полоумный маньяк... Он ведь ученым был, математиком, подавал большие надежды, а тут на тебе, восемь лет строгача! Вполне мог свихнуться и захотеть свести счеты. Но, как я уже сказал, никакой подставы не было. Все четверо опознали в убитом своего знакомого Тучкова, так что эта версия не выдерживает критики.
– Похоже, кто-то имеет здоровенный зуб на всю компанию, – задумчиво проговорил Юрий.
– Может быть, та братва, с которой они тогда сцепились возле «Салуна»? – предположил Дмитрий.
– Братва не стала бы ждать восемь лет, – возразил Одинцов. – Тучкова завалили бы на зоне, да и с остальными не стали бы тянуть. И потом, за восемь лет от той братвы и духу не осталось. Как говорится, иных уж нет, а те далече...
– Так, – решительно сказал Юрий. – Это уже, по крайней мере, что-то. Я так понял, майор, что ты этим заниматься не намерен?
– Лучше сразу застрелиться, – быстро ответил Одинцов. – Ты пойми, чудак, я же человек государственный, мне инициативу проявлять по штатному расписанию не положено. Сказано – сделано, а не сказано – сиди и сопи в две дырки, пока тебе эти дырки цементом не законопатили. Вообще, если кто-то пронюхает, о чем мы с вами тут толкуем...
Юрий досадливо отмахнулся.
– Фамилии двоих оставшихся в живых членов этой компании ты мне дашь? – спросил он. – Учти, не дашь – я сам узнаю.
– Почему не дам? Дам, – сказал майор. – А то, пока ты будешь узнавать, вся эта история быльем порастет, а от Веригина твоего в зоне рожки да ножки останутся. Разобьет себе башку об стенку, и весь разговор. С пожизненного, браток, самые отъявленные душегубы президенту слезные письма пишут: пристрели ты нас, господин президент, Христа ради, сил наших нет такую жизнь терпеть... А он и рад бы, да не может, права такого не имеет.
– Ох, и юмор у тебя, Вася, – укоризненно сказал Светлов.
– Какой юмор? Где? – удивился Одинцов и даже заглянул под стол. – Нету... Куда побежал, ты не видел?
– Кто? – спросил Светлов.
– Да юмор же... По мне, так никаким юмором здесь даже и не пахнет. Короче. – Он придвинул к себе салфетку, вынул из кармана шариковую ручку и принялся что-то быстро писать. – Вот их имена, адреса узнаете сами. Кудиев в их компании был кем-то вроде начальника охраны, а вообще-то – мелкий бандит, поднялся на ворованных тачках и, сдается мне, водит компанию с Кексом, а Кекс это, ребята, такая сволочь... Медведев работал в банке со Шполянским, его правая рука, левая нога и вообще все на свете. Эх, знал бы я, когда на юрфак поступал, чем придется заниматься, пошел бы лучше в агрономы! Овощи – они тихие, законопослушные... Все, пока!
Он толкнул к Юрию исписанную салфетку, допил кофе, встал и покинул кафе, даже не подумав расплатиться. Юрий и Светлов, сидя за столом, наблюдали, как он садится в машину. Потом джип завелся и уехал, а еще через две минуты приветливая молодая официантка принесла счет. Юрий посмотрел на сумму и сразу понял, в чем кроется причина ее приветливости, – цены здесь были безбожные.
Глава 8
– Об Андрее ничего не слышно? – спросила Маша Медведева.
Она стояла перед зеркалом, расчесывая свои короткие волосы. Медведев посмотрел на ее стройную спину, перевел взгляд на зеркало и встретился с испытующим, каким-то темным Машиным взглядом. Маша сразу отвела глаза, но этот случайно замеченный взгляд Медведеву не понравился. «Помнит, – подумал он. – Надо же, восемь лет прошло, а она помнит! А еще говорят – память девичья... Нет, нельзя ей ничего говорить. Или сказать? Умер, мол, твой Туча, зарезали его бомжи по пьянке... Нет, нельзя, расстроится. Да и вранье это, от первого до последнего слова вранье. Он и не думал умирать, уж я – то знаю!»
– Нет, – сказал он, – ничего не слышно. А почему ты спрашиваешь? Ему ведь еще два года сидеть.
– Его выпустили, – спокойно сказала Маша, положила щетку на туалетный столик и повернулась к мужу лицом. – Я написала в колонию, хотела узнать, как он, жив ли, и мне ответили, что его выпустили условно-досрочно. За примерное поведение.
– Что ты говоришь?! – притворно изумился Косолапый. – Когда?
– Еще в начале апреля. Странно, что он до сих пор у нас не появился, правда?
– Действительно странно, – изобразив на лице глубокую задумчивость, протянул Медведев. – Может, стесняется?
– Или не хочет нас видеть.
Косолапый снова посмотрел на жену. Лицо у нее было спокойное, но это еще ни о чем не говорило: Маша отлично владела собой и умела скрывать свои чувства.
– Не понимаю, – медленно, старательно подбирая слова, сказал Медведев, – почему ты заговорила об этом именно сейчас. Не понимаю, почему ты вообще об этом заговорила. Что было – быльем поросло...
– Да, это очень удобно, – кивнула Маша. – Я вижу, вы все очень старались забыть о его существовании. Вам и без него хорошо, правда?
– Ну, зачем ты так?
Медведев встал, обнял ее за плечи, но Маша сердито вырвалась и отошла от него метра на три, как чужая.
– Знаешь, о чем я подумала, когда узнала, что Андрей уже почти два месяца на свободе?
– Ага, – сказал Медведев, – знаю. Ты решила убежать от меня к нему и жить с ним в шалаше.
Говоря это, он улыбался, хотя улыбка давалась ему нелегко. Уже начав говорить, Косолапый сообразил, что несет что-то не то – не столько шутит, сколько высказывает вслух свои тайные опасения, – но закрывать рот было поздно.
Марина не приняла шутки. Глаза у нее потемнели и сузились.
– Нет, – сказала она, играя золотой цепочкой на шее, – я думала о другом. Я подумала, уж не Андрей ли убил Далласа.
– Господи, что ты несешь! – воскликнул Медведев. – Кто, Туча? Убил?
– Понимаю, в это трудно поверить, – согласилась Маша. – Днем я сама в это не верю. Но по ночам... По ночам, когда лежишь в кровати и ждешь скрипа половиц в соседней комнате... В общем, ночью это не кажется смешным.
– Э, подруга дней моих суровых, – протянул Косолапый, – я вижу, кое-кому пора на курорт. Поближе к солнышку, подальше от проблем... А?
– Спрятать меня хочешь? Не надо, я не боюсь. В конце концов, у него есть веские причины для того, чтобы... Ну, чтобы желать мне смерти.
– Что?! – на этот раз возмущение Медведева было непритворным. – Что ты такое говоришь? Что ты забрала себе в голову? Желать тебе смерти? За что? За то, что заживо себя не похоронила? Да если бы за это убивали, у нас в стране сейчас проживало бы человек сто, от силы тысяча!
– Откуда ты знаешь, за что убивают, а за что нет? Это твой Кудиев тебе объяснил?
– Ну-ну, – добродушно пробасил Медведев, – зачем ты так? За что ты так не любишь Кастета?
– За все, – непримиримо ответила Маша. – Можно подумать, ты его любишь.
– Ну, друг детства как-никак...
– Как Андрей? Как Туча?
Косолапый уставился на жену тяжелым, не предвещающим ничего хорошего взглядом. Он любил Марину, прощал ей слабости и потакал ее капризам, но это было уже чересчур. Что же она, нарочно, что ли, поставила перед собой цель именно сегодня во что бы то ни стало довести его до белого каления? Как будто без нее мало геморроя...
Маша спокойно выдержала его взгляд, разве что подбородок у нее слегка вздернулся в ожидании
