Я покачал головой.
– Нет. А ты?
– Едва ли я смогу ею пользоваться.
– Я не должен был приходить к ней один, – сказал я.
Джо промолчал.
– Мы видели ее на прошлой неделе, – сказал я. – Мы провели вместе много времени. Было хорошо.
– Ты думаешь?
– Нам было весело. Она хотела, чтобы было так, и приложила для этого столько усилий. Помнишь, она выбрала «Полидор»? Ведь она сама не хотела есть.
Он пожал плечами. Мы молча выпили кофе. Я попытался съесть круассан, он был свежим, но у меня не было аппетита. Я положил его обратно.
– Жизнь, – сказал Джо. – Какая это непонятная вещь! Человек проживает шестьдесят лет, совершает разные поступки, узнает о самых разных вещах, чувствует самые разные вещи, а потом все кончается. Словно ничего и не было.
– Мы всегда будем ее помнить.
– Нет, мы будем помнить только отдельные части. Те части, которыми она захотела поделиться с нами. Это верхушка айсберга. А обо всем остальном знала только она. Значит, остального не существует. С этого момента.
Мы молча выкурили еще по одной сигарете. Потом медленно пошли обратно, шагая плечом к плечу. Что-то сгорело в нас, с чем-то мы примирились.
Гроб уже находился в катафалке, когда мы вновь подошли к ее дому. Наверное, в лифте пришлось ставить его вертикально. Консьержка стояла на тротуаре рядом со стариком с медальной ленточкой в петлице. Он опирался на свои трости. Чуть в стороне я заметил сиделку. Служащие морга замерли, опустив глаза.
– Они отвезут ее в depot mortuare, – сообщила сиделка.
В похоронный зал.
– Хорошо, – сказал Джо.
Я не стал больше задерживаться. Попрощался с сиделкой и консьержкой, пожал руку старику. Потом кивнул Джо и зашагал по улице. По мосту Альма я перешел на другой берег Сены и по авеню Георга V дошел до отеля. Поднялся на лифте и вернулся в свой номер. Под мышкой у меня оставалась коробка, которую мне вручил старик. Я положил ее на кровать и замер, не представляя, что делать дальше.
Я все еще стоял на том же месте двадцать минут спустя, когда зазвонил телефон. Это был Кельвин Франц из Форт-Ирвина. Ему пришлось дважды повторить свое имя. После первого раза я не понял, кто это такой.
– Я говорил с Маршаллом, – сказал он.
– С кем?
– С твоим парнем из Двенадцатого корпуса.
Я ничего не ответил.
– Ты в порядке?
– Извини, – сказал я. – Я в порядке. Ты поговорил с Маршаллом.
– Он ездил на похороны Крамера. Отвозил Васселя и Кумера туда и обратно. И он утверждает, что после этого расстался с ними, поскольку у него весь день были важные встречи в Пентагоне.
– Но?
– Я ему не поверил. Он мальчик на побегушках. Если бы Вассель и Кумер захотели, чтобы он их возил, он бы так и делал, несмотря на любые встречи.
– И?
– И поскольку я знал, что ты будешь ко мне приставать, если я не проверю, я проверил.
– И?
– Наверное, он встречался с самим собой в туалете, поскольку никто и нигде его не видел.
– Что же он делал на самом деле?
– Понятия не имею. Но чем-то он был занят, тут у меня нет никаких сомнений. Уж очень у него все гладко получается. Я хочу сказать, что все это происходило шесть дней назад. Черт возьми, кто помнит про встречи шестидневной давности? Но он утверждает, что все помнит.
– Ты сказал ему, что я в Германии?
– Похоже, он это знал.
– А ты сказал ему, что я задержусь в Германии?
– Похоже, он уверен, что ты не собираешься в ближайшее время лететь в Калифорнию.
– Эти ребята давно дружат с Уиллардом, – сказал я. – Он обещал, что не подпустит меня к ним. Он управляет Сто десятым отделом, словно это частная армия Двенадцатого корпуса.
– Кстати, я сам проверил Васселя и Кумера, поскольку мне стало любопытно. Нет никаких оснований считать, что кто-то из них имеет какое-то отношение к Сперривиллу в Виргинии.
– Ты уверен?
– Совершенно. Вассель из Миссисипи, а Кумер из Иллинойса. Ни один из них никогда не жил и не служил возле Сперривилла.
Я немного подумал.
– Они женаты? – спросил я.
– Женаты? – удивился Франц. – Да, у них есть жены и дети. Но это местные девушки. У них нет родственников в Сперривилле.
– Ладно, – сказал я.
– Что ты намерен делать? – спросил Франц.
– Я полечу в Калифорнию.
Я положил трубку и направился по коридору к номеру Саммер. Постучался в дверь и стал ждать. Саммер открыла дверь. Она уже вернулась с прогулки.
– Мама умерла прошлой ночью, – сказал я.
– Я знаю, – ответила Саммер. – Твой брат только что звонил мне. Он хотел, чтобы я проверила, все ли с тобой в порядке.
– Все нормально, – отозвался я.
– Я сожалею, – сказала Саммер.
Я пожал плечами.
– Это не было неожиданностью.
– Когда она умерла?
– В полночь. Она перестала сопротивляться.
– Я чувствую себя ужасно. Тебе следовало повидать ее вчера. Не надо было проводить весь день со мной. И ходить по магазинам.
– Я видел ее на прошлой неделе. Мы прекрасно провели время. Так даже лучше.
– А я бы на твоем месте хотела провести с ней как можно больше времени.
– Всегда можно о чем-то сожалеть, – сказал я. – Я мог бы зайти к ней вчера днем. И теперь жалел бы, что не остался до вечера. А если бы досидел до вечера, то жалел бы, что не остался до полуночи.
– В полночь ты был со мной. И я чувствую себя отвратительно.
– Не нужно, – сказал я. – Я отношусь к этому иначе, как и моя мать. Ведь она была француженкой. Если бы она знала, какой у меня был выбор, она бы потребовала, чтобы я остался с тобой.
– Ты это просто так говоришь.
– Ну, она не отличалась особой терпимостью, но всегда хотела, чтобы я был счастлив.
– Она сдалась, потому что осталась одна?
Я покачал головой.
– Она хотела остаться одна, чтобы иметь возможность сдаться.
