатизируешь Поэннинскому жрецу? – Гвен удивленно посмотрел в глаза Мидиру, но, не выдержав, отвел взгляд. – Но разве он не враг нам, даже более опасный, чем Зверь? Он же Хранитель Зверя, и не будь его, возможно, древний Враг никогда не достиг бы своей теперешней силы.
– Да, он Хранитель, – грустно согласился Мидир, – и я не знаю, почему он выбрал этот путь. Но я знал его и в другом обличье, очень давно. – Мидир замолчал, остановив остекленевший взгляд на мерцающей искре в инкрустированной рукояти меча Гвена. Свет преломился на грани камня, образовав радужные лучи. Белый Маг произнес тихо, сам себе: – Прежде он не был мне врагом. Мы не всегда сражались по разные стороны.
– О чем ты говоришь, – воскликнул Гвен, – разве Гвидион не сын короля Дунваллона?
– Конечно, он сын Дунваллона, я говорю не об этой жизни, – взволнованно пояснил Мидир и сделал жест, показывая, что не хочет обсуждать этот вопрос.
Он долго молчал, а затем продолжил с обычным для него спокойствием:
– Белин не нападет на Зверя Первым. Он видит в нем своего брата, а не Древнего Врага. Мне почти удалось спровоцировать Белина, убедив его в смерти сестры, но появился Королевский Друид и разрушил мой так тщательно продуманный план. Теперь он будет охранять Морейн и не позволит навести морок. А ведь мой план был очень хорош, у Белина появилась возможность убить Зверя, не вступая с ним в открытый бой, воспользовавшись моментом, когда тот усыплен и неспособен дать отпор. Белин не рисковал при этом погибнуть сам. Открытый бой очень опасен. Но если он неизбежен, то лучше, чтобы он произошел как можно раньше, пока Древний Враг не набрал полную силу. Мне придется спровоцировать самого Зверя на нападение. тогда Белину некуда будет деваться. Магия Гвидиона сдерживает Зверя, моя – освободит его. В замке двое Оллатаров, у обоих есть клинки Гоибниу Кузнеца, уж один из них наверняка найдет дорогу к сердцу Древнего Врага.
Развалившись в кресле, Гвидион внимательно изучал древний манускрипт. Сколько лет он ждал подходящего момента, сколько жизней. Как удачно все совпало, в точности, как написано на старом куске кожи. Теперь понятно, что его так тянуло в Антиллу. Только бы успеть. Гвидион вспомнил промелькнувшее видение. Ему было достаточно одного лишь взгляда миндалевидных глаз, чтобы сразу узнать их обладателя – Туата де Дананн по имени Мидир.
«Ты все воюешь», – сказал ему мысленно Гвидион и вздохнул. Если бы он жил не вполсилы, возможно, у него был бы шанс противостоять Мидиру.
Печальные размышления мага были прерваны шумом, донесшимся из пещер, соединяющих его жилище с замком. «Как логично провести все там», – равнодушно подумал Гвидион, поднялся и пошел на шум. В центральной пещере, где возвышался каменный трон, шел бой. Прекрасный сияющий воин-Оллатар с древним клинком в руках сражался со Зверем. Гвидион не испугался и не растерялся. Для того он и был рожден и обучен своим отцом, королем Дунваллоном чтобы в этот миг остаться хладнокровным и действовать.
Он мгновенно оценил обстановку. По клинку Белина пробегают светящиеся руны, он наносит безжалостные удары тому, кто еще недавно был его братом. Отвратительное коричнево-лиловое существо с налитыми кровью глазами задыхается от кашля, не может окончательно справиться с действием магического зелья. Зверь проснулся, но не настолько, чтобы сражаться в полную мощь.
У дальнего входа в пещеру испуганно жмутся слуги, вбежавшие сюда вслед за своим королем, но не
